Краткое содержание солженицын красное колесо за 2 минуты пересказ сюжета

Жанр своей десятитомной эпопеи о Февральской революции «Красное колесо» (1937, 1969-2000) писатель определил как «повествование в отмеренных сроках». Первоначальный замысел был рассчитан на 20 Узлов (томов) и должен был охватывать период с 1914 (Самсоновская катастрофа) по 1922 год, когда все последствия революции стали уже неотвратимы.

Но колоссальный материал подчинил себе замысел. В окончательном варианте эпопея состоит из двух «действий». Действие первое – «Революция» – включает три Узла: «Август Четырнадцатого» (2 тома), «Октябрь Шестнадцатого» (2 тома), «Март Семнадцатого» (4 тома). Действие второе – «Народоправство» – состоит из одного Узла – «Апреля Семнадцатого» (2 тома).

Кроме того, в тексте есть ретроспективные главы «Из Узлов предыдущих», в обратном порядке доводящие историческую нить до марта 1881 года – времени убийства Александра II.

В последней же, десятый том «Колеса» включен развернутый план «Узлов V – XX» на 135 страниц, где даны основные вехи первоначального, так и не осуществившегося замысла (до весны 1922 года).

Желание воссоздать правду о трагедии 1917 года было тем сильней, что Солженицын чувствовал себя последним из писателей, для кого не утрачено было «ощущение современности этих событий». Принцип «Узлов», «то есть сплошного густого изложения событий в сжатые отрезки времени», однако с намеренными перерывами между Узлами, позволил показать автору только самые важные, определяющие события.

Как и положено в исторических эпопеях, Солженицын вводит в сюжет наряду с историческими персонажами вымышленных: Саню Лаженицына (прототип – отец писателя Исаакий), его невесту Ксению и друга Костю Гулая (Котю), полковника Георгия Воротынцева, его жену Алину и возлюбленную Ольду Андозерскую, философа Павла Ивановича Варсонофьева, сторонниц революционного террора сестер Адалию и Агнессу Ленартович, их племянника Сашу, солдата Арсения Благодарева и других. На более чем шести тысячах страниц действует около двухсот героев, причем, в отличие от Льва Толстого, Солженицын не уделяет повышенного внимания вымышленным персонажам. Их линии прочерчены пунктирно, а к концу эпопеи блекнут под напором страшных событий. Неслучайно уже в первом томе Георгий Воротынцев, переживающий охлаждение к Алине, размышляет о «ничтожности личных драм»: «Чувством, достойным мужской груди, может быть только патриотическое, или гражданское, или общечеловеческое». На первый план повествования выступает сама история, с ее роковыми и все же подчиняющимися воле отдельных личностей шагами.

В каждом Узле повествование сконцентрировано вокруг определенных исторических фигур. В «Августе Четырнадцатого» (Узел I, 10-21 августа) это генерал Самсонов, реформатор Столыпин и Николай II. Все они по-своему предстают как жертвы истории.

Драматически описаны важнейшие эпизоды Первой мировой войны. Поражение в Восточной Пруссии, гибель Второй армии изображены с той степенью надсадной боли за Россию, от которой содрогается душа.

Образ Самсонова, по признанию Солженицына, во многом списан с Твардовского: та же русскость, честность, трагическое подчинение обстоятельствам. Сценой его самоубийства заканчивается первый том.

Для проигравшего полководца это была не казнь, а избавление, потому что ответственность за армию, глубокая любовь к родине и своим солдатам надорвали сердце генерала. Его последние слова обращены к Богу: «Господи! Если можешь – прости и прийми меня».

Насколько ничтожными и эгоистичными кажутся по сравнению с самим духом столыпинских жизненных ценностей амбициозные и эгоистические интересы его убийцы Богрова, чей жизненный путь прослежен в 63-й главе! В смерти великого государственного деятеля (на этом настаивает Солженицын) 1 сентября 1911 года автор увидел трагический и зловещий символ грядущих катастроф. Не сумев поднять правую простреленную руку, которой он хотел перекрестить царя, «Столыпин поднял левую»… В этом предсмертном кресте исследователи видят «антижест» (М. Голубков), предсказавший страшную судьбу последнего императора.

Образу Николая II посвящена целиком 74-я глава. Автор рисует в ней доброго, безвольного человека, волею судьбы вынужденного быть императором огромной державы в закатный период ее монархической истории.

Прекрасный семьянин, настоящий христианин, он тем не менее повинен в серьезных ошибках, многочисленных жертвах столь любимого им народа.

Кончается эта ретроспективная глава решением Николая начать войну и безграмотным письмом Распутина (июль 1914), предостерегающего Государя о том, что война – это «начало конца»: «Велика погибель без конца печаль».

Узел II «Октябрь Шестнадцатого» исследует события с 14 октября по 4 ноября. Внимание здесь сосредоточено на конфликтах между Думой, правительством и царем. Отдельно показана деятельность большевиков (К.А. Гвоздева, А.Г. Шляпникова). Центральной исторической личностью второго Узла становится Ленин (ему посвящено семь отдельных глав).

Автор стремится глядеть на мир его глазами. И мы видим, насколько циничен, безжалостен и целеустремлен этот человек. Он использует людей, в глубине души постоянно проклиная их недостатки (и соратников, и противников). Он говорит и думает на «отвратительно бледном, сухом языке».

Ему ведомы и периоды «упадков до прострации», и неслыханная, опасная концентрация всех сил.

Их фантастический, на грани сна разговор (в действительности встреча была годом раньше), придуманный Солженицыным в доказательство общности их целей, заканчивает 47-ю, ленинско-парвусовскую главу. Парвус говорит о своем «великом плане», который он представил германскому правительству и на который рассчитывает получить огромные деньги.

