Краткое содержание фолкнер свет в августе за 2 минуты пересказ сюжета

Уильям Фолкнер

Свет в августе

  • William Faulkner
  • LIGHT IN AUGUST
  • © William Faulkner, 1932

© Перевод. В. Голышев, 2009

© ООО Издательство «АСТ МОСКВА», 2009

* * *

Сидя у дороги, глядя, как поднимается к ней по косогору повозка, Лина думает: «Я пришла из Алабамы; путь далекий. Пешком из самой Алабамы. Путь далекий». Думает меньше месяца в пути, а уже в Миссисипи, так далеко от дома еще не бывала. И от Доуновой лесопилки так далеко не бывала с двенадцати лет

Она и на Доуновой лесопилке не бывала, пока не умерли отец с матерью, хотя раз по шесть, по восемь в году, по субботам, ездила в город – на повозке, в платье, выписанном по почте, босые ноги поставив на дно, туфли, завернутые в бумагу, положив рядом с собой под сиденье.

В туфли обувалась перед самым городом. А когда подросла, просила отца остановить повозку на окраине, слезала и шла пешком. Отцу не говорила, почему хочет идти, а не ехать. Он думал – потому что улицы гладкие, тротуары.

А Лина думала, что, если она идет пешком, люди принимают ее за городскую.

Отец с матерью умерли, когда ей было двенадцать, – в одно лето, в рубленом доме из трех комнат и передней, без сеток на окнах, в комнате, где вокруг керосиновой лампы вилась мошкара, а пол был вылощен босыми пятками, как старое серебро. Она была младшей из детей, оставшихся в живых. Мать умерла первой. Она сказала: «За папой ухаживай». Лина ухаживала.

Однажды отец сказал: «Поедешь на Доунову лесопилку с Мак-Кинли. Собирайся, чтобы к его приезду была готова». И умер. Мак-Кинли, ее брат, приехал на повозке. Отца похоронили днем, в роще за деревенской церковью, и поставили сосновое надгробье. Утром она уехала навсегда – хотя, может быть, и не понимала этого – на повозке, с Мак-Кинли, на Доунову лесопилку.

Повозка была чужая, брат обещал вернуть ее к ночи.

Брат работал на лесопилке. Все мужчины в деревне работали на лесопилке или при ней. Резали сосну. Резали уже семь лет и еще через семь должны были извести весь окрестный лес. Тогда часть оборудования и большинство людей, работавших на нем и существовавших благодаря ему и для него, погрузятся в товарные вагоны и уедут.

Но часть оборудования останется – потому что новое всегда можно купить в рассрочку, – и уныло застывшие колеса, поражая взор, будут торчать над курганами битого кирпича и жестким бурьяном, и выпотрошенные котлы упрямо, смущенно, озадаченно будут топорщить свои ржавые бездымные трубы над пнистой панорамой немой и мирной пустоши, непаханой, небороненой, в красных язвах буераков, прорытых тихими мокрыми дождями осени и бешеными косохлестами весенних равноденствий. И тогда иссосанные глистами самозваные наследники, растаскивая дома и сжигая их в плитах и очагах, не вспомнят самого названия деревни, которая и в лучшие дни не значилась в анналах почтового ведомства.

Когда приехала Лина, в деревне оставалось семей пять. Была там железнодорожная колея и станция, и раз в день товаропассажирский с воплем проносился мимо. Поезд можно было остановить красным флагом, но обычно он возникал из разоренных холмов внезапно, как привидение, и, лешим взвыв, – мимо недодеревеньки, стороной, как мимо потерянной бусины, когда порвалась нитка.

Брат был двадцатью годами ее старше. Когда он забирал ее к себе, она его почти не помнила. Он жил в четырехкомнатном некрашеном доме с женой, изношенной от труда и родов. Чуть ли не по полгода в году невестка Лины либо ходила на сносях, либо оправлялась после родов. В это время Лина делала всю работу по дому и смотрела за другими детьми.

После она говорила себе: «Потому, видно, и сама так быстро обзавелась».

Спала в пристройке, в задней части дома.

Там было окно, которое она научилась бесшумно отворять в темноте – потому что в пристройке спали, кроме нее, сперва старший племянник, потом двое старших, потом трое.

Впервые открыла окно на девятом году своей жизни у брата. Она и открыть-то его успела всего раз десять, когда обнаружила, что его вообще не следовало открывать. Сказала себе: «Такое, видно, мое счастье».

Невестка сказала брату. Тут только он заметил, что она округлилась, а мог бы заметить и раньше. Он был суровый человек. Добродушие, мягкость, молодость (а было ему сорок только) и почти все остальное, кроме упрямой, безнадежной стойкости да угрюмой родовой гордости, вышло из него с потом. Он обозвал ее проституткой.

Он угадал виновника (молодых холостяков, – а опилочных донжуанов и подавно, – насчитывалось еще меньше, чем семей в деревне), но она не признавалась, хотя виновник отбыл полгода назад. Она твердила только: «Он меня вызовет.

Он сказал, что вызовет меня», – непоколебимо, по-овечьи, черпая из тех запасов терпеливой прочной верности, на которые рассчитывает каждый Лукас Берч – не имея, впрочем, намерения оказаться под рукой, когда в этом будет нужда. Двумя неделями позже она снова выбралась через окно. Теперь это далось нелегко.

«Было бы раньше так трудно, небось бы теперь не пришлось вылезать», – подумала она. Она могла бы уйти через дверь, днем. Никто бы ее не удерживал. Может быть, она это понимала. Но предпочла – ночью, через окно. С ней был веер из пальмовых листьев и другие пожитки, аккуратно увязанные в платок.

В узелке лежали, среди прочего, тридцать пять центов – пяти– и десятицентовыми монетами. Башмаки на ней были братнины – его подарок. Поношены самую малость – никто из них летом башмаков не носил. Почувствовав под ногами дорожную пыль, она сняла башмаки и понесла в руках.

Читать дальшеКОНЕЦ ОЗНАКОМИТЕЛЬНОГО ОТРЫВКАКраткое содержание Фолкнер Свет в августе за 2 минуты пересказ сюжетаВы можете купить эту книгу и продолжить чтениеХотите узнать цену?ДА, ХОЧУ

Источник: https://libcat.ru/knigi/prochee/literature-20/86492-uilyam-folkner-svet-v-avguste.html

Уильям Фолкнер

Даже меньше месяца потребовалось Лине Гроув, чтобы когда пешком, а когда, но редко,на попутных повозках добраться от захолустного поселка при лесопилке в Алабамедо города Джефферсон, штат Миссисипи, где, как она почему-то полагала, устроился на работуЛукас Берч, от которого она понесла и которого, как стал подходить срок родить, онаотправилась разыскивать, так и не дождавшись обещанного им при расставании с полгоданазад письма с известием о том, где он обосновался, и с деньгами на дорогу.На самом подходе к Джефферсону Лине сказали, что фамилия того парня, что работает в городена деревообделочной фабрике, на самом деле не Берч, а Банч,но не поворачивать же теперь было обратно. Этот самый Байрон Банч действительно работална фабрике.

Несмотря на молодость, он чурался обычных развлечений белой швали, жил скромнои замкнуто, а по выходным, пока товарищи его немногими доступными им способамипросаживали в городе недельный заработок, уезжал из Джефферсона руководить хоромв сельской негритянской церкви.

Байрона Банча Лина застала на фабрике и могла расспроситьпро Лукаса Берча, и с первой же минуты, с первых же слов в его душе стало растиневедомое ему доселе чувство, не только назвать которое, но и признаться в нем самомусебе Байрона позднее заставил лишь священник Хайтауэр, единственный человек в Джефферсоне,с кем он частенько вел долгие беседы.Гейл Хайтауэр жил в гордом уединении изгоя с тех пор, как вынужден был оставить кафедрупосле скандальной гибели жены, — которой город и до того не верил, что в концепочти каждой недели она уезжает не куда-нибудь, а проведать родственников, — в одномиз сомнительных заведений Мемфиса.

