90 лет назад, 13 июля 1928 года, в Ленинграде родился советский писатель, автор многочисленных художественных произведений на историческую и военно-морскую тематику Валентин Пикуль.
Всего несколько минут потребовалось первому морскому лорду Великобритании Дадли Паунду, чтобы отправить на тот свет арктический караван PQ-17 летом 1942 года. В бетонной цитадели Уайтхолла, на глубине более 30 метров, он и принял это роковое решение, отозвав боевой конвой.
Что мог знать тогда о тайной интриге правительства Его величества четырнадцатилетний юнга Валентин Пикуль, служивший на эскадренном миноносце «Грозный» Северного флота? Тридцать лет прошло, прежде чем писатель, отложив в сторону неоконченный роман, решил рассказать о мужестве моряков северного каравана и предательстве тех, по чьей вине путь из Великобритании в советский порт Мурманск превратился в братскую могилу при выполнении союзнического долга.
С этих строк начинался в далеком 1978 году очерк о 50-летнем писателе Валентине Пикуле в латвийской газете «Советская молодежь». Принял меня сорок лет назад писатель в своей квартире на тихой улице Весетас, рукопись читать не стал, а сразу передал супруге — Веронике Феликсовне, которая, откинувшись на диване, стала неторопливо шелестеть страницами.
Валентин Саввич жестом руки увлек меня в соседнюю комнату, вслепую раскупорил бутылку коньяка, торопливо расплескал его по фужерам. Из закуски только шоколад, иначе услышит, — пояснил он, — указывая на соседнюю комнату.
Долька шоколада не успела растаять во рту, как раздался голос супруги: «Валя, ты как…?» Пикуль вздохнул и от безнадежности произнес: «Вероника, ты — шпионка!» Ответ из соседней комнаты был не менее красноречивым: «Нет, Валя.
Я — советская разведчица!»
Сразу оговорюсь, конфликт на этом был исчерпан. Допускаю, Вероника Феликсовна, дочитав, посчитала: на ее взгляд, это было не самое банальное, что она читала о Пикуле, и тем самым благословила редкий по тем временам сюжет на публикацию.
К слову сказать, Вероника Феликсовна, владевшая многими европейскими языками и активно выручавшая писателя переводами европейских авторов, в годы войны входила в состав спецгрупп, совершавших рейды на оккупированных территориях Прибалтики.
На знание латышского языка перед отправкой в тыл, рассказала она мне, ее лично проверял премьер довоенной Латвии, академик Август Кирхенштейн, пожелавший отважной разведчице (оценив ее знания языка на «отлично») ни при каких обстоятельствах не попадаться в руки латышских головорезов.
О зверствах Виктора Арайса и частей ваффен СС уже тогда было известно за пределами Латвии. О них говорили позже и с трибуны Нюренбергского процесса.
Историческая память. Она хранит калейдоскоп величайших открытий и чудовищных преступлений человечества, и, культивируется в том числе, благодаря художественному вкусу и таланту отечественной литературы.
Валентин Саввич всегда признавал огромную роль исторической романистики в развитии народа читающего, и много читающего, каким является многонациональный народ России.
Именно память о событиях минувших лет и веков воспитывает в обществе чувство национальной гордости! «История требует от нас и уважения к себе, как и дедовские могилы. Летом 1941 года мы выстояли еще и потому, что нам в удел достался дух наших предков, закаленных в прошлых испытаниях…
«, любил повторять писатель. Жаль, что так и остался не завершенным его роман «Барбаросса» о разгроме армии Паулюса под Сталинградом. Тем более, что он начал его создавать в память и о своем отце, погибшем на берегах непокоренной Волги.
100 лет назад родился автор «Бригантины» Павел Коган
А возвращаясь к той первой памятной встрече на рижской улочке Весетес, с грустью должен признать: она оказалась первой и последней с легендарной музой великого писателя.
Вскоре он овдовел, и наши встречи в его холостяцкой квартире в компании любимой дворняги по кличке Гришка (в честь героя романа о нечестивце Григории Распутине) стали бесконечными путешествиями по лабиринтам малоизученной российской истории.
Отношения с этим прямолинейным энциклопедистом становились постепенно все более откровенными, порой бесшабашными, и очень доверительными, несмотря на солидную разницу в возрасте.
Десятки книг, включаю, почему-то, «Историю кабаков в России» Ивана Прыжова, с ми автора, выделяются на стеллажах домашней библиотеки.
А в личном архиве отдельным файлом собраны мои беседы с Пикулем, переданные в конце XX века на многих европейских языках по каналам ТАСС.
Должен сегодня с грустью признать, что борьбы без потерь не бывает. Чего стоила нам обоим только операция по размножению «Нечистой силы» в годы запретов и тотальных доносов.
Но когда все-таки удалось принести Валентину Саввичу два переплетенных в типографии экземпляра рукописи в тысячу страниц с серебряным теснением на обложке, которую даже жены членов Политбюро не рекомендовали к изданию, мне в тот момент показалось, что это был один из победоносных эпизодов в непростой судьбе российского «пастыря» исторической истины.
Темы для кинжального как дуэль разговора с Пикулем находить нам не составляло труда. Да он и сам предлагал на выбор диалог по историческим анфиладам любой эпохи, хотя чаще всего погружался в «бабий век» русской истории — восемнадцатый.
Казалось, он мог часами комментировать исторические эпизоды из своих романов «Слово и дело» и «Фаворит», «Пером и шпагой» и «Битва железных канцлеров», в которых оживали дочь Петра Великого и Великая Екатерина, а то «митавская затворница» — герцогиня и русская императрица Анна Иоанновна, то пушкинский друг-лицеист и будущий канцлер великой империи — князь Александр Горчаков.