Главную роль в этом плане он отвел для Ленина. Автор признавался, что этот последний предреволюционный Узел был нужен ему «как сгусток тяжелой и малоподвижной атмосферы тех месяцев».

Четырехтомный Узел III – «Март Семнадцатого» – рассказывает о кризисе самодержавия и о самой Февральской революции (взяты события с 23 февраля по 18 марта). Основное внимание здесь уделено фигурам Временного правительства, депутатам Думы и революционному бурлению петроградской толпы.

Сочувственно изображено нарастающее с каждым днем одиночество государя. Фактически Солженицын воссоздает «историю самопадения Февраля», которая напрямую вела к большевистскому перевороту в октябре.

Автор с болью показывает, как пришедшее к власти либеральное правительство обескровило Россию, так что любая агрессия извне была обречена на успех. В финале пятого тома показан разгром гостиницы «Астория» революционной «солдатней».

Низменная сила движет этими людьми – страсть к разрушению, насилию, грабежу, издевательствам. Резюмирует настроения толпы развязная пословица в конце главы: «Отвяжись, худая жись! Привяжись, хоро-о-шая!».

А в следующей главе показан тайный ночной уход Великого Князя Михаила из оставленного войсками Зимнего дворца 27 февраля. Для спасения жизни от распоясавшейся толпы «правнук жившего здесь императора, внук убитого здесь императора – он бежал за всех за них, унося с собою и их?».

Однако красное колесо и их подминает под себя.

Так, вершащий судьбы очередных «зловредных слуг старого режима» Гитлер (член Исполнительного комитета) сам понимает, что в его силах – только «разрешить арест почему-то назначенной жертвы», а вот отказать было почти бесполезно – все равно расправятся сами.

В финале 6-го тома Солженицын воспроизводит мрачно-безысходное состояние только что отрекшегося от престола императора. Последняя фраза в знаменитой дневниковой записи Николая об отречении увидена в свете евангельской реминисценции.

Пошлая ложь газет, разложение армии, диктат развращенного общественного мнения, грубость верной и когда-то внимательной прислуги – все это особенно остро ощущают думающие люди.

Профессор Андозерская понимает, что теперь «стало опасно думать не так, как все».

«Март Семнадцатого» заканчивается двумя смежными фрагментами: секретной дипломатической перепиской, где доставка в Россию русских революционеров из заграницы и победа крайне левых сил трактуется как гарантированное крушение русской мощи, и главой, где на примере «новых порядков» в Волынском батальоне показано полное растление русской армии.

Последний Узел эпопеи – «Апрель Семнадцатого» – посвящен окончательному отрезку пути России в пропасть: 12 апреля – 5 мая. Два последних тома эпопеи буквально прошиты главами «Фрагменты народоправства» (главы 22, 35, 113, 135, 167 и др.

), где с предельным лаконизмом и экспрессией показываются бездны произвола и изощренного насилия во всех частях русского общества накануне Октября: на фронте, на улицах Петрограда и Москвы, в провинции и т.д.

Борьба за власть Гучкова, Милюкова, Керенского и других все более превращается в трагический фарс на фоне вернувшихся в Россию главарей большевизма. Колесо вращается все быстрее, так что свадебные планы Сани Лаженицына и Ксении кажутся заранее обреченными.

Последнее появление Ленина на «сюжетных» страницах эпопеи осуществлено через зловещую цитату из его работ: «Это будет государство типа Парижской Коммуны. Такая власть является диктатурой…».

Завершаются и линии сквозных героев эпопеи, Сани Лаженицына, Ксении, Варсонофьева и Воротынцева. Все они (пожалуй, кроме Ксении) не ждут от будущего ничего, кроме хождения по мукам. Заканчивается IV Узел вопросом Воротынцева: «Но – на какой развилок спешить? И уложить себя – под какой камень?».

Причем политические, религиозные, философские взгляды показаны как изнутри (с точки зрения носителя идеи), так и извне (в восприятии противников). Все они так или иначе пропущены и через авторское сознание, по-своему расставляющее этические акценты.

Солженицыну дороги те герои, которые умеют воспринимать и анализировать чужие идеи (Воротынцев, Лаженицын, Варсонофьев) и через это искать идею универсальную.

Отторжение у писателя вызывают все виды идейного радикализма. Поэтому отрицательным полюсом «Красного Колеса» становятся люди с догматическим мышлением: сестры Ленартович и их племянник Саша, «думцы» Пуришкевич и Марков, большевики Ленин, Троцкий и Коллонтай.

Их образы намеренно сужены, выхолощены, почти лишены психологизма. А проповедуемые ими идеи чаще всего звучат саморазоблачительно, потому что партийная психология, по Солженицыну, всегда сужает личность.

В афористической форме эту мысль высказывает инженер Ободовский: «Всякая партия есть намордник на личность».

И действительно, в жарких идейных спорах большевиков или кадетов постоянно звучат избитые фразы, взятые из партийных программ, и отсутствует живая мысль, живое слово. Русское общество, уверен Солженицын, накануне Октября было порабощено идеологией, а идеологизированное мышление всегда ущербно.

Все, даже самые порядочные люди, боятся прослыть реакционерами. В противоборстве идей Февральской революции автор видит вовсе не поиск истины, а трагедию, ибо многообразие, ведущее к разрушению, по сути является хаосом.

Власть в одержимой революцией стране захватывают люди, которым ничего и никого не жаль. Их не пугает анархия, им не страшен голод. Ленин в изображении Солженицына становится ключевой фигурой новой русской истории, беспощадной, властной и коварной. Его умение манипулировать людьми вскрыто Солженицыным изнутри, через ленинские мысли.