Как ни пытались горячие головы из местных вынудитьотставного священника убраться из Джефферсона, он выстоял и доказал свое право остатьсяв городе, назначения в который добивался в молодости из-за того, что именнона Джефферсонской улице пал от пули северян его дед, когда, уже в самом конце войны,горстка всадников-конфедератов совершила мальчишески-отчаянный налет на склады генералаГранта. Одержимость этим эпизодом не оставила бы Хайтауэра, сколько быон ещё ни прожил.По описанию Лины Байрон Банч понял, что отец её будущего ребенка — под именем ДжоБраун — и вправду обретается в Джефферсоне и даже какое-то время работал вместес ним на деревообделочной фабрике, но уволился, как только стал хорошо зарабатыватьпродажей подпольного виски.

Этим делом он занимался на пару с приятелем по имени ДжоКристмас и с ним же жил в бывшей негритянской хижине на задворках домаДжоанны Берден.Мисс Берден, женщина уже в летах, большую часть жизни прожила в своем доме в полномодиночестве.

Её деда и брата после войны в самом центре города застрелил полковник Сарторис,не разделявший их убежденности в необходимости предоставления чернокожим избирательныхправ. Для местных она навсегда осталась чужой и довольствовалась обществом местных негров.

От её-то дома и поднимался тот столб дыма, что Лина Гроув завидела на подходек Джефферсону. Дом был подожжен, а хозяйка лежала у себя наверху в спальнес перерезанным бритвой горлом.

Убийцей мисс Берден был Джо Кристмас, как о том стало известно со слов Брауна, которыйпоначалу скрылся, но объявился, как только стало известно о телеграмме родственниканесчастной, назначившего за поимку убийцы награду в тысячу долларов.

О Кристмасе, невестьоткуда появившемся в городе тремя годами раньше, никто толком ничего не знал, Браун жесмог добавить о своем напарнике немногие, но чрезвычайно значимые в глазах джефферсонцевсведения. Во-первых, Кристмас был Нигером, хотя по внешности его и принимали в худшемслучае за итальяшку. Во-вторых, он был любовником Джоанны Берден.

Ничего удивительного, чтоза черномазым, покусившимся на постель, а потом и на жизнь белой женщины, пусть дажетрижды янки, началась форменная вдохновенная охота, которой предстояло продлиться неполнуюнеделю, до пятницы, когда злодея наконец схватили.

Браун был твердо уверен, что в жилах Кристмаса течет толика негритянской крови, сам жеКристмас такой уверенности не имел, и неопределенность эта была проклятием всей его жизни,лишь в последние часы которой он наконец узнал историю своего появления на свети убедился — хотя, возможно, это и было ему уже безразлично — в том, что все,связанное с неграми, их запахом, особенно исходящим от женщин, неспроста и неотвязнопреследовало его с тех пор, как он себя помнил.Забегая вперед, правду о своем происхождении Кристмас узнал благодаря тому, что в соседнемс Джефферсоном городке Моттстаун, где он был схвачен, жили его дед с бабкой, старикиХайнсы, чья дочь Милли почти тридцать четыре года тому назад согрешила и хотела сбежатьс циркачом, который считался мексиканцем, а на самом деле был отчасти негром.

БеглецовХайнс догнал, циркача застрелил, Милли же привез домой, где она в положенный срок родиламальчика и умерла. Вскоре после появления на свет Хайнс унес младенца из дому, и бабкабольше никогда не видела внука до того самого дня, когда сердце помогло ей распознатьв пойманном убийце сына Милли.

Хайнс подкинул младенца к дверям сиротского приюта. Дело былопод Рождество, и подкидыш получил имя Кристмас.

Сам Хайнс поступил в тот же приют сторожеми мог торжествуя наблюдать, как неотступно карает десница Божия грех омерзительного блуда:невинные младенцы и те вдруг дружно стали называть Джо Кристмаса «Нигером». Это прозвищеКристмас запомнил.

В возрасте лет пяти стараниями приютской сестры, которую он случайно застал с молодымврачом и которая по глупости боялась доноса, Кристмас был спешно пристроен в деревнюв семью Макирхенов, исповедовавших суровую безрадостную религию, почитаемую имиза христианство.

Здесь от него требовали усердно работать, избегать всяческой скверны,зубрить катехизис и нещадно наказывали за нерадивость в исполнении этих обязанностей,чем добились лишь того, что Кристмас с годами приобрел стойкую ненависть к религии,а скверна и порок, олицетворением которых являлись для старого Макирхена городские,с их табаком, выпивкой и расточительностью, а ещё того пуще — женщины, напротив,мало-помалу стали для него чем-то вполне привычным. Ещё за несколько лет до первой женщины,проститутки из соседнего городка, Кристмас с такими же, как он сам, подросткамис соседних ферм отправился как-то к амбару, в котором молодая негритянка обучалаих азам, но когда настала его очередь, что-то темное поднялось в нем в ответ на тотсамый запах негра, и он просто принялся жестоко избивать её.

Проститутку Кристмас долгои простодушно считал официанткой. Макирхен как-то ночью отправился на поиски греховодников,которых и нашел на загородных танцульках, но находка эта стоила ему жизни. Он обрушилна голову Кристмаса страшные ветхозаветные проклятия, а Кристмас на его —подвернувшийся под руку стул.

Бежав из дома приемных родителей, Кристмас исколесил континент от Канады до Мексики,нигде подолгу не задерживаясь, перепробовал множество занятий.

Все эти годы он испытывали странную тягу к неграм, и часто непреодолимую ненависть, и омерзение, о собственнойпринадлежности к этой расе объявляя, лишь чтобы не платить, пусть и ценой мордобоя, денегв борделях, и то ближе к северу это уже не срабатывало.

К тридцати годам он очутился в Джефферсоне, где поселился в заброшенной негритянскойлачуге на задах дома мисс Берден, которая, узнав о новом соседстве, стала оставлять дляКристмаса еду на кухне, и он принимал этот молчаливый дар, но в какой-то момент всеэти миски представились ему подаянием нищему Нигеру, и, взбешенный, он поднялся наверх и тамбезмолвно и грубо овладел белой женщиной.

Эпизод этот имел неожиданное и роковое для обоихпродолжение — через месяц или около того Джоанна сама пришла в хижину к Кристмасу,и это положило начало странным отношениям, длившимся три года, порою вопреки воле и желаниюКристмаса, которые, впрочем, мало чего в данном случае значили, ибо он подпал под власть силыиного порядка.

Столь долго спавшая в мисс Берден женщина пробудилась.

Она становиласьто неуемно страстной, даже развратной, то в ней вдруг просыпалась тяга к изощренномулюбовному ритуалу, и она начинала общаться с Кристмасом через оставляемые в условленныхместах записки, назначать ему свидания в укромных местах, хотя ни в доме, ни вокруг негоникогда не было ни души… В один прекрасный момент, два года спустя, Джоанна сказалаКристмасу, что ждет ребенка, но по прошествии нескольких месяцев до его сознания дошло,что никакого ребенка не предвидится, что просто Джоанна стала слишком стара и ни на чтоне годна, — он так прямо ей и сказал, после чего они долго не виделись, поканаконец она всякими ухищрениями не вытребовала его к себе.

Она упрашивала Кристмаса толькопостоять рядом с ним на коленях во время молитвы, когда же он отказался, направилана него старый кремневый пистолет (в котором, как позже выяснилось, было два заряда — дляобоих). Пистолет дал осечку, а у Кристмаса случилась при себе бритва.

Почти неделю он был в бегах, но при этом, ко всеобщему удивлению, не пыталсяубраться подальше, все эти дни петляя по окрестностям Джефферсона, как будто бы толькопритворялся, что ищет спасения. Когда Кристмаса опознали в Моттстауне, он и не пробовалсопротивляться.