Но мог неожиданно спровоцировать тебя и на любой вопрос на «засыпку». Скажем исторический портрет латыша, в чем его неповторимое «совершенство»? Готового ответа, понятно, у нас быть не могло.
Но чтобы выглядеть правдоподобно откровенным, решил поделиться одним своими наблюдениями.
В природе латышей заложен, на мой взгляд, уникальный генетический код — на сохранение всего прекрасного, кем бы и когда бы оно ни было создано на балтийской земле.
Добросовестно, но по-своему: не как созидатели, а скорее, как трудолюбивые садовники, не особо разбираясь и ориентируясь в культуре созревших плодов эпохи.
У меня сохранилось впечатление, что писателю такой культурологический феномен тогда показался логичным, он даже предложил вернуться к этой теме во время очередной поездки по ночному городу, что мы с удовольствием и не раз предпринимали в компании с его новой супругой — Антониной Ильиничной Пикуль.
Антонина Ильинична Пикуль и Юрий Владимирович Сизов. Юрий Сизов
Листали мы в беседах с писателем и страницы довоенный истории Латвии и связанные с ней легенды. Ведь у каждого народа они свои. Человек, не знающий истории, любил повторять Пикуль, как трава без почвы, без корней. Отсутствие исторических знаний оставляет народ без умного руководства.
Вот скажем, президент Карлис Улманис — тоже из серии мифов, который до сих пор считают одним из символов Латвии 20- 30-х годов.
Он был главой первого сформированного в 1918 году латвийского правительства, позже руководил еще тремя кабинетами подряд, а в 1934-м стал «заурядным» диктатором (Европу этим уже удивить было трудно).
Естественно, что у писателя был свой взгляд и на военный переворот, организованный Улманисом и военным министром Балодисом.
Наблюдая за тем, когда уже в ХХI веке в латвийском зоопарке выбирали очередного латвийского президента, становятся все более мотивированными диктаторские замашки 30-х годов.
Более того, мне даже порой кажется, что майский разгон парламентской трибуны в 1934 году могла бы и в наши дни поддержать не меньшая часть населения, чем в тот период. Ведь запрет более сотни политических партий у кого-то в те годы вызвал бурный восторг.
Да и концлагерь для депутатов, который появился впервые в Латвии по распоряжению Улманиса, особого огорчения в обществе не спровоцировал. И вот на таких дрожжах вождь «латышской Латвии» и стал одухотворенной иконой для национал-патриотов.
Многое успел поведать читателям удивительный мастер слова и дела, исторический пейзажист Валентин Саввич. Но еще больше так и осталось храниться в его архивах и записных книжках. Небольшая комната с пола до потолка уставлена книгами. Библиотека писателя — больше десятка тысяч изданий.
В основном это книги по истории, в том числе военной, но много и по искусству — целая стена.
Писатель интересовался и импрессионистами, и немецкой живописью, но в первую очередь произведениями русской истории и живописи — свидетельствами величия империи, драматическая история которой была для него источником удивительных героев.
Культура нации, любил ненавязчиво, но упрямо повторять при встречах писатель, начинается с бережного отношения к могилам своих предков. Один взгляд на разоренное кладбище уже скажет, что здесь был Х-А-М. А между тем всякая история начинается с могил.
Храмы, обращенные в гаражи и картофелехранилища, кладбища, где сворочены кресты и разворованы надгробные плиты, — это явный признак падения нравов, бескультурья, преступности и злобного хамства.
Сегодня эпидемия подобного вандализма приобретает во многих точках Восточной Европы особенно вульгарные проявления.
Антология судьбы брата и сестры Солодовниковых
Уникальная картинная галерея писателя хранит изображения многих поколений дворянских родов империи, венценосных особ и композиторов, дипломатов и кавалергардов. Портретов одного только князя Таврического — Григория Потемкина, героя двухтомного романа «Фаворит», полсотни. Наиболее ценной считается картотека исторических деятелей России и их биографических данных.
Количество своих исторических героев писатель знал наперечет. На каждое событие, на каждого своего героя Пикуль имел уникальные материалы. При этом он свободно перемещался в историческом пространстве — от Гомера до Арагона.
От эпохи Ивана Грозного до Второй мировой войны. Он первым сказал доброе и о вице-адмирале Российского флота Колчаке, показав его выдающимся полярным исследователем, океанографом и, бесспорно, патриотом России.
А в романе «На задворках великой империи» писатель показал и Столыпина грандиозным политическим деятелем.
Читая заказные рецензии на свои книги, Пикуль порой огорчался, становясь свидетелем того, что их авторы элементарно не знают не только русской истории, но и истории своего языка.
Помню, как он выходил из себя за письменным столом: «Да будет им известно, что в XVIII веке — да! — аристократы были образованы в языках и часто употребляли французский язык.
Но когда они переходили на язык природный, своего народа, то разговаривали тем же простонародным языком, какой слышали крестьяне, какой употребляли кучера…».
Исторический романист подарил читателям множество ярких, увлекательных книг. На страницах его произведений жили, боролись, думали, творили во имя Отечества люди разных эпох и разного времени.
Не сбрасывая со счетов тупиковых периодов, не деля время на петровское, екатерининское, николаевское, ленинское, сталинское, он писал об истории России.
И призывал обращаться за просвещением, знаниями и примерами для подражания именно к нашей истории, к собственному народу, пробуждая истинно человеческие ценности: любовь, дружбу, верность и гордость за свое Отечество.
Само наследие Пикуля составляют 30 романов и повестей, более 150 исторических миниатюр. Общий тираж его изданий уже давно превысил полмиллиарда томов, а биографическая картотека писателя насчитывает около 100 тысяч карточек и 50 000 исторических портретов, охватывающих период с XV до начала ХХ века.