Колоссальный материал, собранный в эпопее, требовал особого чувства композиции. Помимо изображения поступательного бега колеса истории накануне Октября в текст введены многочисленные документы, письма, дневники, коллажи из газетных статей; выделенные крупным шрифтом обобщающие пословицы.

Особое место в композиции занимают обзорные главы, обозначенные апострофом рядом с цифрой (32″) и изредка набранные петитом. Всего их 21, объемом 360 страниц. Это может быть обзор военных действий, история партии или государственного деятеля, рассказ о заседании Думы и т.д. В них особенно ярко выступает Солженицын-историк. Он говорит о прошлом из будущего.

Отсюда и пророческие интонации, и диктат авторской точки зрения.

Для усиления воздействия на читателя в повествование введены особо выделенные графически, ритмически организованные фрагменты под названием «Экран» (всего их 13, примерно одна сотая часть текста). В них автор дает сцены в преимущественно зрительном выражении, т.е., словно в киносценарии, не рассказывает о явлениях, а показывает их.

Эти фрагменты отличаются особой экспрессией. Они воспроизводят то трагические лица русских пленных (58-я глава «Августа Четырнадцатого»), то уличные происшествия в революционном Петрограде (главы 2, 169 в «Марте Семнадцатого»).

Агрессивная толпа, бьющая стекла, калечащая любого, кто не желает к ней присоединиться, не столько грабит, сколько разоряет все на своем пути.

Через «экранные» главы проходит и стержневой мотив эпопеи, выраженный в ее названии. Образ красного колеса появляется в тексте пятикратно. И всякий раз оно превращается в глубоко трагический символ. Особенно ярко это выделено в двух эпизодах «Августа Четырнадцатого» (главы 25 и 30).

(«Катится колесо, окрашенное пожаром!»).

Сам Солженицын так объяснял смысл этого образа в своих интервью: «Я нашел, что это наиболее точно выражает закон всех революций». Путь России к катастрофе и описан в десяти томах трагического эпоса Солженицына. Однако в процессе работы над книгой Солженицын «с удивлением» увидел, что «каким-то косвенным образом писал также и историю двадцатого века».

Источник: Русская литература XX — начала XXI века в 2 т. Т. 2. 1950-2000-е гг. / под ред. Л.П. Кременцова. — М.: «Академия», 2009

Источник: https://classlit.ru/publ/literatura_20_veka/solzhenicyn_a_i/solzhenicyn_krasnoe_koleso_kratkoe_soderzhanie_i_analiz/18-1-0-142

Красное колесо — краткое содержание романа Солженицына

Роман «Красное колесо» состоит из 10 томов. Произведение является анализом непоправимых событий произошедших впервые два десятилетия прошлого столетия. Это повествование о том ка великая российская держава скатилась в пропасть и оказалась в водовороте непоправимых событий.

Солженицын помогает увидеть читателю годы предреволюционной России, Герои романа студенты Костя и Саня. Автор даёт возможность читателю увидеть события тех лет глазами очевидцев событий.

Россия воюет с немцами, идёт первая мировая война, молодые люди добровольцами отправляются фронт.

Описывая принципы Кости и Сани, автор даёт чёткое определение юношам и их противоположным точкам зрения на ход войны.

В страшной военной реальности проскальзывают высказывания народовольцев, в том числе и Толстого. Взгляды интеллигенции на ход военных действий.

Пока идут дебаты, немцы берут в кольцо русских солдат, и происходит одна из кровопролитных битв. Позже её дадут определение «Самсоновская катастрофа».

Огромное количество русских военных попадут в немецкий плен, и только воспоминания о довоенной жизни и доме будут поддерживать их в тот момент.

Саша Ложеницын это ещё один из героев романа, у него своя позиция и точка зрения на происходящее на фронте. Через десятилетия он помогает читателю услышать споры сторонников разных партий, увидеть их политические взгляды. Глазами Ложеницына можно видеть вселяющие страх, террористические акты.

В романе упоминаются имена Ленина, Распутина, Гвоздева и прочих. Солженицын касается темы, больного в то время, европейского вопроса. Далее в поле зрения читателя, вновь попадают студенты, находящиеся на войне.

Дальше читатель переносится в Петроград, в городе нет продуктов, стоит страшный голод не хватает самого необходимого. Каждый день и на каждой улице полно митингующих, вымотанные голодом и войной люди не довольны властью. В каждую лавку за продуктами бесконечные очереди. В это тяжёлое время происходит значимое событие, Царь отрекается от престола, его арестовывают и берут под стражу.

В стране происходит переворот, к власти приходит Временное правительство, но народ не доверяют ему. Владимир Ильич Ленин, скрывающийся от преследования за границей, возвращается в Россию. Наступает кульминационный период для страны, Ульянов пропагандирует большевизм. В итоге происходит воссоединение с Временным правительством.

Роман Солженицына это настоящий кладезь знаний для людей желающих узнать подробности одних и тех же событий в предреволюционной России с разных точек зрения, Разных людей, прототипами которых являются герои романа.

Читательский дневник.

Другие произведения автора:

← В круге первом↑ СолженицынРаковый корпус →

Источник: http://sochinite.ru/kratkie-soderzhaniya/solzheniczyin/krasnoe-koleso-roman

Краткое содержание «Матренин двор»: пересказ по главам рассказа Солженицына

Краткое содержание произведения «Матренин двор», написанного А.И. Солженицыным, поможет подготовиться к урокам литературы. Его прочтение облегчит анализ сюжета рассказа о противостоянии доброты и алчности.

Описание персонажей

Прежде чем приступать к прочтению пересказа, важно ознакомиться с основными действующими лицами. Автор собрал в одной истории героев с разными типажами, противопоставляя злость и доброту, щедрость и алчность.