Но в понедельник по дороге в суд он бросился бежать и укрылсяв доме священника Хайтауэра, где и был застрелен.

Накануне Байрон Банч приводил к Хайтауэру бабку Кристмаса, которая рассказала ему историювнука, и вместе они просиди священника показать на суде, что в ночь убийства Кристмас былу него, и тот, поначалу отказавшись, когда преследователи ворвались в его дом, этимлжепризнанием тщетно пытался остановить их.

Утром же этого дня в хижине, где прежде жилиКристмас с Брауном и куда Банч в отсутствие хозяев наведывался к Лине Гроув, Хайтауэрпринял роды. Миссис Хайнс в некотором помутнении от всех событий уверила себя в том, чтомладенец и есть её внучок Джо.

Вопреки своему чувству к Лине, а может и в силу его, Байрон Банч попытался было датьребенку отца, а его матери — мужа, но Браун сбежал из их хижины, а когда Банч догналего и попытался вернуть силой, намял преследователю бока и скрылся на сей раз навсегда.Лину с младенцем на руках и с Банчем видели потом на дороге в Теннесси.

Не то чтобы даже она снова пыталась разыскать отца ребенка, скорее, просто хотела ещёнемножко посмотреть белый свет, каким-то чувством понимая, что стоит ей теперь осестьна одном месте — это будет на всю жизнь..

На нашем сайте Вы найдете значение «Уильям Фолкнер — Свет В Августе» в словаре Краткие содержания произведений, подробное описание, примеры использования, словосочетания с выражением Уильям Фолкнер — Свет В Августе, различные варианты толкований, скрытый смысл.

Первая буква «У». Общая длина 31 символа

Источник: https://my-dict.ru/dic/kratkie-soderzhaniya-proizvedeniy/1398371-uilyam-folkner—svet-v-avguste/

Свет в августе – Уильям Фолкнер

Даже меньше месяца потребовалось Лине Гроув, чтобы когда пешком, а когда, но редко, на попутных повозках добраться от захолустного поселка при лесопилке в Алабаме до города Джефферсон, штат Миссисипи, где, как она почему-то полагала, устроился на работу Лукас Берч, от которого она понесла и которого, как стал подходить срок родить, она отправилась разыскивать, так и не дождавшись обещанного им при расставании с полгода назад письма с известием о том, где он обосновался, и с деньгами на дорогу. На самом подходе к Джефферсону Лине сказали, что фамилия того парня, что работает в городе на деревообделочной фабрике, на самом деле не Берч, а Банч, но не поворачивать же теперь было обратно. Этот самый Байрон Банч действительно работал на фабрике; несмотря на молодость, он чурался обычных развлечений белой швали, жил скромно и замкнуто, а по выходным, пока товарищи его немногими доступными им способами просаживали в городе недельный заработок, уезжал из Джефферсона руководить хором в сельской негритянской церкви. Байрона Банча Лина застала на фабрике и могла расспросить про Лукаса Берча, и с первой же минуты, с первых же слов в его душе стало расти неведомое ему доселе чувство, не только назвать которое, но и признаться в нем самому себе Байрона позднее заставил лишь священник Хайтауэр, единственный человек в Джефферсоне, с кем он частенько вел долгие беседы.

Читайте также:  Краткое содержание постойко мамин-сибиряк за 2 минуты пересказ сюжета

Гейл Хайтауэр жил в гордом уединении изгоя с тех пор, как вынужден был оставить кафедру после скандальной гибели жены, – которой город и до того не верил, что в конце почти каждой недели она уезжает не куда-нибудь, а проведать родственников, – в одном из сомнительных заведений Мемфиса.

Как ни пытались горячие головы из местных вынудить отставного священника убраться из Джефферсона, он выстоял и доказал свое право остаться в городе, назначения в который добивался в молодости из-за того, что именно на Джефферсонской улице пал от пули северян его дед, когда, уже в самом конце войны, горстка всадников-конфедератов совершила мальчишески-отчаянный налет на склады генерала Гранта; одержимость этим эпизодом не оставила бы Хайтауэра, сколько бы он еще ни прожил.

По описанию Лины Байрон Банч понял, что отец ее будущего ребенка – под именем Джо Браун – и вправду обретается в Джефферсоне и даже какое-то время работал вместе с ним на деревообделочной фабрике, но уволился, как только стал хорошо зарабатывать продажей подпольного виски; этим делом он занимался на пару с приятелем по имени Джо Кристмас и с ним же жил в бывшей негритянской хижине на задворках дома Джоанны Берден.

Мисс Берден, женщина уже в летах, большую часть жизни прожила в своем доме в полном одиночестве: ее деда и брата после войны в самом центре города застрелил полковник Сарторис, не разделявший их убежденности в необходимости предоставления чернокожим избирательных прав; для местных она навсегда осталась чужой и довольствовалась обществом местных негров. От ее-то дома и поднимался тот столб дыма, что Лина Гроув завидела на подходе к Джефферсону. Дом был подожжен, а хозяйка лежала у себя наверху в спальне с перерезанным бритвой горлом.

Убийцей мисс Берден был Джо Кристмас, как о том стало известно со слов Брауна, который поначалу скрылся, но объявился, как только стало известно о телеграмме родственника несчастной, назначившего за поимку убийцы награду в тысячу долларов.

О Кристмасе, невесть откуда появившемся в городе тремя годами раньше, никто толком ничего не знал, Браун же смог добавить о своем напарнике немногие, но чрезвычайно значимые в глазах джефферсонцев сведения: во-первых, Кристмас был Нигером, хотя по внешности его и принимали в худшем случае за итальяшку; во-вторых, он был любовником Джоанны Берден. Ничего удивительного, что за черномазым, покусившимся на постель, а потом и на жизнь белой женщины, пусть даже трижды янки, началась форменная вдохновенная охота, которой предстояло продлиться неполную неделю, до пятницы, когда злодея наконец схватили.

Браун был твердо уверен, что в жилах Кристмаса течет толика негритянской крови, сам же Кристмас такой уверенности не имел, и неопределенность эта была проклятием всей его жизни, лишь в последние часы которой он наконец узнал историю своего появления на свет и убедился – хотя, возможно, это и было ему уже безразлично – в том, что все, связанное с неграми, их запахом, особенно исходящим от женщин, неспроста и неотвязно преследовало его с тех пор, как он себя помнил.

Забегая вперед, правду о своем происхождении Кристмас узнал благодаря тому, что в соседнем с Джефферсоном городке Моттстаун, где он был схвачен, жили его дед с бабкой, старики Хайнсы, чья дочь Милли почти тридцать четыре года тому назад согрешила и хотела сбежать с циркачом, который считался мексиканцем, а на самом деле был отчасти негром; беглецов Хайнс догнал, циркача застрелил, Милли же привез домой, где она в положенный срок родила мальчика и умерла. Вскоре после появления на свет Хайнс унес младенца из дому, и бабка больше никогда не видела внука до того самого дня, когда сердце помогло ей распознать в пойманном убийце сына Милли. Хайнс подкинул младенца к дверям сиротского приюта; дело было под Рождество, и подкидыш получил имя Кристмас. Сам Хайнс поступил в тот же приют сторожем и мог торжествуя наблюдать, как неотступно карает десница Божия грех омерзительного блуда: невинные младенцы и те вдруг дружно стали называть Джо Кристмаса “Нигером”. Это прозвище Кристмас запомнил.

В возрасте лет пяти стараниями приютской сестры, которую он случайно застал с молодым врачом и которая по глупости боялась доноса, Кристмас был спешно пристроен в деревню в семью Макирхенов, исповедовавших суровую безрадостную религию, почитаемую ими за христианство.