Около десятка книг успела уже написать Антонина Ильинична Пикуль о своем муже, разобрав его архивы и черновики. За переиздание книги «Валентин Пикуль. Из первых уст» она удостоена престижной литературной премии Александра Невского. Только до сих пор болит душа, что не удается открыть музей писателя-патриота, в который она могла бы со спокойной душой передать его бесценный архив.
Могила Валентина Пикуля на 1-ом лесном кладбище в Риге. Юрий Сизов
Было очень трогательно спустя много лет прочесть о впечатлении, которое оставили наши контакты с этой удивительной личностью у очаровательной женщины, талантливого литературного секретаря и писателя — Антонины Ильиничны.
В своей книге о муже она вспоминает: «Несмотря на разницу в возрасте, Пикуля с Юрием Сизовым связывали теплые, дружеские отношения. И не только с ним, а и со всей его семьей.
Доброй традицией было у Юрия и его очаровательной супруги Танечки (так рано ушедшей из жизни), бывая в Риге у родителей, наносить обязательный визит Пикулю. Ради таких встреч Валентин Саввич откладывал в сторону все свои дела.
Правда, готовиться к ним было не нужно: Юрий Владимирович звонил, они появлялись, общались и потом быстро исчезали, оставив добрый след в душе писателя. Этот обаятельный, общительный, многознающий человек всегда готов был помочь, если в этом возникала необходимость… И почти все веселые дружеские вечера общения с Юрием Сизовым заканчивались далеко за полночь».
А когда в конце 80-х годов и меня настигла потеря очень близкого человека, Пикуль, встретив в своем доме, от безысходности и в молчаливой тоске пытался чуть не с порога протянуть солидный пакет денежных знаков. И так же с пониманием отложил его в сторону, когда уловил, что это уже за реальными бастионами нашей сложившейся дружбы, и уже ничего не может вернуть или добавить к нашим искренним отношениям…
Вдова Валентина Пикуля: Он сам загадал себе судьбу
Время безжалостно: оно сокращает дистанцию для возвращения наследия писателя в Россию.
Антонина Пикуль трижды обращалась за последние годы только ко мне (а сколько исхожено кабинетов и написано писем!), как к одному из друзей писателя, за содействием в возвращении его архивного наследия.
В начале этого века нам всем показалось, что общественность, наконец, услышали: мелькнул луч надежды. Из Российского посольства в Риге даже пришла информация о создании музея Пикуля в Петербурге и передаче его архива в Центральный военно-морской музей.
Было выделено помещение, набрали штат, даже директора успели назначить, но… сорвалось. И вот спустя десять лет, осенью 2017 года, Русская община в латвийском городе Лиепая (бывшей Либаве) сообщила о предстоящем открытии — с согласия вдовы писателя — постоянной экспозиции исторических портретов из авторской коллекции.
Приезжали к Пикулю в Ригу в 80-годы из Пушкинского дома, знакомились с архивом, восхищались его титаническим трудом и честно признавались: «Валентин Саввич, даже если бы вы не написали ни одного романа, только то, что вы оставили такую библиографию, собрали коллекцию по истории портрета, обессмертило ваше имя». С другой стороны, по информации Антонины Пикуль, которой она поделилась со мной, англичане предлагали ей около 800 тысяч фунтов стерлингов, а американцы — более миллиона долларов (оба предложения она отвергла). Сын друга и поклонника Пикуля давно предлагает Антонине Ильиничне открыть музей у себя, в Финляндии. Но она все медлит, потому что уверена, что музей Валентина Пикуля должен быть только на его исторической Родине, если и не к его девяностолетию — 13 июля 2018 года, то в любом случае — при ее жизни.
Источник: https://rg.ru/2018/07/13/komu-dostanetsia-morskoj-uzel-naslediia-iungi-pikulia.html
Валентин Пикуль «Фаворит»
Вторая половина XVIII века. Россия. На престол восходит молодая Екатерина Алексеевна — будущая Екатерина II Великая.
В центре повествования — великий государственный деятель, генерал-фельдмаршал, граф и светлейший князь Григорий Александрович Потёмкин-Таврический. Человек властный и противоречивый, но талантливый и умный, не боящийся вторгаться в государственные дела во благо России.
Но роман — не только описание всех взлётов и падений великого фаворита. Это ещё и роман о целой эпохе екатерининского правления глазами главного героя.
Авторский подзаголовок: роман-хроника времён Екатерины II в двух томах.
Датирован автором: август 1976 — ноябрь 1979, остров Булли.
Входит в:
- — журнал «Роман-газета», 1988, № 13», 1988 г.
- — журнал «Роман-газета», 1988, № 14», 1988 г.
- — журнал «Роман-газета», 1987, № 9», 1987 г.
- — журнал «Роман-газета», 1987, № 10», 1987 г.
Экранизации:
— «Фаворит» 2005, Россия, реж: Алексей Карелин
1984 г. 1984 г. 1985 г. 1985 г. 1989 г. 1989 г. 1990 г. 1990 г. 1991 г. 1991 г. 1991 г. 1991 г. 1992 г. 1992 г. 1992 г. 1992 г. 1992 г. 1992 г. 1992 г. 1993 г. 1993 г. 1994 г. 1994 г. 2007 г. 2008 г. 2008 г. 2008 г. 2008 г. 2008 г. 2008 г. 2012 г. 2012 г. 2015 г. 2015 г. 2018 г. 2018 г. 1987 г. 1987 г. 1988 г. 1988 г. 2016 г. Издания на иностранных языках: 1990 г.
Сортировка: по дате | по рейтингу | по оценке
iskender-leon, 31 мая 2013 г.