Герои произведения:

• Главный герой, он же рассказчик – мужчина средних лет, побывавший в тюрьме. Он стремится жить тихо и спокойно, ближе к природе. Живет в доме Матрены, подробно повествуя о ее нелегкой доле.
• Матрена – жительница села, женщина преклонного возраста. Проживает одна, семьи не имеет.
• Фаддей – бывший мужчина Матрены, в прошлом звал ее замуж. Алчный и вредный человек.
• Матренины сестры – женщины, которые плохо относились к своей сестре, используя доброту ее сердца для своей выгоды.

Важно! Сначала рассказ назывался «Не стоит село без праведника», но редакция журнала перед публикацией потребовала изменить название.

Женщина, с которой был списан образ главного персонажа

Пересказ в тезисах

Рассказ Солженицына «Матренин двор» можно наиболее кратко изложить с помощью тезисного плана. Это вспомогательное средство при прочтении полного произведения.

Пересказ рассказа в тезисах:

1. Игнатич, он же рассказчик, живет и Матрены. Устроился в местную школу учителем, чтобы быть ближе к природе и тишине.
2. Главный герой узнает о тяжелом прошлом женщины. Все ее дети умирали, а мужа она не дождалась с войны. Взяв на воспитание у своего бывшего избранника Фаддея девочку Киру, она завещала ей горницу.
3. Кира вышла замуж, и теперь ей понадобилось наследство. Фаддей пришел к Матрене, предупреждая, что он будет разбирать горницу. Матрена боялась, что ее хрупкий дом пострадает из-за этого, но ничего не могла поделать.
4. Фаддей решил перевозить доски от разобранной горницы в соседнее село, но сани застряли, и их сбил поезд. Вместе с Матреной гибнет сын мужчины, который помогал в перевозке. Муж Киры был машинистом поезда и поэтому находится под следствием.
5. На похоронах искренне плачет лишь Кира и ее мать. Сестры горюют напоказ. А виновник трагедии и вовсе не пришел, ведь ему нужно было срочно доставить оставшиеся у железной дороги доски.
6. К весне дом полностью разобрали.

Важно! Автор основал рассказ на реальной истории. Хотя географические и временные данные были изменены, героиня имела реальный прототип.

Краткое содержание по главам

Краткое содержание рассказа из трех глав и полезно для быстрого восполнения пробелов. Оно поможет запомнить последовательность событий и решающие моменты сюжета. Сокращение по главам не передает особенностей быта, манеры рассказчика, но помогает воссоздать основную картину.

Глава 1 Повествователь начал подробный рассказ с приезда в российскую деревушку. Более 10 лет он мечтал об этом. Женщина на рынке подсказала, что можно остановиться у Матрены – одинокой шестидесятилетней старухи.

Каждое утро Матрена спешила накормить скотину, просыпаясь в 5 утра без часов, а постояльца к шести уже ждал завтрак, который хозяйка готовила с самыми лучшими намерениями. Женщина любила ухаживать за цветами, у нее они росли особенно хорошо.

Матрена должна была ежемесячно получать пенсию, она узнала о новом законе от односельчан. Однако бюрократия не позволяла это сделать, ведь десятки структур находились далеко друг от друга, и ходить старушке было крайне сложно. Необходимость ставить подписи во всех бумагах не позволяла быстро получить деньги.

Этим пользовались сельские женщины, которые часто звали Матрену для безвозмездной помощи.

Праведница жила скудно, но не просила средств за свою работу на грядках, а иногда сама кормила местных пастухов, хотя это требовало большого расхода припасов.

Рассказывая про свою жизнь, Матрена предстает женщиной бесстрашной, которая и коня на ходу может остановить, однако боится огня и поездов. Со временем в дом пришла благая весть – пенсию все-таки назначили. Женщина позволила себе утеплиться, чтобы не мерзнуть в метели, а также оставила заначку на свое погребение. Однако соседки стали завидовать Матрене, ведь она купила валенки да пальто.

Как-то в холод пришли к Матрене сестрицы. Рассказчик поздоровался с женщинами, удивившись, что с момента его заселения они не посещали родственницу. Он задался вопросом, было ли это связано с назначением пенсии?

С приходом денег в дом старушка стала живее. Болезнь потихоньку отступала и беспокоила женщину меньше, а дела делались быстрее и легче. Теперь она могла позволить себе сытный обед, а не кормиться с пустого огорода. Однако такое везение вызвало черную зависть у тех, кто окружал Матрену, и на празднике Крещения женщина лишилась святой воды и котелка.

Реальная изба, в которой жила Матрена

Глава 2 Постоялец Матрены заинтересовал односельчан. Он успел рассказать, что побывал в тюрьме, однако о судьбе женщины расспрашивать не спешил. Впрочем, изредка она рассказывала о своих молодых летах. Однажды Матрена поведала о своем замужестве, рождении шестерых детей, которые рано ушли из жизни, а также о потере мужа, который не вернулся домой с войны.

Позже состоялось знакомство рассказчика, который устроился работать в местой школе учителем, с Фаддеем Мироновичем. Он пришел в дом Матрены, чтобы замолвить слово за сына Антона, который был ветреным и глупым. Миронович был братом мужа Матрены, и в молодости сам планировал на ней жениться.

Когда женщина уже ждала свадьбы, будущего супруга призвали на войну, с которой он не вернулся, пребывая в плену. Спустя несколько лет к Матрене пришел свататься его брат по имени Ефим. Свадьба состоялась, однако вскоре Миронович вернулся из плена. Позднее он взял в жены другую жительницу соседней глубинки, которую также звали ее Матрена.