Здесь от него требовали усердно работать, избегать всяческой скверны, зубрить катехизис и нещадно наказывали за нерадивость в исполнении этих обязанностей, чем добились лишь того, что Кристмас с годами приобрел стойкую ненависть к религии, а скверна и порок, олицетворением которых являлись для старого Макирхена городские, с их табаком, выпивкой и расточительностью, а еще того пуще – женщины, напротив, мало-помалу стали для него чем-то вполне привычным. Еще за несколько лет до первой женщины, проститутки из соседнего городка, Кристмас с такими же, как он сам, подростками с соседних ферм отправился как-то к амбару, в котором молодая негритянка обучала их азам, но когда настала его очередь, что-то темное поднялось в нем в ответ на тот самый запах негра, и он просто принялся жестоко избивать ее. Проститутку Кристмас долго и простодушно считал официанткой; Макирхен как-то ночью отправился на поиски греховодников, которых и нашел на загородных танцульках, но находка эта стоила ему жизни; он обрушил на голову Кристмаса страшные ветхозаветные проклятия, а Кристмас на его – подвернувшийся под руку стул.

Бежав из дома приемных родителей, Кристмас исколесил континент от Канады до Мексики, нигде подолгу не задерживаясь, перепробовал множество занятий; все эти годы он испытывал и странную тягу к неграм, и часто непреодолимую ненависть, и омерзение, о собственной принадлежности к этой расе объявляя, лишь чтобы не платить, пусть и ценой мордобоя, денег в борделях, и то ближе к северу это уже не срабатывало.

К тридцати годам он очутился в Джефферсоне, где поселился в заброшенной негритянской лачуге на задах дома мисс Берден, которая, узнав о новом соседстве, стала оставлять для Кристмаса еду на кухне, и он принимал этот молчаливый дар, но в какой-то момент все эти миски представились ему подаянием нищему Нигеру, и, взбешенный, он поднялся наверх и там безмолвно и грубо овладел белой женщиной. Эпизод этот имел неожиданное и роковое для обоих продолжение – через месяц или около того Джоанна сама пришла в хижину к Кристмасу, и это положило начало странным отношениям, длившимся три года, порою вопреки воле и желанию Кристмаса, которые, впрочем, мало чего в данном случае значили, ибо он подпал под власть силы иного порядка. Столь долго спавшая в мисс Берден женщина пробудилась; она становилась то неуемно страстной, даже развратной, то в ней вдруг просыпалась тяга к изощренному любовному ритуалу, и она начинала общаться с Кристмасом через оставляемые в условленных местах записки, назначать ему свидания в укромных местах, хотя ни в доме, ни вокруг него никогда не было ни души… В один прекрасный момент, два года спустя, Джоанна сказала Кристмасу, что ждет ребенка, но по прошествии нескольких месяцев до его сознания дошло, что никакого ребенка не предвидится, что просто Джоанна стала слишком стара и ни на что не годна, – он так прямо ей и сказал, после чего они долго не виделись, пока наконец она всякими ухищрениями не вытребовала его к себе. Она упрашивала Кристмаса только постоять рядом с ним на коленях во время молитвы, когда же он отказался, направила на него старый кремневый пистолет (в котором, как позже выяснилось, было два заряда – для обоих). Пистолет дал осечку, а у Кристмаса случилась при себе бритва.

Почти неделю он был в бегах, но при этом, ко всеобщему удивлению, не пытался убраться подальше, все эти дни петляя по окрестностям Джефферсона, как будто бы только притворялся, что ищет спасения; когда Кристмаса опознали в Моттстауне, он и не пробовал сопротивляться. Но в понедельник по дороге в суд он бросился бежать и укрылся в доме священника Хайтауэра, где и был застрелен.

Накануне Байрон Банч приводил к Хайтауэру бабку Кристмаса, которая рассказала ему историю внука, и вместе они просиди священника показать на суде, что в ночь убийства Кристмас был у него, и тот, поначалу отказавшись, когда преследователи ворвались в его дом, этим лжепризнанием тщетно пытался остановить их. Утром же этого дня в хижине, где прежде жили Кристмас с Брауном и куда Банч в отсутствие хозяев наведывался к Лине Гроув, Хайтауэр принял роды. Миссис Хайнс в некотором помутнении от всех событий уверила себя в том, что младенец и есть ее внучок Джо.

Вопреки своему чувству к Лине, а может и в силу его, Байрон Банч попытался было дать ребенку отца, а его матери – мужа, но Браун сбежал из их хижины, а когда Банч догнал его и попытался вернуть силой, намял преследователю бока и скрылся на сей раз навсегда.

Лину с младенцем на руках и с Банчем видели потом на дороге в Теннесси.

Не то чтобы даже она снова пыталась разыскать отца ребенка, скорее, просто хотела еще немножко посмотреть белый свет, каким-то чувством понимая, что стоит ей теперь осесть на одном месте – это будет на всю жизнь.

Источник: https://rusochineniya.ru/svet-v-avguste-uilyam-folkner/

Краткие содержания произведений — уильям фолкнер — свет в августе

уильям фолкнер — свет в августе

Даже меньше месяца потребовалось Лине Гроув, чтобы когда пешком, а когда, но редко,

на попутных повозках добраться от захолустного поселка при лесопилке в Алабамедо города Джефферсон, штат Миссисипи, где, как она почему-то полагала, устроился на работуЛукас Берч, от которого она понесла и которого, как стал подходить срок родить, онаотправилась разыскивать, так и не дождавшись обещанного им при расставании с полгоданазад письма с известием о том, где он обосновался, и с деньгами на дорогу.

На самом подходе к Джефферсону Лине сказали, что фамилия того парня, что работает в городена деревообделочной фабрике, на самом деле не Берч, а Банч,

но не поворачивать же теперь было обратно.

Этот самый Байрон Банч действительно работална фабрике; несмотря на молодость, он чурался обычных развлечений белой швали, жил скромнои замкнуто, а по выходным, пока товарищи его немногими доступными им способамипросаживали в городе недельный заработок, уезжал из Джефферсона руководить хоромв сельской негритянской церкви.

Байрона Банча Лина застала на фабрике и могла расспроситьпро Лукаса Берча, и с первой же минуты, с первых же слов в его душе стало растиневедомое ему доселе чувство, не только назвать которое, но и признаться в нем самомусебе Байрона позднее заставил лишь священник Хайтауэр, единственный человек в Джефферсоне,

с кем он частенько вел долгие беседы.

Гейл Хайтауэр жил в гордом уединении изгоя с тех пор, как вынужден был оставить кафедрупосле скандальной гибели жены, — которой город и до того не верил, что в концепочти каждой недели она уезжает не куда-нибудь, а проведать родственников, — в одномиз сомнительных заведений Мемфиса.

Как ни пытались горячие головы из местных вынудитьотставного священника убраться из Джефферсона, он выстоял и доказал свое право остатьсяв городе, назначения в который добивался в молодости из-за того, что именнона Джефферсонской улице пал от пули северян его дед, когда, уже в самом конце войны,

горстка всадников-конфедератов совершила мальчишески-отчаянный налет на склады генералаГранта; одержимость этим эпизодом не оставила бы Хайтауэра, сколько быон ещё ни прожил.

По описанию Лины Байрон Банч понял, что отец её будущего ребенка — под именем ДжоБраун — и вправду обретается в Джефферсоне и даже какое-то время работал вместес ним на деревообделочной фабрике, но уволился, как только стал хорошо зарабатыватьпродажей подпольного виски; этим делом он занимался на пару с приятелем по имени ДжоКристмас и с ним же жил в бывшей негритянской хижине на задворках домаДжоанны Берден.Мисс Берден, женщина уже в летах, большую часть жизни прожила в своем доме в полномодиночестве: её деда и брата после войны в самом центре города застрелил полковник Сарторис,

не разделявший их убежденности в необходимости предоставления чернокожим избирательныхправ; для местных она навсегда осталась чужой и довольствовалась обществом местных негров.

От её-то дома и поднимался тот столб дыма, что Лина Гроув завидела на подходек Джефферсону. Дом был подожжен, а хозяйка лежала у себя наверху в спальнес перерезанным бритвой горлом.