Говорят, историю нельзя изучать по историческим романам. Наверное, это справедливо. Но я уверен, что именно благодаря таким книгам, а не сухим монографиям и диссертациям, можно историю полюбить.
Только ленивый критик до сих пор не пнул этот роман. За образ Потёмкина, который вышел у Пикуля несмотря на подчёркнуто многочисленные недостатки героя, безусловно положительным, что расходится с общепринятым мнением и сейчас, а во время выхода романа ещё и противоречило официальной идеологии.
За искажение фактов, домыслы, отсебятину и такое прочее. Ввязываться в такого рода полемику считаю бессмысленным и бесперспективным занятием — исторические романы видимо писать вообще не просто, но зато у каждого из них найдутся и почитатели и хулители.
Скажу только, что против истории автор кажется не погрешил, все исторические события в романе происходят в положенные сроки, девяносто девять процентов героев — это реально существовавшие люди, жизненная линия которых совпадает с их исторической биографией. Защитить писателя от критика отчасти может лишь читатель.
И он делает это единственно возможным способом — роман «Фаворит» уже тридцать лет может похвастаться неизменными вниманием и любовью читателя.
Роман наполнен картинами тогдашней жизни как аристократии, так и простого люда. Действие в основном разворачивается в Российской империи, но стараниями автора мы сможем побывать в разных уголках Европы и не только.
Несколько войн, дворцовые перевороты, придворные интриги, становление и падение царедворцев, судьбы людей на фоне исторических событий, изрядная толика патриотизма и преображение облика страны — всё это «Фаворит».
Больше всего люблю этот роман за то, что пока я его читаю, великое множество его героев перестаёт быть для меня ничем непримечательными портретами, краткими статьями в энциклопедиях, параграфами в учебнике по истории. Они как будто входят в мою комнату и делают мне честь, удостаивая беседой.
Я больше слушаю, чем говорю и беседы эти для меня — истинное наслаждение. А ведь героев в романе бездна! Да, есть светлейший князь Таврический, без которого, собственно и не было бы книги, есть Екатерина Вторая и человек из народа — Прохор Курносов.
Но наряду с ними, читателю встретятся: писатель Денис Фонвизин, пятеро знаменитых братьев Орловых, полководец Александр Суворов, король Пруссии Фридрих Великий, греческий корсар Ламбро Качиони, печально известная Салтычиха, учёный Михаил Ломоносов, фельдмаршал Миних, недалёкий Пётр III, гетман Разумовский, граф Шувалов, хан Крым-Гирей, мыслитель Вольтер, послы разных держав, фельдмаршал Миних, адмирал Грейг и… я просто устал перечислять. Кто-то появится на минуту, приветствуя вас лёгким кивком, а может напротив ожидая поклона, кто-то будет нашим собеседником на протяжении всей книги. Важно, что все они предстанут пред нами не только историческими личностями, но прежде всего людьми, со свойственными каждому достоинствами и недостатками, а значит станут для нас ближе и понятнее.
Это прекрасный роман о великом времени, великих событиях и великих людях. По-настоящему великих.
strannik102, 17 октября 2018 г.
Его императрица
Где тут в императрицы записывают?
Удивительно интересное было время — годы правления Екатерины II. И удивительное, и интересное, и значимое, и знаковое. Время, определившее многие грядущие десятилетия российской государственности.
Время, заложившее основы в международных отношениях не только века следующего, XIX, но и определившее всю будущую международную политику государства Российского во все последующие столетия.
Не исключая уже и новое, третье тысячелетие. То, в котором мы живём.
Принято называть век XVIII женским веком. Семьдесят лет громадной и расширяющейся Российской империей правили женщины. Сразу после Петра Великого и заканчивая Екатериной Великой. Такие вот кавычки поставила История в этом веке, от Великого до Великой.
В этом романе мы немного захватываем период правления внучки Петра Первого Елизаветы. Потому что будущая Екатерина II входит в этот роман как Софи́я Авгу́ста Фредери́ка А́нгальт-Це́рбстская.
И мы проходим через её ещё детство, затем молодость и замужество плавно и постепенно.
И параллельно с нею, но с разницей в десяток лет, родился и растёт будущий Князь Потёмкин-Таврический, а покамест просто Гриня, Гришаня, сын обыкновенного, довольно заштатного, российского майора.
Вот собственно, перед нами и предстали два основных персонажа этой книги. Екатерина и Григорий. Первую часть книги речь в большей степени идёт как раз о Екатерине. Потому что происходящее с ней имеет не только книжно-романные смыслы и значения, но и вполне реальные исторические. И не только всероссийские, но и всееропейские тоже.
И вот эту часть романа, касающуюся Екатерины II, интересно читать не только потому, что она изложена языком красивым и сюжетно богатым, но ещё и в сравнивании с официальной биографией российской самодержицы, а также вкупе и с другими книгами об этой незаурядной женщине (перво-наперво с книгой «Екатерина Великая» Анри Труайя). И интересно наблюдать, как авторы разных версий истории жизни Императрицы Екатерины делают значимыми одни события и пропускают мимо своего упоминания события и происшествия другие, причём каждый по-своему, отчего всё это взаимно дополняет и обогащает официальную (или официально признанную) информацию.
А на довольно долгое время вторым по значимости героем романа становится Григорий Орлов и его братья. Потому что роль этой семейственной пятёрки куда как значима и в судьбе Екатерины, и в судьбах российских, соответственно. И даже кажется порой, что название романа «Фаворит» в первой книге в большей степени как раз относится именно к Григорию Орлову, нежели к Григорию Потёмкину.
Однако наш молодой человек тоже участвует в монархическом перевороте, в результате которого на престол взошла Екатерина. И уже в дни этих острых и ярких событий Екатерина заметила и приметила удальца-вахмистра. И с тех самых пор их судьбы, то сходясь, то расходясь ненадолго и недалеко, однако следуют параллельными курсами.