Иногда жена Фаддея захаживала в дом к сельскому учителю и рассказывала о своей нелегкой жизни. Супруг бил ее и часто скандалил. Она родила Фаддею шестерых детей, а героиня рассказа так и не смогла выносить здорового ребенка.

Мужчину, за которого Матрена вышла замуж, вскоре забрали воевать, и он не вернулся. Спустя время женщина взяла к себе под присмотр дочь бывшего жениха Фаддея – Киру, с которой они жили вместе десять лет. Когда девушка вышла замуж, она оставила село ради мужа-машиниста. Из-за болезни Матрена написала завещание, по которому горница должна была достаться ее приемной дочери.

Кира налаживала жизнь с машинистом, и им нужно было жилье. Для этого нужны были строительные материалы, и Фаддей пришел просить Матрену разобрать горницу для этих нужд: необходимо было снести постройку и снять крышу, чего женщина боялась, хотя не жалела о своем обещании. Однако старик был настроен решительно, желая забрать свою долю, прямо в зиму, в феврале.

Все дороги были запорошены снегом, поэтому горница долгое время оставалась возле дома. Сестры, узнав о беде, поспешили отругать Матрену. Эти переживания сильно подкосили женщину.

Алчный старик скрепил двое саней, однако они остановились на железнодорожных рельсах и сломались. В этот момент проезжал поезд, который никто не заметил из-за шума трактора. Он наехал на сани, старуха и сын Фаддея погибли.

Не стало также одного из машинистов поезда, второй же машинист – муж Киры – попал под следствие.

Глава 3 Уже утром должны были состояться похороны Матрены. В последний путь ее провожали сестры, однако плач их был не искренен. Звучали обвинения в сторону Фаддея, а также всей его семьи. Лишь приемная дочка плакала над матерью.

Алчный старик не пришел на похороны, ведь после трагического случая одни сани остались у переезда. Он хлопотал о том, как бы поскорее доставить доски домой. Смерть же сына и горе Киры его не волновали.

К весне дом разобрали по дощечкам, а учитель пошел жить к золовке Матрены. Женщина часто вспоминала ее, однако не всегда хорошим словом. Рассказчик понимал, какая добрая душа была у Матрены, ведь она всегда помогала другим людям, не требуя ничего взамен.

Восстановленный дом Матрены

Основная мысль рассказа

«Матренин двор» в кратком содержании позволяет вынести основную мысль. Александр Солженицын освещает тему значимости человеческого в человеке. Для этого он привел в пример пожилую одинокую женщину.

Несмотря на потери и страдания, она смогла сохранить в себе моральные ценности, и только ярче проявила свое христианское мировоззрение. Судьба дома после гибели хозяйки не случайна.

Люди раскрадывают его по бревнышку, алчно руша ее добрую память.

Краткий пересказ произведения Солженицына поможет проследить основные события, однако рекомендуется ознакомиться с полным текстом.

Источник: https://ChitaemKratko.ru/kratkoe-soderzhanie/solgenitsyn/matrenin-dvor.html

Александр Солженицын «Красное колесо»

Романный цикл «Красное колесо», над которым автор работал семь десятилетий, относится к идеологии и пафосу российской консервативной истории.

Отдельные части-составные своего исторического повествования писатель-нобелиат назвал у з л а м и: «в этих ключевых моментах завязывается вся история, — а потом лишь выходит под открытое небо». Всё повествование проникнуто исторической альтернативностью происходивших событий, — по мнению автора, определивших катастрофу России в ХХ ст.: развитие России должно было пойти иным путём.

Солженицын — один из тех мыслителей, кто отстаивает вариантность истории, доказывая реализацию для России ХХ ст. «инфернальных моделей» — антиразвития — в контексте концепции «исторического демонизма».

Содержание цикла:

 Издания: ВСЕ (71) 1971 г. 1975 г. 1983 г. 1983 г. 1984 г. 1984 г. 1986 г. 1986 г. 1987 г. 1988 г. 1991 г. 1991 г. 1993 г. 1993 г. 1993 г. 1993 г. 1994 г. 1994 г. 1994 г. 1995 г. 1996 г. 1996 г. 1997 г. 1998 г. 2001 г. 2001 г. 2001 г. 2001 г. 2004 г. 2007 г. 2007 г. 2007 г. 2007 г. 2008 г. 2008 г. 2008 г. 2010 г. 2010 г. 2010 г. 2011 г. 2011 г. 2017 г. 2018 г. 1990 г. 1990 г. 1990 г. 1990 г. 1990 г. 1990 г. 1990 г. 1990 г. 1990 г. 1990 г. 1990 г. 1990 г. 1990 г. 1991 г. 1991 г. 1991 г. 1991 г. 1991 г. 1991 г. 1991 г. 1991 г. 1991 г. 1991 г. 1991 г. 1991 г. 1992 г. 1992 г. 1992 г.
Сортировка: по дате | по рейтингу | по оценке

мрачный маргинал, 29 августа 2012 г.

Основой для названия эпопеи послужил (по воспоминаниям жены писателя) опубликованный в 1925 году фантастический рассказ Антона Ульянского «Колесо» (в 1930г. переработан в роман «Путь Колеса»).

Запущенный учёным-маньяком механизм движется по гигантской спирали по всей Земле, принося неисчислимые бедствия…

«Красное колесо»… Метафора вполне прозрачная. Но только названием связь цикла с русской фантастикой не исчерпывается.

