Монтескье Шарль Луи де Секонда, барон де ла Бред — французский мыслитель, философ эпохи Просвещения, правовед.
Родился в замке Лабред, близ Бордо, в аристократической семье 18 января 1689 г. В 10 лет стал сиротой и его определили в ораторианский колледж Жюйи в Бордо, где он учился с 1700 по 1705 г.
Планировалось, что он станет наследником бездетного дядюшки, от которого ему достанется место в Бордоском парламенте, поэтому Монтескье изучал право. В 1714 г.
он занимал должность советника в городском суде, спустя два года был уже вице-президентом этого учреждения. В 1716 г., после смерти дяди, ему достался пост президента парламента, а также его имя и баронский титул.
Произошли большие изменения и в его личной жизни: он женился на Жанне де Латирг, невесте, которую ему выбрал дядя.
В 1721 г. он выпустил в свет роман «Персидские письма», завоевав симпатии читающей публики живой сатирой на французское общество.
В романе персидский путешественник описывает разнообразные глупости и недостатки, критикуя под видом персидского общества французское, — преисполненное спеси, суеверий, находящееся под гнетом королевской власти и духовенства.
В 1725 г. Монтескье написал прозаическую поэму, выдержанную в гедонистическом духе «Книдский храм».
В 1726 г. Монтескье покидает пост президента парламента и перебирается в Париж и выпускает вторую поэму в прозе «Путешествие в Париж».
В 1728 г. он отправляется путешествовать по Европе для изучения политико-правовых институтов разных стран.
Монтескье посетил Италию, Пруссию, Нидерланды, а в Англии прожил около полутора лет, где штудировал английское право и изучал конституционную практику парламента.
Встречи с юристами, философами и политиками Англии оказали сильное влияние на формирование его государственно-правовых идеалов, которые он воплотил затем в главном своем труде «О духе законов» (1748).
В центре внимания книги Монтескье лежала теория форм власти.
Монтескье считал, что могут существовать демократическая, аристократическая и монархическая формы правления, но не имеют права на существование тирания и деспотизм.
Главное значение труда «О духе закона» заключается в провозглашении гражданских и личных свобод, идее постепенности государственных преобразований любого рода, принципов мирной политики, в осуждении любых форм деспотизма.
В 1734 г. были написаны «Размышления о причинах величия и падения римлян». В ней Монтескье отрицал богословские причины исторического процесса, утверждая объективные.
Последние годы Монтескье посвятил переработке трудов, главным образом, «О духе закона» и «Персидских писем». Последним сочинением стал «Опыт о вкусе», который был опубликован уже посмертно (1757) в одном из томов «Энциклопедии».
В 1754 году Монтескье поехал в Париж, чтобы оказать правовую помощь своему другу, профессору Ла-Бомелю. Там он заболел пневмонией и скончался 10 февраля 1755 года.
Источник: https://kratkoe.com/monteske-kratkaya-biografiya/
Краткие содержания произведений — ш. л. де монтескьё — персидские письма
ш. л. де монтескьё — персидские письма
Действие романа охватывает 1711—1720 гг. Эпистолярная форма произведения и добавочныйпикантный материал из жизни персидских гаремов, своеобразное построение с экзотическимиподробностями, полные яркого остроумия и язвительной иронии описания, меткие характеристикидали возможность автору заинтересовать самую разнообразную публику до придворных круговвключительно. При жизни автора «Персидские письма» выдержали 12 изданий. В романе решаютсяпроблемы государственного устройства, вопросы внутренней и внешней политики, вопросы религии,
веротерпимости, ведется решительный и смелый обстрел самодержавного правления и,
в частности, бездарного и сумасбродного царствования Людовика XIV. Стрелы попадаюти в Ватикан, осмеиваются монахи, министры, все общество в целом.
Узбек и Рика, главные герои, персияне, чья любознательность заставила их покинуть родинуи отправиться в путешествие, ведут регулярную переписку как со своими друзьями, таки между собой. Узбек в одном из писем к другу раскрывает истинную причину своегоотъезда.
Он был в юности представлен ко двору, но это не испортило его. Разоблачаяпорок, проповедуя истину и сохраняя искренность, он наживает себе немало врагов и решаетоставить двор. Под благовидным предлогом (изучение западных наук) с согласия шаха Узбекпокидает отечество.
Там, в Испагани, ему принадлежал сераль (дворец) с гаремом, в которомнаходились самые прекрасные женшины Персии.Друзья начинают свое путешествие с Эрзерума, далее их путь лежит в Токатуи Смирну — земли, подвластные туркам. Турецкая империя доживает в ту пору последниегоды своего величия.