Убийцей мисс Берден был Джо Кристмас, как о том стало известно со слов Брауна, которыйпоначалу скрылся, но объявился, как только стало известно о телеграмме родственниканесчастной, назначившего за поимку убийцы награду в тысячу долларов.

О Кристмасе, невестьоткуда появившемся в городе тремя годами раньше, никто толком ничего не знал, Браун жесмог добавить о своем напарнике немногие, но чрезвычайно значимые в глазах джефферсонцевсведения: во-первых, Кристмас был Нигером, хотя по внешности его и принимали в худшемслучае за итальяшку; во-вторых, он был любовником Джоанны Берден.

Ничего удивительного, чтоза черномазым, покусившимся на постель, а потом и на жизнь белой женщины, пусть дажетрижды янки, началась форменная вдохновенная охота, которой предстояло продлиться неполнуюнеделю, до пятницы, когда злодея наконец схватили.Браун был твердо уверен, что в жилах Кристмаса течет толика негритянской крови, сам жеКристмас такой уверенности не имел, и неопределенность эта была проклятием всей его жизни,

лишь в последние часы которой он наконец узнал историю своего появления на свети убедился — хотя, возможно, это и было ему уже безразлично — в том, что все,

связанное с неграми, их запахом, особенно исходящим от женщин, неспроста и неотвязнопреследовало его с тех пор, как он себя помнил.

Забегая вперед, правду о своем происхождении Кристмас узнал благодаря тому, что в соседнемс Джефферсоном городке Моттстаун, где он был схвачен, жили его дед с бабкой, старикиХайнсы, чья дочь Милли почти тридцать четыре года тому назад согрешила и хотела сбежатьс циркачом, который считался мексиканцем, а на самом деле был отчасти негром; беглецовХайнс догнал, циркача застрелил, Милли же привез домой, где она в положенный срок родиламальчика и умерла. Вскоре после появления на свет Хайнс унес младенца из дому, и бабкабольше никогда не видела внука до того самого дня, когда сердце помогло ей распознатьв пойманном убийце сына Милли. Хайнс подкинул младенца к дверям сиротского приюта; дело былопод Рождество, и подкидыш получил имя Кристмас. Сам Хайнс поступил в тот же приют сторожеми мог торжествуя наблюдать, как неотступно карает десница Божия грех омерзительного блуда:

Читайте также:  Краткое содержание произведений цветаевой за 2 минуты

невинные младенцы и те вдруг дружно стали называть Джо Кристмаса «Нигером». Это прозвищеКристмас запомнил.

В возрасте лет пяти стараниями приютской сестры, которую он случайно застал с молодымврачом и которая по глупости боялась доноса, Кристмас был спешно пристроен в деревнюв семью Макирхенов, исповедовавших суровую безрадостную религию, почитаемую имиза христианство. Здесь от него требовали усердно работать, избегать всяческой скверны,

  • зубрить катехизис и нещадно наказывали за нерадивость в исполнении этих обязанностей,
  • чем добились лишь того, что Кристмас с годами приобрел стойкую ненависть к религии,
  • а скверна и порок, олицетворением которых являлись для старого Макирхена городские,
  • с их табаком, выпивкой и расточительностью, а ещё того пуще — женщины, напротив,
  • мало-помалу стали для него чем-то вполне привычным. Ещё за несколько лет до первой женщины,
  • проститутки из соседнего городка, Кристмас с такими же, как он сам, подросткамис соседних ферм отправился как-то к амбару, в котором молодая негритянка обучалаих азам, но когда настала его очередь, что-то темное поднялось в нем в ответ на тотсамый запах негра, и он просто принялся жестоко избивать её. Проститутку Кристмас долгои простодушно считал официанткой; Макирхен как-то ночью отправился на поиски греховодников,
  • которых и нашел на загородных танцульках, но находка эта стоила ему жизни; он обрушилна голову Кристмаса страшные ветхозаветные проклятия, а Кристмас на его —подвернувшийся под руку стул.Бежав из дома приемных родителей, Кристмас исколесил континент от Канады до Мексики,

нигде подолгу не задерживаясь, перепробовал множество занятий; все эти годы он испытывали странную тягу к неграм, и часто непреодолимую ненависть, и омерзение, о собственнойпринадлежности к этой расе объявляя, лишь чтобы не платить, пусть и ценой мордобоя, денегв борделях, и то ближе к северу это уже не срабатывало.К тридцати годам он очутился в Джефферсоне, где поселился в заброшенной негритянскойлачуге на задах дома мисс Берден, которая, узнав о новом соседстве, стала оставлять дляКристмаса еду на кухне, и он принимал этот молчаливый дар, но в какой-то момент всеэти миски представились ему подаянием нищему Нигеру, и, взбешенный, он поднялся наверх и тамбезмолвно и грубо овладел белой женщиной. Эпизод этот имел неожиданное и роковое для обоихпродолжение — через месяц или около того Джоанна сама пришла в хижину к Кристмасу,

и это положило начало странным отношениям, длившимся три года, порою вопреки воле и желаниюКристмаса, которые, впрочем, мало чего в данном случае значили, ибо он подпал под власть силыиного порядка.

Столь долго спавшая в мисс Берден женщина пробудилась; она становиласьто неуемно страстной, даже развратной, то в ней вдруг просыпалась тяга к изощренномулюбовному ритуалу, и она начинала общаться с Кристмасом через оставляемые в условленныхместах записки, назначать ему свидания в укромных местах, хотя ни в доме, ни вокруг негоникогда не было ни души… В один прекрасный момент, два года спустя, Джоанна сказалаКристмасу, что ждет ребенка, но по прошествии нескольких месяцев до его сознания дошло,

что никакого ребенка не предвидится, что просто Джоанна стала слишком стара и ни на чтоне годна, — он так прямо ей и сказал, после чего они долго не виделись, поканаконец она всякими ухищрениями не вытребовала его к себе.

Она упрашивала Кристмаса толькопостоять рядом с ним на коленях во время молитвы, когда же он отказался, направилана него старый кремневый пистолет (в котором, как позже выяснилось, было два заряда — дляобоих). Пистолет дал осечку, а у Кристмаса случилась при себе бритва.

Почти неделю он был в бегах, но при этом, ко всеобщему удивлению, не пыталсяубраться подальше, все эти дни петляя по окрестностям Джефферсона, как будто бы толькопритворялся, что ищет спасения; когда Кристмаса опознали в Моттстауне, он и не пробовалсопротивляться.

Но в понедельник по дороге в суд он бросился бежать и укрылсяв доме священника Хайтауэра, где и был застрелен.

Накануне Байрон Банч приводил к Хайтауэру бабку Кристмаса, которая рассказала ему историювнука, и вместе они просиди священника показать на суде, что в ночь убийства Кристмас былу него, и тот, поначалу отказавшись, когда преследователи ворвались в его дом, этимлжепризнанием тщетно пытался остановить их.

Утром же этого дня в хижине, где прежде жилиКристмас с Брауном и куда Банч в отсутствие хозяев наведывался к Лине Гроув, Хайтауэрпринял роды. Миссис Хайнс в некотором помутнении от всех событий уверила себя в том, чтомладенец и есть её внучок Джо.Вопреки своему чувству к Лине, а может и в силу его, Байрон Банч попытался было датьребенку отца, а его матери — мужа, но Браун сбежал из их хижины, а когда Банч догналего и попытался вернуть силой, намял преследователю бока и скрылся на сей раз навсегда.