Все романы эпопеи пронизаны ощущением гибельной альтернативности пути, по которому пошла Россия в 20 столетии. За подробным изложением хроники реальных событий находится чёткая авторская позиция: такое не должно было состояться. За чудовищной реализацией остались несостоявшимися благоприятные для России альтернативы…

А причиной тому, — в сущности, — случайные ошибки, нерешительность, глупость, трусость реальных исторических лиц…

Идею альтернативно-исторической прозы А. Солженицын разрабатывал, кстати, и в собственной концепции «трёхчастного рассказа». Вот только вполне воплотить эту концепцию в литературный материал не успел…

supernagruzka, 27 июля 2019 г.

В «Красном колесе» исторические главы, детально рисующие конкретные события и участвующих в них лиц, перемежаются главами романическими, посвященными судьбам персонажей «вымышленных» (как правило, имеющих прототипов).

Среди последних особое место занимают Саня Лаженицын и Ксения Томчак, в которых узнаются родители писателя, и полковник Воротынцев, наделенный некоторыми автобиографическими чертами (последняя глава — размышления Воротынцева о судьбе России в смуте — прямо выводит к авторским раздумьям об испытаниях Отечества в конце 20 в.).

Изображая любого исторического персонажа, Солженицын стремится с максимальной полнотой передать его внутренний строй, побудительные мотивы действий, его «правду».

При этом не устраняется авторская оценка: в революции, понимаемой как торжество зла, виноваты все (а более других — власть, отсюда жесткая трактовка Николая II), но виновные не перестают быть людьми, их трагические заблуждения нередко обусловлены односторонним развитием добрых душевных качеств, личности не сводятся к политическим «личинам».

Причину национальной (и мировой) катастрофы Солженицын видит в отходе человечества от Бога, небрежении нравственными ценностями, своекорыстии, неотделимом от властолюбия, и приверженности химерам об установлении «всеобщего благоденствия» на Земле.

Подписаться на отзывы о произведении

Источник: https://fantlab.ru/work277612

От автора

18 ноября 1836 г. студент-первокурсник физико-математического факультета Ростовского университета Александр Солженицын решил, что он должен написать большой роман о русской революции. Будущему великому писателю еще не исполнилось восемнадцати лет.

Задуманная им книга, обернувшаяся в итоге десятью томами и получившая название «Красное Колесо. Повествованье в отмеренных сроках», была завершена в 1989 г.

В 1991-м ее полная версия открылась читателю – в 19-м и 20-м томах двадцатитомного Собрания сочинений Солженицына (Вермонт – Париж: YMCA-press) был опубликован «Апрель Семнадцатого» с присовокуплением «Конспекта ненаписанных Узлов».

рассказа «Один день Ивана Денисовича»); всероссийская слава (хотя в отечестве удалось напечатать еще всего лишь четыре рассказа) и слава всемирная (8 октября 1970 г.

Солженицыну была присуждена Нобелевская премия по литературе); противоборство со свирепым и бессовестным партийно-советским государством; напряженная и взрывоопасная работа над «опытом художественного исследования» «Архипелаг ГУЛАГ»; его публикация (первый том увидел свет в Париже 28 декабря 1973 г.

), оказавшая огромное воздействие на ход мировой истории в последние десятилетия XX в.; изгнание из России (13 февраля 1974 г. арестованный накануне писатель был насильственно доставлен в Германию); жизнь на чужбине; многие тома художественных и публицистических сочинений.

По возвращении в Россию (1994) Солженицын продолжал вносить исправления в текст «Красного Колеса» – окончательная его редакция представлена в выходящем ныне тридцатитомном Собрании сочинений, которое издательство «Время» открыло публикацией тома «Рассказов и крохоток» (напоминая, что первым услышанным миром и преобразившим мир словом Солженицына был рассказ «Один день Ивана Денисовича») и двух томов «Августа Четырнадцатого», за которыми последовали и три остальных Узла «повествованья в отмеренных сроках». Так случилось, что представление общественности начальных книг Собрания пришлось на 18 ноября 2006 г. – со дня, когда ростовский студент различил первые неясные контуры своего заветного труда, прошло ровно семьдесят лет. Все эти годы были временем «Красного Колеса», все написанное Солженицыным, от первых литературных опытов, лишь сравнительно недавно ставших достоянием читателя, до «Архипелага…», переведенного на множество языков и хотя бы по названию известного миллионам людей, обретающихся по всей Земле, все жизненное дело нашего великого соотечественника (и совсем недавно – современника) существует при свете «повествованья в отмеренных сроках» – трагического эпоса о победе революции над Россией.

Едва ли в истории литературы найдется другой пример столь страстной верности художника своему замыслу, столь неуклонного движения к некогда счастливо угаданной цели. Уже одно это обстоятельство должно было бы заставить читателей отнестись к «Красному Колесу» с особым вниманием.

Если мы по-настоящему, а не ритуально ценим «Один день Ивана Денисовича» и «Матрёнин двор», «В круге первом» и «Раковый корпус», «Правую кисть», «Как жаль» и «Пасхальный крестный ход», крохотки и «Архипелаг ГУЛАГ», если ищем и находим в этих и других произведениях Солженицына новые и новые (подчас неожиданные) большие смыслы, если видим в их авторе великого писателя (о тех, кто мыслит на сей счет иначе, здесь речь не идет), то, кажется, невозможно игнорировать труд, которому он посвятил всю свою жизнь.

Увы, возможно.

Мы вправе указать на ряд исследований и эссе, в которых глубоко и проницательно характеризуются те или иные эпизоды и персонажи «Красного Колеса», его «приемы», авторская позиция, переклички с литературной (исторической, философской, публицистической) традицией, но едва ли кто-то осмелится назвать «Красное Колесо» книгой прочитанной. Не осмелится – и будет прав, хотя такое определение не только допустимо, но и естественно (при понятных и отнюдь не этикетных оговорках о неисчерпаемости художественного смысла) в разговоре о «Евгении Онегине», «Мертвых душах», «Войне и мире» или «Братьях Карамазовых».