Но другим важным наполнением романа является широкая масштабная картина жизни в России времён первой половины царствования Екатерины.
Которая с одной стороны вроде бы служит фоном для раскручивающего маховика сюжета, но с другой стороны, является тем самым питательным бульоном, в котором произрастает и российское монаршество, и вся знать, и люд мастеровой и крестьянствующий, из которого и состоит Россия.
Заканчивается роман на самом интересном месте, когда сходит со сцены один фаворит (Григорий Орлов) и восходит фаворитская звезда Григория Потёмкина. Ну, значит идём в Фаворит-2.
Его Таврида
Второй роман по сути является просто прямым и непосредственным продолжением книги первой, что и отражено в общем названии обеих частей дилогии — Фаворит. И отсюда же, из названия второй книги, следует, что речь идёт уже о втором периоде жизни Григория Потёмкина — периоде, когда он стал безусловным фаворитом и любимчиком Екатерины, и в конечном итоге стал князем Потёмкиным-Таврическим.
Вот казалось бы, любовная связь и всё такое. И причём здесь дела государственные. Но так устроен человек, что если любит кого-то, то это особенное, «предвзятое» отношение к любимому человеку курирует, модерирует и меняет все остальные отношения с ним и к нему.
Потому что любимый человек кажется не только самым красивым, добрым и ласковым, но ещё и самым мудрым, умным, честным и чистым, порядочным и всё такое. И его мнение кажется любящему сердцу самым важным и значимым, и заслуживающим особого внимания и отношения.
Даже если этот человек совсем не разбирается в том, о чём судит.
Однако в случае с Григорием Потёмкиным в этом смысле Екатерине повезло. Потому что судьба наградила его и в самом деле незаурядным умом и способностью мыслить масштабно и государственно.
И помимо любовных способностей дала ему ещё и способности, а может быть и дар быть по-настоящему советником Императрице.
И всё это вкупе с личными мужеством и отвагой (о чём свидетельствуют его военные кампании) и правда выделяют Григория Александровича из общей массы именитых и знатных и делают его и правда Фаворитом. Уже в более широком смысле.
Потому что когда любовная линия их отношений обрывается, то контакты на уровне Императрица-Советник остаются на прежнем уровне. И все последовавшие после Григория новые фавориты и любовники так и не смогли полностью отстранить его от Императрицы, не смогли уменьшить мощь его влияния.
А вообще в романе много всяких других сюжетных линий и масса интересных и образных героев и персонажей, как вполне исторических, так и просто лирических и сотворённых автором (впрочем, Вики утверждает, что это всего один персонаж). Тут и вся наша плеяда учёных и творческих людей эпохи (Ломоносов, Сумароков, Державин…
), тут и талантливые военные (Суворов, Румянцев, Ушаков…), здесь же многие политические и государственные деятели эпохи (будущий Павел I, Бецкой, Панин, Дашкова, Дидро). И вместе с ними на поле романа действуют и более простые люди — перво-наперво Прохор Курносов, но также просто матросы и солдаты, с именами и безымянные.
В результате перед нами предстаёт богатейшее по краскам и по количеству изображённых фигур полотно общественной и государственной жизни в России времён правления Екатерины II.
O.K., 30 ноября 2017 г.
В художественном плане книга откровенно слабая.
Одна из её слабостей характеры. Они абсолютно однозначны, слеплены из традиционных штампов традиционной историографии (Ключевский, как же без него!).
Екатерина – нечеловечески мудрый монарх, и притом нездорово похотливая женщина; Елизавета – добродушная весёлая баба, не имеющая представления, как управлять государством (и как только она умудрилась не развалить его, а приумножить славу?), Петр 3 – совершенно неуправляемый дурак и подлец (да, история любит дураков сажать на троны, но лишь когда ими можно манипулировать; такому глупому и неуправляемому человеку не то что бы поцарствовать, ему бы до 20-то дожить не дали!), Орловы – лихие, но безмозглые, мать Фике, Дашкова, Лизавета Воронцова, Мария Фёдоровна, Платон Зубов – просто карикатурны! Будь все они такими простыми, как 5 копеек, никому из них не править Россией. Да и не видятся за этими парадными портретами живые люди.
Эта карикатурность, к сожалению, распространяется не только на людей, но и на многие описываемые исторические события. Об историчности тоже говорить, увы, не приходится. Относительно достоверными могут быть факты, но не их трактовка.
Да, любое государство должно отстаивать свои интересы; да, Россия должна отстаивать свои интересы, даже если это не нравится «западным партнёрам». Что тогда, что сейчас.
Но книга написана так, как будто свои интересы (всегда благородные и гуманистические) есть только у России, а лидеры остальных держав – глупые, жадные и вредные мелкие пакостники, у которых лишь 2 интереса: услаждение себя-любимых и напакостить России. Ну, ребята, ну, это же смешно!
Многие события описаны подробно, но бестолково. Кто куда пошёл и что сказал – есть, а общей картины – нет.
Переворот 1762 года преподнесён бесшабашным мятежом «на слабо»: никому не нравится император, а давайте скинем его? – а давайте! Некоторые битвы (Чесменское сражение, например) начинаются с того, что противник многократно превосходит русских, потом описывается рутина сражения (всадники поскакали, пушки выстрелили, корабли развернулись и т.д.) и вдруг русские уже празднуют победу. Каким образом? Ни стратегии, ни полководческого гения, ни единичного героизма, ни даже случайности, которая изменила бы расстановку сил – ничего не показано.
Введение ассигнаций тоже любопытно. В тексте упоминалось, что многие до Екатерины пробовали, но ни у кого не получалось. А у неё получилось. Почему?