  1. Лину с младенцем на руках и с Банчем видели потом на дороге в Теннесси.
  2. Не то чтобы даже она снова пыталась разыскать отца ребенка, скорее, просто хотела ещёнемножко посмотреть белый свет, каким-то чувством понимая, что стоит ей теперь осестьна одном месте — это будет на всю жизнь.
  3. См. также:
  4. Сетон-томпсон Эрнест Снап, Франко Саккетти Триста Новелл, Лондон Джек Любовь К Жизни, Твен Марк Как Я Редактировал Сельскохозяйственную Газету, Георгий Владимов Три Минуты Молчания, Н В Гоголь Тарас Бульба

Источник: http://www.terminy.info/literature/summary-of-works/uilyam-folkner-svet-v-avguste

Свет в августе

Даже меньше месяца потребовалось Лине Гроув, чтобы когда пешком, а когда, но редко, на попутных повозках добраться от захолустного поселка при лесопилке в Алабаме до города Джефферсон, штат Миссисипи, где, как она почему-то полагала, устроился на работу Лукас Берч, от которого она понесла и которого, как стал подходить срок родить, она отправилась разыскивать, так и не дождавшись обещанного им при расставании с полгода назад письма с известием о том, где он обосновался, и с деньгами на дорогу. На самом подходе к Джефферсону Лине сказали, что фамилия того парня, что работает в городе на деревообделочной фабрике, на самом деле не Берч, а Банч, но не поворачивать же теперь было обратно. Этот самый Байрон Банч действительно работал на фабрике; несмотря на молодость, он чурался обычных развлечений белой швали, жил скромно и замкнуто, а по выходным, пока товарищи его немногими доступными им способами просаживали в городе недельный заработок, уезжал из Джефферсона руководить хором в сельской негритянской церкви. Байрона Банча Лина застала на фабрике и могла расспросить про Лукаса Берча, и с первой же минуты, с первых же слов в его душе стало расти неведомое ему доселе чувство, не только назвать которое, но и признаться в нем самому себе Байрона позднее заставил лишь священник Хайтауэр, единственный человек в Джефферсоне, с кем он частенько вел долгие беседы.

Гейл Хайтауэр жил в гордом уединении изгоя с тех пор, как вынужден был оставить кафедру после скандальной гибели жены, — которой город и до того не верил, что в конце почти каждой недели она уезжает не куда-нибудь, а проведать родственников, — в одном из сомнительных заведений Мемфиса.

Как ни пытались горячие головы из местных вынудить отставного священника убраться из Джефферсона, он выстоял и доказал свое право остаться в городе, назначения в который добивался в молодости из-за того, что именно на Джефферсонской улице пал от пули северян его дед, когда, уже в самом конце войны, горстка всадников-конфедератов совершила мальчишески-отчаянный налет на склады генерала Гранта; одержимость этим эпизодом не оставила бы Хайтауэра, сколько бы он еще ни прожил.

По описанию Лины Байрон Банч понял, что отец ее будущего ребенка — под именем Джо Браун — и вправду обретается в Джефферсоне и даже какое-то время работал вместе с ним на деревообделочной фабрике, но уволился, как только стал хорошо зарабатывать продажей подпольного виски; этим делом он занимался на пару с приятелем по имени Джо Кристмас и с ним же жил в бывшей негритянской хижине на задворках дома Джоанны Берден.

Мисс Берден, женщина уже в летах, большую часть жизни прожила в своем доме в полном одиночестве: ее деда и брата после войны в самом центре города застрелил полковник Сарторис, не разделявший их убежденности в необходимости предоставления чернокожим избирательных прав; для местных она навсегда осталась чужой и довольствовалась обществом местных негров. От ее-то дома и поднимался тот столб дыма, что Лина Гроув завидела на подходе к Джефферсону. Дом был подожжен, а хозяйка лежала у себя наверху в спальне с перерезанным бритвой горлом.

Убийцей мисс Берден был Джо Кристмас, как о том стало известно со слов Брауна, который поначалу скрылся, но объявился, как только стало известно о телеграмме родственника несчастной, назначившего за поимку убийцы награду в тысячу долларов.

О Кристмасе, невесть откуда появившемся в городе тремя годами раньше, никто толком ничего не знал, Браун же смог добавить о своем напарнике немногие, но чрезвычайно значимые в глазах джефферсонцев сведения: во-первых, Кристмас был Нигером, хотя по внешности его и принимали в худшем случае за итальяшку; во-вторых, он был любовником Джоанны Берден. Ничего удивительного, что за черномазым, покусившимся на постель, а потом и на жизнь белой женщины, пусть даже трижды янки, началась форменная вдохновенная охота, которой предстояло продлиться неполную неделю, до пятницы, когда злодея наконец схватили.

Браун был твердо уверен, что в жилах Кристмаса течет толика негритянской крови, сам же Кристмас такой уверенности не имел, и неопределенность эта была проклятием всей его жизни, лишь в последние часы которой он наконец узнал историю своего появления на свет и убедился — хотя, возможно, это и было ему уже безразлично — в том, что все, связанное с неграми, их запахом, особенно исходящим от женщин, неспроста и неотвязно преследовало его с тех пор, как он себя помнил.

Забегая вперед, правду о своем происхождении Кристмас узнал благодаря тому, что в соседнем с Джефферсоном городке Моттстаун, где он был схвачен, жили его дед с бабкой, старики Хайнсы, чья дочь Милли почти тридцать четыре года тому назад согрешила и хотела сбежать с циркачом, который считался мексиканцем, а на самом деле был отчасти негром; беглецов Хайнс догнал, циркача застрелил, Милли же привез домой, где она в положенный срок родила мальчика и умерла. Вскоре после появления на свет Хайнс унес младенца из дому, и бабка больше никогда не видела внука до того самого дня, когда сердце помогло ей распознать в пойманном убийце сына Милли. Хайнс подкинул младенца к дверям сиротского приюта; дело было под Рождество, и подкидыш получил имя Кристмас. Сам Хайнс поступил в тот же приют сторожем и мог торжествуя наблюдать, как неотступно карает десница Божия грех омерзительного блуда: невинные младенцы и те вдруг дружно стали называть Джо Кристмаса «Нигером». Это прозвище Кристмас запомнил.

В возрасте лет пяти стараниями приютской сестры, которую он случайно застал с молодым врачом и которая по глупости боялась доноса, Кристмас был спешно пристроен в деревню в семью Макирхенов, исповедовавших суровую безрадостную религию, почитаемую ими за христианство.

Здесь от него требовали усердно работать, избегать всяческой скверны, зубрить катехизис и нещадно наказывали за нерадивость в исполнении этих обязанностей, чем добились лишь того, что Кристмас с годами приобрел стойкую ненависть к религии, а скверна и порок, олицетворением которых являлись для старого Макирхена городские, с их табаком, выпивкой и расточительностью, а еще того пуще — женщины, напротив, мало-помалу стали для него чем-то вполне привычным. Еще за несколько лет до первой женщины, проститутки из соседнего городка, Кристмас с такими же, как он сам, подростками с соседних ферм отправился как-то к амбару, в котором молодая негритянка обучала их азам, но когда настала его очередь, что-то темное поднялось в нем в ответ на тот самый залах негра, и он просто принялся жестоко избивать ее. Проститутку Кристмас долго и простодушно считал официанткой; Макирхен как-то ночью отправился на поиски греховодников, которых и нашел на загородных танцульках, но находка эта стоила ему жизни; он обрушил на голову Кристмаса страшные ветхозаветные проклятия, а Кристмас на его — подвернувшийся под руку стул.

Бежав из дома приемных родителей, Кристмас исколесил континент от Канады до Мексики, нигде подолгу не задерживаясь, перепробовал множество занятий; все эти годы он испытывал и странную тягу к неграм, и часто непреодолимую ненависть, и омерзение, о собственной принадлежности к этой расе объявляя, лишь чтобы не платить, пусть и ценой мордобоя, денег в борделях, и то ближе к северу это уже не срабатывало.