Это относится и к тем сочинениям, что были напечатаны в «Новом мире» (далеко не все читатели могли да и хотели разглядеть за «злободневной» составляющей «Одного дня…», «Матрёнина двора», «Случая на станции Кочетовка», «Для пользы дела» и «Захара-Калиты» глубинную их суть), и к тем, что ходили в самиздате (еще до высылки писателя его «легальной» прозе стал навязываться «самиздатский» статус; с 14 февраля 1974 г., когда Главное управление по охране государственных тайн издало приказ об изъятии произведений Солженицына из библиотек, пять пробившихся в советскую печать рассказов окончательно сравнялись с безусловно запретными сочинениями, уже изданными и издававшимися позднее на Западе). «Красное Колесо» оказалось в особенно тяжелом положении – расширенную редакцию «Августа Четырнадцатого» и «Октябрь Шестнадцатого» (опубликованы в 11—14-м томах вермонтского собрания в 1983–1984 гг.) было не только опасно читать в России, но они были и почти недоступны. То, что мне выпало прочесть их вскоре по выходе, считаю удачей, случайной и счастливой. Опубликованный в Вермонте же в 1986–1988 гг. (тома 15–18) «Март Семнадцатого» я «добыл» уже в новую эпоху. Подчеркну: я был московским гуманитарием, то есть принадлежал к кругу, в котором неподцензурные тексты циркулировали гораздо свободнее и активнее, чем в любом ином. Публикационное наводнение конца 1980-х – начала 90-х годов тоже худо споспешествовало вдумчивому чтению. Одновременно публике стало доступным великое множество сочинений весьма разных авторов и весьма разного качества. Понятное (очень человеческое) желание наверстать упущенное за долгие годы строго дозированного советского рациона и приобщиться разом ко всему (позднее трансформировавшееся в равнодушие к любой серьезной словесности), господствующая в обществе установка на «плюрализм любой ценой» и резко ускорившийся бег истории сильно мешали сделать осмысленный выбор. Четыре Узла «Красного Колеса» на протяжении четырех лет печатались в пяти журналах («Август Четырнадцатого» – «Звезда», 1990, № 1—12; «Октябрь Шестнадцатого» – «Наш современник», 1990, № 1—12; «Март Семнадцатого» – «Нева», 1990, № 1—12; «Волга», 1991, № 4–6, 8—10, 12; «Звезда», 1991, № 4–8; «Апрель Семнадцатого» – «Новый мир», 1992, № 3–6; «Звезда», 1993, № 3–6). Требовалась не только добрая воля, но и изрядный запас энергии, чтобы собрать (и тем более проштудировать) эту рассыпанную громаду. К сожалению, и появление репринтного издания «Красного Колеса» (М.: Воениздат, 1993–1997) существенно картины не изменило. «Повествованье в отмеренных сроках» прочли далеко не все, кому его адресовал автор, а слишком многие из тех, кто его все же прочел, сделали это бегло, словно бы заранее зная, что в десяти томах сказано.

Между тем поэтический мир «Красного Колеса» организован совсем не просто, а глубокие, неоднозначные, иногда меж собой конфликтующие размышления Солженицына (о мире и месте в нем человека, общем ходе истории и его трагическом изломе в начале XX в.

, России и Европе, мучительной и нерасторжимой связи нашего прошлого и нашего будущего и т. д.) куда как далеки от расхожих и «удобных» для недобросовестной полемики штампов, которыми они то и дело подменяются.

Неспешно и пристально читать «Красное Колесо», следить за движением авторской мысли, фиксировать неожиданные мотивные переклички, которые бросают новый свет на «понятные» эпизоды, всматриваться в лица и разгадывать души множества неповторимых персонажей, вслушиваться в мелодию солженицынской фразы, открывать в тексте, только что казавшемся тебе знакомым и прозрачным, новые смысловые обертоны – настоящая радость. Недостижимая, как и при общении с другими великими книгами, без достаточно напряженной интеллектуальной и душевной работы.

Как-то в середине 90-х остроумный коллега, одарив меня широкой улыбкой, сообщил: «Есть свежий анекдот. Про вас. Короткий». И подмигнув, спросил: «Рассказать?» Я не стал скрывать понятного (думаю, простительного) любопытства. И услышал: «А. Н. прочитал пять раз подряд “Красное Колесо”».

Пришлось разочаровать собеседника (скорее всего он же был автором этой, притворяющейся анекдотом, в общем удачной эпиграммы). Признался я, что столь впечатляющих результатов, увы, не достиг. Но готов в этом направлении работать. Не знаю, что бы сказал сейчас.

Потому что понятия не имею, сколько раз перечитывал каждый из Узлов (наверно, «Апрель…», о котором писал позже всего, – больше, чем три остальных, ибо обращаться к нему приходилось и когда работал с «Августом…», «Октябрём…», «Мартом…»). Не считал.

Так ведь и с Державиным, Жуковским, Пушкиным, Тютчевым, Гоголем, Лермонтовым, Некрасовым, Гончаровым, Тургеневым, Островским, Фетом, Достоевским, Толстым, Чеховым, Анненским, Блоком, Ходасевичем, Пастернаком, Мандельштамом, Булгаковым, Набоковым и много кем еще (с весомой частью русской литературы) – та же самая история. Вне зависимости от того, занимался я тем или иным художником специально или нет, люблю его очень сильно – как, например, Солженицына – или «не очень».

Да, я много, используя навыки историка русской литературы, азартно и с удовольствием читал Солженицына (разумеется, не одно «Красное Колесо»). И уверен, что буду его перечитывать и по выходе этой книги.