А Павел? Ладно, все остальные персонажи даны нам уже сложившимися личностями, но почему так нелепо скудно описан он? Почему он вырос именно с такими взглядами и с ненавистью к матери? Единственный в книге мельком прозвучавший ответ – потому что его воспитывал Панин. Но это порождает следующие вопросы: а почему Панин воспитывал его именно так, почему Екатерина не помешала ему? Я знаю ответы на эти вопросы, но из других источников; почему Пикуль не удосужился оформить их здесь?
Вот и получился, по моему скромному мнению, не художественный опус, и не детальное историческое исследование, а слегка оживлённый диалогами учебник истории, в котором одни эпизоды раздуваются, другие, которые могли бы их дополнить и разъяснить, выпускаются из виду вовсе. Что, в целом, к сожалению, хорошо.
К сожалению – потому, что история собственного государства сейчас настолько отвратительно преподаётся, что подчас не знается вовсе.
Поэтому такие книги, художественно слабые, но всё таки художественные, становятся едва ли не единственной возможностью немного узнать родную историю тем, кто не проникся одноимённым предметом в школе.
Вывод: актуальность этой книги значительно перевешивает её художественные недостатки, предвзятость и историческую несостоятельность. Отсюда и оценка – «выше среднего».
Пушок, 4 мая 2017 г.
Хороший исторический роман, дающий обзор великой и страшной эпохи «матушки-государыни» Екатерины Великой.
То было великое, блистательное и страшное время. Россия наливалась имперской мощью, вычищала старых врагов, навроде крымского ханства (которое три века было врагом Москвы и русских, живя во многом за счёт набегов и работорговли) и польских мятежных шляхтичей и магнатов.
Развитие флота, армии, наук, всплеск ремёсел, расширение старых и зарождение новых городов — всё это эпоха Екатерины II. И ужесточение же крепостиничества, народные бунты и мятежи — тоже её эпоха. Но всёж титул Великая бывшая принцесса из крошечного германского государства заслужила не зря.
Принцесса Фике в конечном итоге стала великой русской государыней.
Монахиней она не была, она любила и книги, и веселье, и путешествия, и лихих мужчин. И об одном из её фаворитов — о славном Григории Потёмкине, князе Таврическом, и рассказывает своему читателю эта книга.
Перед его взором разворачивается огромное историческое полотно, где герои живут, любят, сражаются буквально от хладных скал Балтики и до пламенных камней Колхиды. Это рассказ о том, что жить нужно полной грудью.
Трудясь при этом на благо людей и своего Отечества.
Да, Валентин Пикуль был мастер исторической прозы. Он мог порою ошибаться — но он искренне любил историю. И смог привить любовь к ней у многих из своих читателей. И да, я тоже считаю его, наряду с тем же Дмитрием Балашовым, настоящим мастером и одним из столпов отечественного исторического романа минувшего уже, увы, века.
Ну а «Фаворит» — это одна из лучших работ Пикуля. Читайте! это хорошая книга.
roypchel, 10 декабря 2016 г.
Книга о царствовании Екатерины II и ее фаворите Григории Потемкине. Вообще Екатерина фигура знаковая, именно в ее правление было присоединение Новороссии и Крыма (но какой ценой, Карл!).
Все началось с того, что путем интриг она свергла своего собственного мужа Петра Третьего и стала владычицей России (будучи немкой). Начала она с реформ и восстановления Петровских начинаний. Переписывалась с Дидро и Вальтером. Валентин Саввич раскрывает так же фигуру Потемкина, человека властного, хитрого, жадного. Интересно описываются так же события чумного бунта в Москве.
Как всегда, прочтение подобной литературы дает ответы на некоторые, волнующие юные умы, вопросы о матушке-России. Но если же вы привыкли обходиться серьезными историческими работами — листайте дальше.
Подписаться на отзывы о произведении
Источник: https://fantlab.ru/work266965
Крейсера (роман)
Крейсера
Жанр
исторический роман
Автор
Валентин Пикуль
Язык оригинала
русский
Дата написания
1985
Дата первой публикации
1985
«Крейсера» — исторический роман Валентина Пикуля.
Время событий произведения — Русско-японская война 27 января [9 февраля] 1904 — 23 августа [5 сентября] 1905), а также несколько лет до и после войны.
Место действия — Владивосток, показаны события в Порт-Артуре, частично в самой Японии.
Сюжет
Главный герой романа — Сергей Николаевич Панафидин — служит мичманом на крейсере «Богатырь», но перед самым началом войны переводится на «Рюрик». Он влюблен в местную кокетку Вию Францевну Парчевскую, за которой ухаживает однокурсник Панафидина — Игорь Житецкий.
Именно Житецкий становится антиподом главного героя. Трусливый, склонный к карьеризму, Житецкий всеми силами подлизывается к начальству, надеясь на особые привилегии. Панафидин волею случая обзаводится верным другом, матросом Шаламовым.
Шаламов, будучи пьяным, напал на Панафидина, когда тот пытался его успокоить. Но Панафидин не выдает матроса начальству, на прямой вопрос «кто из матросов провинен» сказав, что в крейсерской команде не узнает преступника. Шаламов боготворит Панафидина, всячески стараясь ему помочь.
В то же время, без объявления войны Япония нападает на Россию, их первостепенные задачи — захватить Владивосток и Порт-Артур. 1-я Тихоокеанская эскадра заперта японскими кораблями около Порт-Артура, оборону Владивостока держат лишь три крейсера: «Рюрик», «Россия», и «Громобой».
Несмотря на бездарное руководство высших чинов, несогласованность военных действий, очевидный технический перевес японских кораблей, Владивосток продолжает упорно сопротивляться.