К тридцати годам он очутился в Джефферсоне, где поселился в заброшенной негритянской лачуге на задах дома мисс Берден, которая, узнав о новом соседстве, стала оставлять для Кристмаса еду на кухне, и он принимал этот молчаливый дар, но в какой-то момент все эти миски представились ему подаянием нищему Нигеру, и, взбешенный, он поднялся наверх и там безмолвно и грубо овладел белой женщиной. Эпизод этот имел неожиданное и роковое для обоих продолжение — через месяц или около того Джоанна сама пришла в хижину к Кристмасу, и это положило начало странным отношениям, длившимся три года, порою вопреки воле и желанию Кристмаса, которые, впрочем, мало чего в данном случае значили, ибо он подпал под власть силы иного порядка. Столь долго спавшая в мисс Берден женщина пробудилась; она становилась то неуемно страстной, даже развратной, то в ней вдруг просыпалась тяга к изощренному любовному ритуалу, и она начинала общаться с Кристмасом через оставляемые в условленных местах записки, назначать ему свидания в укромных местах, хотя ни в доме, ни вокруг него никогда не было ни души… В один прекрасный момент, два года спустя, Джоанна сказала Кристмасу, что ждет ребенка, но по прошествии нескольких месяцев до его сознания дошло, что никакого ребенка не предвидится, что просто Джоанна стала слишком стара и ни на что не годна, — он так прямо ей и сказал, после чего они долго не виделись, пока наконец она всякими ухищрениями не вытребовала его к себе. Она упрашивала Кристмаса только постоять рядом с ним на коленях во время молитвы, когда же он отказался, направила на него старый кремневый пистолет (в котором, как позже выяснилось, было два заряда — для обоих). Пистолет дал осечку, а у Кристмаса случилась при себе бритва.

Почти неделю он был в бегах, но при этом, ко всеобщему удивлению, не пытался убраться подальше, все эти дни петляя по окрестностям Джефферсона, как будто бы только притворялся, что ищет спасения; когда Кристмаса опознали в Моттстауне, он и не пробовал сопротивляться. Но в понедельник по дороге в суд он бросился бежать и укрылся в доме священника Хайтауэра, где и был застрелен.

Читайте также:  Краткое содержание дойл горбун за 2 минуты пересказ сюжета

Накануне Байрон Банч приводил к Хайтауэру бабку Кристмаса, которая рассказала ему историю внука, и вместе они просиди священника показать на суде, что в ночь убийства Кристмас был у него, и тот, поначалу отказавшись, когда преследователи ворвались в его дом, этим лжепризнанием тщетно пытался остановить их. Утром же этого дня в хижине, где прежде жили Кристмас с Брауном и куда Банч в отсутствие хозяев наведывался к Лине Гроув, Хайтауэр принял роды. Миссис Хайнс в некотором помутнении от всех событий уверила себя в том, что младенец и есть ее внучок Джо.

Вопреки своему чувству к Лине, а может и в силу его, Байрон Банч попытался было дать ребенку отца, а его матери — мужа, но Браун сбежал из их хижины, а когда Банч догнал его и попытался вернуть силой, намял преследователю бока и скрылся на сей раз навсегда.

Лину с младенцем на руках и с Банчем видели потом на дороге в Теннесси.

Не то чтобы даже она снова пыталась разыскать отца ребенка, скорее, просто хотела еще немножко посмотреть белый свет, каким-то чувством понимая, что стоит ей теперь осесть на одном месте — это будет на всю жизнь.

Вы прочитали краткое содержание романа «Свет в августе». Предлагаем вам также посетить раздел Краткие содержания, чтобы ознакомиться с изложениями других популярных писателей.

Источник: https://reedcafe.ru/summary/svet-v-avguste

Рецензии на книгу «Свет в августе» Уильям Фолкнер

«Умереть сегодня – страшно, а когда-нибудь – ничего», ведь еще столько хороших книг не прочитано и не осмыслено! Но есть среди них такие, каждая из которых стоит сотни, а то и тысячи других.

Книги, переворачивающие сознание и меняющие мировоззрение, обогащающие духовно, дающие ключик к пониманию собственной души. Такой книгой для меня стала «Свет в августе».

Пожалуй, именно ее я бы назвала Самым Главным Литературным Событием своей жизни на данный момент.

Частенько после прочтения хорошей книги я восхищаюсь тем, сколько должен знать автор, чтобы создать полноценное произведение. Фолкнер в моих глазах превзошел всех. Как будто писатель побывал в шкуре каждого своего героя, увидел мир их глазами.

«Свет в августе» мне даже сложно воспринимать как книгу, скорее как рассказ очевидца нескольких историй и каждый раз от первого лица. Возможно, такое ощущение создается благодаря излюбленному фолкнеровскому приему – потоку сознания.

Возможно, благодаря непрерывным скачкам с героя на героя и одновременно присутствию бесстрастного третьего лица. Но в итоге получается такое литературное 9D, когда читатель перестает осознавать реальность и присутствовать во внешнем мире, оставаясь пленником мира Фолкнера.

И тогда вопрос «можно ли остаться равнодушным и безучастным?», на мой взгляд, просто не имеет смысла. Естественно, нельзя. Это же Фолкнер, батенька.

«Свет в августе» закольцован героями и событиями. Роман начинается со знакомства с Линой Гроув, но знакомства, конечно, в фолкнеровском стиле – через мысли Лины. Довольно скоро образ девушки отходит на второй план, а потом и вовсе оказывается выкинут за пределы основной истории.

Однако так только кажется. Лина – богородица. Все действие романа она либо беременна, либо с младенцем на руках. Без мужа. И все же, несмотря на время (30-е годы) и место (американский юг, где люди не самых широких взглядов) действия, люди относятся к ней с сочувствием, помогая и поддерживая.

Неслучайна сцена, когда миссис Хайнс, бабушка Кристмаса, видит в младенце своего внука, являющимся своеобразным прототипом Иисуса Христа в романе. Таким образом, Лина незримо присутствует даже тогда, когда ее нет.

Она кроткая, живая, как неоднократно подчеркивает автор, но с внутренним смирением и уверенностью в будущем, хотя кому, как не ей, стоило бы роптать и сомневаться. Заканчивается роман снова сценой с Линой.

Теперь возле нее ее верный Иосиф Обручник (Байрон работал на лесопилке), с радостью и готовностью принявший не своего ребенка. Жизнь продолжается. И она, несомненно, будет счастливой, потому что с ними бог и любовь.

Основной персонаж романа – Джо Кристмас. Он – Иисус Христос (инициалы J.C. и годы жизни). Сначала Фолкнер показывает нам его c неприятной стороны: бутлеггер и убийца. Но сразу за этим следует история жизни Джо, жизни, какой и врагу не пожелаешь.

Сегодня она кажется фантазмагорическим кошмаром, но зная нравы наших американских соседей по планете, легко представить, что все так и могло случиться. Полоумный дед, готовый позволить умереть собственной дочери, лишь бы грех и плод греха, который еще и, вероятно, с примесью негритянской крови, были скрыты.

Юфьюс Хайнс – иудейские первосвященники, радеющие за смерть Иисуса (Джо). Он осудил его и вынес ему приговор еще тогда, когда тот находился в чреве матери. Джо Браун (Иуда; неслучайна и его перемена имени с Лукаса на Джо, первая буква которого в английском языке соответствует первой букве имени Иуды) – ученик и предатель, за деньги выдавший своего друга и наставника.

Единственный человек во всем мире, который действительно любил Джо – его бабушка. В конкретной истории она вместо Марии, матери Иисуса, но так же безропотна и слаба, не пытается противостоять своему мужу Юфьюсу, а только сдерживает его напор, принимая несправедливое отношение к мальчику со смирением.

Джо, выросший вне крох даже этой любви, с глубокой ненавистью к себе и презрением, делает все, чтобы и конец его был не менее ужасным, чем вся жизнь, как будто чтобы самому поверить в собственное проклятье. С самых ранних лет своего существования он был изгоем, нигером, для своих белых товарищей. Только негры никак не могли принимать белого Джо за своего.