Мне это важно. Думаю, не мне одному.

Предлагаемая вашему вниманию книга, как и опубликованные в выходящем Собрании сочинений сопроводительные статьи к четырем Узлам, из которых она сложилась, не могут и не должны рассматриваться как историко-филологическое исследование.

Хотелось иного – провести читателя по тем лабиринтам солженицынской поэтической мысли, что не отпускали и не отпускают меня уже не второе десятилетие.

Это именно «опыт прочтения» или, если угодно, путеводитель по огромному миру «Красного Колеса».

Отсюда ряд особенностей моего сочинения, неуместных в работе научной, но здесь, кажется, оправданных жанровой задачей. Так, за кадром остаются многие весьма интересные и требующие тщательного рассмотрения проблемы.

Например, вопрос о работе писателя с источниками – официальными документами, газетами, эпистолярием, мемуаристикой, как известными прежде, так и впервые выводимыми на свет автором «Красного Колеса». Или анализ весьма пестрого и своеобразного лексического состава повествования, особенностей его синтаксиса и пунктуации.

Или обследование переходов от авторской к несобственно прямой речи, постоянной и прихотливой смены точек зрения (об этом говорится и меньше, и случайнее, и огрубленнее, чем следовало бы).

Да и сюжетосложение, композиция, характерология, система символических лейтмотивов, реминисценции классики и словесности Серебряного века в монографии, адресованной профессионалам, описывались и интерпретировались бы более строго и дифференцированно. И вследствие того – суше, чего мне в этой книге хотелось избежать.

По той же причине я сознательно избегал ссылок на работы коллег, в том числе высоко ценимые и сказавшиеся на моих размышлениях о «Красном Колесе».

Наконец, но не в последнюю очередь избранный мной жанр обусловил композицию книги. В пяти главах последовательно, один за другим, анализируются четыре Узла и Конспект ненаписанных Узлов.

Мы движемся по тексту «Красного Колеса», наблюдая не только ход истории (объект Солженицына), но и смысловое возрастание самого повествованья. Разумеется, обойтись без возвращений к уже прочитанному было невозможно. Как и без заходов (не частых, но порой крайне необходимых) в текстовое будущее.

Загадка, которой Варсонофьев озадачивает уходящих на фронт Саню и Котю («Август Четырнадцатого»), получает разгадку лишь при второй встрече молодого героя со «звездочётом» («Апрель Семнадцатого»). Это случай особенно яркий и наглядный, но далеко не единственный.

Не избегая повторов вовсе (истолкованный ранее эпизод в новом, расширившемся, контексте приобретает несколько иную смысловую окраску, изменения персонажей заставляют иначе оценивать их прошлое), я все же стремился идти от «начала» к «концу».

В частности, потому довольно подробно анализировал зачинную главу «Августа…», финальную – «Апреля…» и Пятый Эпилог – формально не включенную в состав «повествованья», но значимо в нем присутствующую трагедию «Пленники».

Такой подход не подразумевает предварительного «общего взгляда» на рассматриваемое (постигаемое) нами сочинение. Его неповторимая стать, его мировоззренческие основы, его поэтика, его органические связи с большой литературной традицией, целым солженицынского космоса и судьбой автора должны раскрываться читателю постепенно, становясь – по мере движения от Узла к Узлу – все более отчетливыми.

Ограничусь лишь двумя тезисами общего характер – оба будут не раз конкретизироваться и уточняться в дальнейшем.

Во-вторых, Солженицын твердо убежден, что революция разрушает не один государственный строй, но истинный миропорядок. Это бунт против Бога; главная цель революции – низвержение и унижение свободного человека, созданного по образу и подобию Божьему.

Все остальное – сокрушение государства, хозяйства, общества, культуры – промежуточные этапы на пути к полному порабощению человека, уничтожению личности как таковой. Революция вершится людьми, забывшими Бога (и потому не ведающими, что творят, какую участь себе же выковывают), но и противостоят революции тоже люди.

Те, в ком живы нравственные начала, те, кто угадывает свое назначение, те, кто, оставаясь на своем месте, хранят верность долгу и высшим заветам. Борьба добра и зла идет не только в политической сфере, но и – прежде того – в человеческих сердцах.

Завораживающе подробно реконструируя историческую реальность 1914–1917 годов и вписывая в нее многочисленные линии «личных» – вымышленных – сюжетов, Солженицын выстраивал единую книгу, ищущую ответы на три теснейшим образом связанных мучительных вопроса:

• Почему революция победила Россию?
• Что значила победа революции для нашей страны и всего мира?
• Сумеем ли мы (или наши дети и внуки) остановить всесокрушающий безжалостный раскат Красного Колеса?

Дабы ответить на эти вопросы, дабы обрести вновь историю и Россию, дабы наметить путь в будущее (а об этом Солженицын думал всю жизнь), надо, не игнорируя сферу политической истории вовсе, над ней возвыситься. Что и происходит в «Красном Колесе», где человеческие истории постоянно сопрягаются с историей человечества, ибо разыгрываются в едином – не нами созданном – мире.

Мне кажется, что важными ориентирами при чтении «Красного Колеса» могут послужить два небольших фрагмента этого повествованья. В одном речь идет об истории как органической части истинной жизни, в другом – о самой жизни, которая никогда не может вполне подчиниться сколь угодно остервенелому злу.

История растёт как дерево живое. И разум для неё топор, разумом вы её не вырастите. Или, если хотите, история – река, у неё свои законы течений, поворотов, завихрений.

А нам предлагают рвать её на тысячу саженей. Связь поколений, учреждений, традиций, обычаев – это и есть связь струи.

(А-14: 42)[1]

Источник: https://lit.wikireading.ru/31648