Из всего русского флота лишь крейсерский отряд Владивостока («Россия», «Громобой», «Рюрик») сохраняет свободу действий и за первые 6 месяцев войны несколько раз переходит в наступление против японского флота.
Контр-адмирал Витгефт в Порт-Артуре принимает решение прорываться к Владивостоку, из которого ему навстречу выдвигается Владивостокская эскадра. Попытка прорыва во Владивосток проваливается. Владивостокские крейсера обнаружены и атакованы эскадрой японского адмирала Камимуры.
«Рюрик», на котором служит Панафидин, получает огромные повреждения, корабль лишен управления.
По приказу адмирала Иессена «Россия» и «Громобой» неоднократно предпринимали попытки прикрыть крейсер, оттеснить японские корабли от «Рюрика» и отвлечь огонь на себя, но в результате под сильным огнём японцев, с большими повреждениями и жертвами среди членов команд, были вынуждены уйти от места боя. В бою погибает практически вся команда корабля, погибает каперанг Трусов — командир «Рюрика». На глазах Панафидина умирает его кузен Плазовский. Палуба становится мокрой от крови, трупы убирать некому.
«Рюрик» тонет, главный герой с остатками выжившей команды попадает в плен к японцам. Уже в плену Панафидин узнает, что Порт-Артур сдан японцам. Попав в плен, Панафидин вместе с выжившим Шаламовым готовятся к побегу. Несмотря на прекрасные условия содержания, все пленники рвутся на Родину.
Побег главного героя не удаётся, уже ближе к границе его и Шаламова арестовывают японцы. На этот раз условия жизни в плену ужасные: Панафидин содержится в тюрьме, как преступник. Но спустя почти год ему таки удаётся бежать, он навсегда расстается с Шаламовым.
Обманным путём прибыв в Россию, Панафидин понимает, что он никому не нужен. Российский флот полностью разгромлен, в командах нет вакансий. Доходит до того, что Панафидину ставят в вину его побег из плена.
С трудом Панафидин находит вакантное место в команде подлодки, на которых служили в то время только сумасшедшие, ибо подлодки были ненадежны, тонули через раз, но другого выбора у главного героя нет. Панафидин впадает в депрессию, ему невыносимо, что он никому не нужен, что Отечество больше не нуждается в нём.
Ему отказывают в получении ордена Владимира с мечами. На улице он встречает Житецкого и видит на нём тот самый орден Владимира. Панафидин вспоминает, как ещё в начале войны его фамилия была зачеркнута в списках на награждение. А вместо него был вписан Житецкий.
И вот сейчас он понимает: ему, всю войну сражавшемуся с врагами и выдержавшему все тяготы плена не дали ничего, а штабная крыса Житецкий, ни разу не вступивший на палубу корабля во время войны, получает этот почетный орден. Панафидин не выдерживает и срывает орден с мундира Житецкого со словами: «Ты не имеешь права их носить».
Утром в комнату Панафидина является секундант Житецкого и говорит, что он вызван на дуэль. В дуэли первый выстрел производит Житецкий, Панафидин стоит ещё минуту и падает. В кармане его мундира нашли выписку из какой-то книги: «Россия безразлична к жизни человека и к течению времени. Она безмолвна. Она вечна. Она несокрушима…»
В конце книги говорится, что могила Панафидина была заброшена, а потом и вовсе утеряна.
История создания
Приуроченный Пикулем к трагической для России годовщине Цусимского сражения, этот роман был написан за 38 дней и стал третьим в тетралогии романов о Дальнем Востоке: «Богатство», «Три возраста Окини-сан», «Крейсера», «Каторга»[1].
Толчком к написанию книги послужила трагическая гибель 17-летнего приемного сына писателя — Виктора, который, перед поступлением в Севастопольское военно-морское училище им.
Нахимова, утонул при загадочных обстоятельствах.
Отсюда посвящение книги «Светлой памяти Виктора, который мечтал о море, и море забрало его у нас навсегда», с которой перекликается трагическая судьба главного героя романа — молодого мичмана Панафидина.
Конечно, мичман Панафидин, как практически все герои Пикуля, имеет своего реального прототипа, но очень много в нём и черт юноши, которому так хотелось стать морским офицером, и который прожил эту морскую жизнь только на страницах «Крейсеров». Речь идет о мальчике Викторе, в образовании и воспитании которого принимал активное участие Пикуль[2][3].
Оценки
За роман «Крейсера» 20 декабря 1988 года писатель удостоился Государственной премии РСФСР имени М. Горького, которую перевел в фонд помощи пострадавшим при землетрясении в Армении. Кроме того, за этот роман В. Пикуль получил «Золотой кортик» от главнокомандующего Военно-морским флотом адмирала флота В. Н. Чернавина.
Примечания
- ↑ Audiobox Отзывы на роман В. Пикуля «Крейсера»
- ↑ Litra.ru Отзыв на роман В. Пикуля «Крейсера»
- ↑ Антонина Пикуль. Дальневосточная тетралогия // Жизнь и творчество Валентина Пикуля в фотографиях и документах (рус.). — 2-е изд. испр. и доп.. — М.: Вече, 2018. — С. 133-149. — 256 с. — ISBN 978-5-4484-0224-1.
См. также
- Степанов А. И. «Порт-Артур»
- Новиков-Прибой А. С. «Цусима»
Источник: https://ru.wikipedia.org/wiki/Крейсера_(роман)
Отзывы на книги автора Валентин Пикуль
Есть такие книги, о которых я не могу говорить спокойно. «Моонзунд» — одна из них.