Паши, которые только за деньги получают свои должности, приезжаютв провинции и грабят их как завоеванные страны, солдаты подчиняются исключительноих капризам. Города обезлюдели, деревни опустошены, земледелие и торговля в полном упадке.
В то время как европейские народы совершенствуются с каждым днем, они коснеют в своемпервобытном невежестве. На всех обширных просторах страны только Смирну можно рассматриватькак город богатый и сильный, но его делают таким европейцы.
Заключая описание Турции своемудругу Рустану, Узбек пишет: «Эта империя, не пройдет и двух веков, станет театром триумфовкакого-нибудь завоевателя».После сорокадневного плавания наши герои попадают в Ливорно, один из цветущих городовИталии. Увиденный впервые христианский город — великое зрелище для магометанина.
Разницав строениях, одежде, главных обычаях, даже в малейшей безделице находится что-нибудьнеобычайное. Женщины пользуются здесь большей свободой: они носят только одну вуаль
(персиянки — четыре), в любой день вольны выходить на улицу в сопровождениикаких-нибудь старух, их зятья, дяди, племянники могут смотреть на них, и мужья почтиникогда на это не обижаются.
Вскоре путешественники устремляются в Париж, столицуевропейской империи. Рика после месяца столичной жизни поделится впечатлениями со своимдругом Иббеном.
Париж, пишет он, так же велик, как Испагань, «дома в нем так высоки, что моленопоклясться, что в них живут одни только астрологи». Темп жизни в городе совсем другой;
парижане бегут, летят, они упали бы в обморок от медленных повозок Азии, от мерного шагаверблюдов. Восточный же человек совершенно не приспособлен для этой беготни. Французы оченьлюбят театр, комедию — искусства, незнакомые азиатам, так как по природе своей те болеесерьезны. Эта серьезность жителей Востока происходит оттого, что они мало общаются между собой:
они видят друг друга только тогда, когда их к этому вынуждает церемониал, им почтиневедома дружба, составляющая здесь усладу жизни; они сидят по домам, так что каждая семьяизолирована. Мужчины в Персии не обладают живостью французов, в них не видно духовнойсвободы и довольства, которые во Франции свойственны всем сословиям.
Меж тем из гарема Узбека приходят тревожные вести. Одну из жен, Заши, застали наединес белым евнухом, который тут же, по приказу Узбека, заплатил за вероломство и неверностьголовою.
Белые и черные евнухи (белых евнухов не разрешается допускать в комнатыгарема) — низкие рабы, слепо исполняющие все желания женшин и в то же времязаставляющие их беспрекословно повиноваться законам сераля.
Женщины ведут размеренный образжизни: они не играют в карты, не проводят бессонных ночей, не пьют вина и почтиникогда не выходят на воздух, так как сераль не приспособлен для удовольствий, в нем всепропитано подчинением и долгом. Узбек, рассказывая об этих обычаях знакомому французу,
слышит в ответ, что азиаты принуждены жить с рабами, сердце и ум которых всегда ощущаютприниженность их положения. Чего можно ожидать от человека, вся честь которого состоитв том, чтобы сторожить жен другого, и который гордится самой гнусной должностью, какая толькосуществует у людей.
Раб соглашается переносить тиранию более сильного пола, лишь бы иметьвозможность доводить до отчаяния более слабый. «Это больше всего отталкивает меня в вашихнравах, освободитесь же, наконец, от предрассудков», — заключает француз. Но Узбекнепоколебим и считает традиции священными.
Рика, в свою очередь, наблюдая за парижанками,
- в одном из писем к Иббену рассуждает о женской свободе и склоняется к мыслио том, что власть женщины естественна: это власть красоты, которой ничто не можетсопротивляться, и тираническая власть мужчины не во всех странах распространяетсяна женщин, а власть красоты универсальна. Рика заметит о себе: «Мой ум незаметно теряетто, что ещё осталось в нем азиатского, и без усилий приноравливается к европейским нравам;
- я узнал женщин только с тех пор, как я здесь: я в один месяц изучил их больше, чемудалось бы мне в серале в течение тридцати лет». Рика, делясь с Узбеком своимивпечатлениями об особенностях французов, отмечает также, что в отличиеот их соотечественников, у которых все характеры однообразны, так как они вымучены
- («совершенно не видишь, каковы люди на самом деле, а видишь их только такими, какимиих заставляют быть»), во Франции притворство — искусство неизвестное. Все разговаривают,
- все видятся друг с другом, все слушают друг друга, сердце открыто так же, как и лицо.