Везде лишний, везде чужой и ненавистный в результате он начинает испытывать к самому себе чувства намного худшие, чем окружающие, но и в других он видит только лжецов и обманщиков, не способный поверить, что кто-то может отнестись к нему по-другому. Переломным моментом могла стать первая любовь.

Однако ее финал только усугубил ситуацию: трудное испытание для каждого подростка, для Джо она становится приговором и последним подтверждением, что он недочеловек, не заслуживающий ни участия, ни симпатии. Цель его жизни – вызывать ненависть и злобу. Ведь он запросто мог бы начать сначала на новом месте. Но приговор уже был вынесен, Джо тащил свой крест на Голгофу.

Еще один ключевой персонаж романа — Гейл Хайтауэр, Понтий Пилат. В его руках было попытаться спасти Джо, он же решается на это только в самый последний момент, когда для всех очевидно, что уже поздно. Хайтауэр – неплохой человек, вследствие неудачно сложившихся обстоятельств ставший изгоем в Джефферсоне.

Он настолько зациклен на прошлом, на вере в то, что является перерождением собственного деда, что не живет свою жизнь. Неудивительно, что у него не сложились отношения ни с женой, ни с жителями города. Его существование бессмысленно и пусто.

Байрон дарит ему шанс исполнить главную роль – спасти жизнь человеку, наверняка виновному, но точно не виноватому, подарив возможность все исправить, но Хайтауэр не способен реально оценить ситуацию, осознав все только в последний момент. Очень спорный персонаж, скорее отрицательный.

Задумывавшийся изначально как главный герой рассказа «Темный дом», Хайтауэр становится второстепенным и все-таки важным персонажем сложного и многослойного романа. Его поступок мог бы изменить все. Однако старый Гейл предпочел пассивное безучастие, с опозданием осознав, что оно может быть смертельней и греховней любой деятельности.

Вот это книга! Мало какие литературные труды производили на меня такое глубокое впечатление. Теперь я понимаю любителей Фолкнера. Он – бог. В его романе все идеально, все выверено, все спрятано и показано в нужной форме и объеме.

На самом деле в «Свете в августе» поднимаются еще многие проблемы, тревожащие и волнующие современников Фолкнера и не только: права и принятие женщины, как равной, особенно в южных штатах; место изгоев и инакомыслящих в обществе; интеграция бывших рабов в круг по-настоящему свободных людей; повседневная жизнь и заботы бедняков. Однако на меня больше всего впечатлила основная история и ее библейский прототип. Многие авторы успешно и не очень обращаются к мифологии и Библии, но так, как это удалось Фолкнеру, больше не удавалось никому. Потому что он сам бог, бог от литературы.

Источник: https://topliba.com/books/603226/reviews

Уильям Фолкнер — Свет в августе

Действие романа происходит на американском Юге в 1930 году, во времена сухого закона и законов Джима Кроу, легализовавших расовую сегрегацию на Юге. Действие начинается с путешествия Лины Гроув, молодой беременной женщины из Доунс-милл, деревни в Алабаме, которая пытается найти Лукаса Берча, отца её ожидаемого ребёнка.

Он был уволен с работы в Доунс-милл и переехал в штат Миссисипи, обещая написать ей, когда у него будет новая работа. Не не получив вестей от Берча и после оскорблений со стороны своего старшего брата за незамужнюю беременность, Лина направляется в Джефферсон, штат Миссисипи. Там она ожидает найти Лукаса готовым жениться на ней.

Те, кто помогает ей в процессе её поисков, сомневаются, что она сможет найти Лукаса, или что он сдержит свое обещание, даже если она его найдет. Когда она приезжает в Джефферсон, Лукас там действительно проживает, но он уже изменил свое имя на «Джо Браун».

В поисках Лукаса, Лина встречается с Байроном Банчем, который сразу влюбляется в Лину, но все же пытается помочь ей в поиске Лукаса (Джо Брауна). Байрон — пуританский трудоголик, который считает безделье сетью дьявола, в то время как Лукас (Джо Браун) обманщик и лентяй.

Сегрегированный кинотеатр в Leland, Mississippi 1937 г., «Кинотеатр Рекс, для цветных»; Джо Кристмас жил среди расово разделенного населения.

Роман затем переключается на вторую нить сюжета, историю знакомого Лукаса (Джо Брауна) — Джо Кристмаса. Кристмас — сирота, подброшенный в детский дом, позже сбежавший из приемной семьи после и убийства своего приемного отца, методистского религиозного фанатика и садиста.

Хотя он имеет светлую кожу, Кристмас подозревает у себя афро-американскую родословную и мечется между чёрным и белым обществами, постоянно терзаясь из-за своей идентичности.

Кристмас приезжает в Джефферсон за три года до центральных событий романа и устраивается на работу на лесопилку, где также работает Байрон, а затем и Джо Браун. Работа на заводе является для Кристмаса прикрытием операций бутлегерства, которое является незаконным так как в стране действует сухой закон.

Он имеет сексуальные отношения с Джоанной Берден, пожилой женщиной, которая вышла из некогда известной семьи аболиционистов, которых ненавидел весь город. Хотя их отношения первоначально очень страстные, у Джоанны начинается менопауза и она обращается к религии, что расстраивает и злит Кристмаса.

В конце её отношений с Кристмасом, Джоанна пытается заставить его под дулом пистолета встать на колени и молиться. Сцена заканчивается тем что она нажимает на курок. Джоанна оказывается убитой вскоре после: её горло перерезано так глубоко, что она почти обезглавлена.

Роман оставляет открытым вопрос о том, кто является убийцей Джоанны — Джо Кристмас или Джо Браун. Браун, который является бизнес-партнером Кристмаса по бутлегерству покидает горящий дом Джоанны в том момент когда проходящий мимо фермер останавливается, чтобы проверить кто в доме, и вытащить тело Джоанны от огня.

Шериф сначала подозревает Джо Брауна, но инициирует розыск Кристмаса после сообщения Брауна, что тот является негром. Организованная облава с собаками проваливается, и Кристмас прибывает в Моттстаун (Mottstown), где начинает свободно гулять по улицам. В Мосстауне его арестовывают и заключают в тюрьму, а затем перевозят в Джефферсон.

Его бабушка и дедушка прибывают в город и посещают Гейла Хайтауэра, опального экс-священника и друга Байрона. Байрон пытается убедить Хайтауэра, обеспечить Джо Кристмасу алиби, но Хайтауэр изначально отказывается. Хотя дед Кристмаса желает суда линча для внука, его бабушка навещает его в тюрьме Джефферсона и советует ему обратиться за помощью к Хайтауэру.

По пути полицейского сопровождения в местный суд, Кристмас убегает от конвоя и бежит к дому Хайтауэра. Ревностный патриот из национальной гвардии, Перси Гримм, преследует его и, не смотря на протесты Хайтауэра, убивает и кастрирует Кристмаса.

Хайтауэр затем изображен сидящим в одиночестве в своем доме, размышляя над своим прошлым, над историей Конфедеративных Штатов которой он был одержим, и прошлым своего деда, сторонника Конфедеративных Штатов, который был убит во время кражи кур из сарая фермера.

Перед попыткой побега Кристмаса, Хайтауэр принимает роды у Лины в той самой хижине, где Браун и Кристмасс проживали до убийства, и Байрон заманивает туда Брауна, чтобы тот увидел Лину. Тем не менее, когда Браун встречается с Линой, он снова бежит, и Байрон следует за ним, возникает драка, которую Байрон проигрывает.

Браун заскакивает на движущийся поезд и исчезает. В конце рассказа, анонимный человек разговаривает со своей женой о двух незнакомцах которых он подвозил в штат Теннесси, что женщина только родила ребёнка и сопровождающий мужчина не был отцом.

Это была Лина и Байрон, которые продолжали поиски Брауна, и в конечном итоге высадились в штате Теннесси.

Источник: https://KnigoPoisk.org/books/uilyam_folkner_svet_v_avguste

Ссылка на основную публикацию
Adblock
detector