Это, в первую очередь, песнь непреходящей славы и вечной памяти верным защитникам Родины. Тем, кто насмерть стоял на рубеже страны не столько по политическим убеждениям и не ради признания заслуг, не только приказу командования — по приказу сердца, совести; отрезвляюще ясно понимая: «Кроме нас — некому».
Большинство всегда считало, что свобода — это когда никто не повелевает, никто не наказывает, и потому — никто ничего не делает. Как верно показала история: свобода — это еще и когда ты сам выбираешь — где, как и в какой момент отдать жизнь за общее дело по внутреннему побуждению.
«При царе-батюшке не было свободы? Не было! Не было! Значит, нет царя — будет свобода! Верно я говорю, братцы? Ура, мы свободны!». Свободны ничего не хотеть и ничего не делать. Потому-то и «есть такая партия», которая твердо знала, чего хочет, и активно действовала, так легко подобрала власть. Ну как, подобрала…
Перехватила тлеющий уголек, который жёг руки тех, кто хотел на нем нагреться, спрятать в карман или безуспешно пытался хотя бы удержать. Эти люди сжали власть в кулаке, засунули уголек в топку и заставили его работать. И показали заодно, куда приводит поиск абсолютной свободы.
Вот только огонь они поддерживали не настоящими, живыми, лесом пахнущими поленьями, а подкидывали в пекло иррациональные дрова будущего — призраки недостигнутых высот и недостроенных социальных отношений. А топили при этом жарко. Потому-то у их печки бока прохудились, да и прогорели вовсе, на столетье не хватило.
И отправился народ наш дальше — искать правду и свободу. Найдут ли, Бог ведает.
Сегодня многое модно и многое можно. Модно ненавидеть коммунизм/страну Советов и иже с ними; зато можно тихо ностальгировать по недавнему прошлому. Модно хаять нынешнюю власть и можно гордиться подвигами, совершенными и под имперским триколором и возрождать прерванные традиции.
Да только, как ни крути, все равно получается одна и та же страна, одни и те же люди, только «на разных оборотах Звездного круга». Если у этих людей есть воля и сила стоять насмерть и верить всецело — выдержит и Империя, и Союз, и федерация.
Когда же они обленятся, утратят веру во что бы то ни было, пойдут выть и плакаться: «Бедные мы бедные, несчастные-несчастные, нас царь-батюшка не любит, забижает и в морду нам ни за что дают» — начинается проверка страны на прочность.Сейчас всякое модно, вот только никогда не бывает модно быть внутренне свободным, хотя можно — всегда.
Свобода внешняя начинается и заканчивается грабежами и убийствами — ведь можно всё, без ограничений. Тот, кто вчера жаловался на разбитую морду, теперь будет бить сам, ведь для того ему и нужна была эта «свобода». Внутренняя же свобода — это ответственность, это честь и смелость, и ни один режим не в силах её воспитать.
От человека зависит это, и если он готов держать ответ за себя, за свою жизнь, за своих близких, и если он не один, а таких целая страна — тогда да, тогда мы снова выстоим в самых страшных боях — зримых и незримых.Нельзя отнять свободу быть человеком, но и подарить её тоже нельзя.
Это — во вторую очередь.
И третье: какую бы благую для своей страны цель ты бы не преследовал, обращаться за поддержкой к внешнему врагу — последнее дело. Хорошо, не к врагу, а к потенциальному участнику делёжки. И если твое доброе для страны дело вообще требует внешней помощи — это проигрыш еще до начала партии.
Потому что только «благотворителю» будет известен момент икс, когда парад освободителей превратится в марш завоевателей, а «просителя» уберут с дороги нехитрым, но действенным способом. И пока есть те, кто согласен расплатиться за услугу частью Родины, всегда будут и те, кто знает, как использовать это согласие в своих целях. Параллели очевидны, на мой взгляд.
Но чувствую, мы все вместе не скоро на эту тему договоримся.Вот, например, мы с Валентином Саввичем уже договорились. Несмотря на разность эпох и взглядов — Родина, она всегда Родина. Если ты бьешься за неё и её народ — ты герой, независимо от чина и идейной принадлежности; если ты бежишь — ты трус, тоже независимо ни от чего другого.
Если ты бежишь к врагу — предатель и опять-таки: красный ли предатель, белый ли, либеральный или патриархально-консервативно — неважно. Как мне показалось, несмотря на все славословия в честь революции, где-то в глубине души для Пикуля вопрос «коммунизм или царизм» — второстепенный. Как это ни странно.
Да и как нам всем договориться, если только официальный спор западников и славянофилов длится уже полтора столетья. Нужен баланс, компромисс. Ведь когда речь идет о миллионах людей и 1/6 части суши — тут не до крайностей.
Это было третье.
По поводу вышесказанного можно и дискутировать, но вот что неоспоримо: почти осязаемое ощущение неукротимой морской стихии, созданное Пикулем.
Это море на страницах книги — оно живое, и чайки живые, крейсера и эсминцы гибнут по-настоящему, и каждый человек в отдельности — настоящий вместе со всей биографией, и Балтфлот — живее всех живых.
Это — истинная правда. Читайте Пикуля, друзья. Он может рассказать вам, что такое — Россия.
P.S. Старший лейтенант Сергей Николаевич Артеньев… Тут я даже не знаю, что сказать. Я верю, что такие люди живут и сейчас, в современном мире, просто где-то запредельно далеко. Недосягаемо далеко, наверное.
Человек удивительной силы и потрясающей глубины понимания. Пусть о нем сказано в общей сложности не так уж и много, но не зря сам Пикуль говорил, что для него «Моонзунд» — это роман о любви. Роман многогранен, и он, да, — о любви.
Потому что не полюбить такого человека, как наш главный герой, по-моему, невозможно.
Источник: https://mybook.ru/author/valentin-pikul/reviews/
Загрузка...