- Игривость — одна из черт национального характераУзбек рассуждает о проблемах государственного устройства, ибо, находясь в Европе,
- он перевидал много разных форм правления, и здесь не так, как в Азии, где политическиеправила повсюду одни и те же. Размышляя над тем, какое правление наиболее разумно,
он приходит к выводу, что совершенным является то, которое достигает своих целейс наименьшими издержками: если при мягком правлении народ бывает столь же послушен, как пристрогом, то следует предпочесть первое. Более или менее жестокие наказания, налагаемыегосударством, не содействуют большему повиновению законам.
Последних так же боятся в техстранах, где наказания умеренны, как и в тех, где они тираничны и ужасны. Воображение самособою приспосабливается к нравам данной страны: восьмидневное тюремное заключение илинебольшой штраф так же действуют на европейца, воспитанного в стране с мягкимправлением, как потеря руки на азиата. Большинство европейских правительств —монархические.
Это состояние насильственное, и оно вскорости перерождается либо в деспотию,
либо в республику. История и происхождение республик подробно освещены в одномиз писем Узбека. Большей части азиатов неведома эта форма правления.
Становление республикпроисходило в Европе, что же касается Азии и Африки, то они всегда были угнетаемыдеспотизмом, за исключением нескольких малоазиатских городов и республики Карфагенав Африке. Свобода создана, по-видимому, для европейских народов, а рабство —для азиатских.
Узбек в одном из своих последних писем не скрывает разочарования от путешествияпо Франции. Он увидел народ, великодушный по природе, но постепенно развратившийся.
Во всех сердцах зародилась неутолимая жажда богатства и цель разбогатеть путемне честного труда, а разорения государя, государства и сограждан. Духовенствоне останавливается перед сделками, разоряющими его доверчивую паству. Итак, мы видим, что,
по мере того как затягивается пребывание наших героев в Европе, нравы этой части светаначинают им представляться менее удивительными и странными, а поражаются они этойудивительности и странности в большей или меньшей степени в зависимости от различияих характеров.
С другой стороны, по мере того, как затягивается отсутствие Узбекав гареме, усиливается беспорядок в азиатском серале.Узбек крайне обеспокоен происходящим в его дворце, так как начальник евнухов докладывает емуо немыслимых творящихся там вещах.
Зели, отправляясь в мечеть, сбрасывает покрывалои появляется перед народом. Заши находят в постели с одной из её рабынь — а этострого запрещено законами.
Вечером в саду сераля был обнаружен юноша, более того, восемь днейжены провели в деревне, на одной из самых уединенных дач, вместе с двумя мужчинами.
Вскоре Узбек узнает разгадку. Роксана, его любимая жена, пишет предсмертное письмо, в которомпризнается, что обманула мужа, подкупив евнухов, и, насмеявшись над ревностью Узбека, превратилаотвратительный сераль в место для наслаждений и удовольствия. Её возлюбленного,
единственного человека, привязывавшего Роксану к жизни, не стало, поэтому, приняв яд, онаследует за ним. Обращая свои последние в жизни слова к мужу, Роксана признается в своейненависти к нему. Непокорная, гордая женщина пишет: «Нет, я могла жить в неволе,
но всегда была свободна: я заменила твои законы законами природы, и ум мой всегдасохранял независимость». Предсмертное письмо Роксаны Узбеку в Парижзавершает повествование.
См. также:
Робер Мерль За Стеклом, Джон Гарднер Осенний Свет, Синклер Льюис Бэббит, Владимир Максимов Семь Дней Творения, Томас Манн Волшебная Гора, Эрнест Хемингуэй Прощай, Оружие
Источник: http://www.terminy.info/literature/summary-of-works/sh-l-de-monteske-persidskie-pisma
Краткое содержание «Мцыри»
Поэму «Мцыри» Лермонтов написал в 1839 году. Уже в 1840 году она была опубликована в сборнике «Стихотворения М. Лермонтова». Замысел произведения «Мцыри» появляется у поэта еще в 17 лет, когда он собирается написать записки молодого монаха. Во время своей первой ссылки на Кавказ в 1837. г.
Лермонтов слышит историю, которая и ложится в основу поэмы. В Мцхете он встречается с одиноким монахом, рассказавшим ему о своей жизни. Он горец, который в детстве был пленен генералом Ермоловым и оставлен в монастыре. Впоследствии монах много раз пытался сбежать, а одна из попыток привела его к длительной болезни.
Эта романтическая история, по всей видимости, и легла в основу поэмы.
Чтобы составить более полное впечатление о произведении Лермонтова Михаила Юрьевича, предлагаем вам прочитать краткое содержание «Мцыри» по главам.
Мцыри – молодой горец, воспитанный в монастыре и готовящийся принять постриг. Сохранил память о родном Кавказе и собирается убежать на родину, когда же эта попытка не удается, умирает от тоски.
Перед смертью исповедуется, и в этой исповеди звучат бунтарские ноты, горечь и сожаление о неудавшемся побеге. По примечанию самого Лермонтова, «мцыри» на грузинском языке означает «послушник», или же, во втором значении, «пришелец», «чужестранец».
Таким образом, герой лишен собственного имени.
- Генерал – привозит больного ребенка в монастырь и оставляет его там.
- Старик-монах – вылечил и воспитал Мцыри, позднее выслушивает его последнюю исповедь.
- Девушка-грузинка – с нею встречается Мцыри во время своих странствований, она становится его краткой любовью.
Поэму предваряет эпиграф – «Вкушая, вкусих мало меда, и се аз умираю», выбранный Лермонтовым из Библии. Эти строки символически подчеркивают нарушенный Мцыри запрет и желание получить от жизни больше.
Глава 1
В месте слияния двух речек, Арагвы и Куры, с давних пор стоял монастырь. Сейчас он разрушен. Остался один старик-сторож, который обметает пыль с плит. На них хранится память о том, как грузинский царь отдал свою власть России, и теперь Грузия живет «за гранью дружеских штыков».
Глава 2
Однажды мимо монастыря проезжает русский генерал. С собой у него ребенок-горец лет шести, он болеет, и его приходится оставить. Ребенок растет нелюдимым, тоскует.
Однако один из святых отцов заботится о нем, воспитывает и готовит к постригу. Незадолго до принесения обетов Мцыри исчезает, его находят через три дня и приносят в монастырь.
Юноша умирает, и монах приходит к нему с тем, чтобы исповедовать.
Главы 3-5
«Я мало жил, и жил в плену» – так начинает Мцыри свою исповедь. Затем он упрекает монаха: зачем тот его спас и воспитал, если ему пришлось вырасти вдали от близких, не зная ни отца, ни матери и томясь постоянной тоской? Он молод, жаждет любви и жизни. Монах также был молод, но у него была жизнь – а Мцыри ее лишен.
Главы 6-7
Юноша рассказывает о том, что видел на воле: поля, просторы и вдалеке – Кавказ. Вид Кавказа напоминает ему о родном доме, отце, сестрах, певших над его колыбелью, речке, у которой на золотом песке он играл ребенком, обо всей мирной жизни.
Сперва ему вспоминается родной аул, сидящие на пороге старики, затем – длинные кинжалы и другое оружие. Вот перед внутренним взором героя появляется его родной отец. Он одет в кольчуге и сжимает ружье.
Видение это пробуждает в герое тоску по тому, чего он лишен.
Глава 8
Давным-давно задумал Мцыри этот побег, дав себе обещание хотя бы раз взглянуть на вольный мир. И желание это исполнилось: за три дня побега, по его словам, он видел больше, чем за свою жизнь в монастыре.
Первым его впечатлением становится гроза, в которой он чувствует родственную, мятежную душу. Он «как брат, / Обняться с бурей был бы рад». Он следит за игрой стихий, пытается поймать молнию рукой.
На этом месте Мцыри прерывает свою исповедь и с грустью спрашивает у монаха: разве монастырь мог бы дать ему что-либо подобное?
Главы 9-13
Гроза стихает, и Мцыри бежит дальше. Он и сам не знает, куда идет, ведь среди людей ощущает себя чужим. Природа – вот что ему близко и понятно, юноша понимает голос потока и долго сидит у него, любуясь окрестностями. Небесный свод вокруг него так чист и глубок, что, по словам юноши, на нем можно бы было различить полет ангела.
Природа, деревья, кусты, камни – все это переговаривается между собой о «тайнах неба и земли», и речи эти понятны Мцыри, ребенку природы. Все, передуманное у ручья, уже исчезло без следа, да в человеческой речи и нет слов, чтобы рассказать его мысли в то время.
Но все же Мцыри хотел бы снова их рассказать: тогда он бы снова ощутил себя живым, хотя бы мысленно.
Он мог бы так сидеть бесконечно, но наступает полдень и его начинает мучить жажда. Юноша спускается вниз, к потоку. Это опасно, но «юность вольная сильна, / И смерть казалась не страшна!».
Затем у ручья раздается волшебный голос – это поет девушка-грузинка, спустившаяся за водой. Она идет легко, откинув чадру, порой оскальзываясь на камнях и смеясь своей же неловкости. Юноше видны ее лицо и грудь, золотящиеся на солнце, а главное – глаза. Ее глаза черны и их мрак «полон тайнами любви». Мцыри заворожен. Он обрывает свое повествование: монаху все равно этого не понять.
Главы 14-15
Пробудившись посреди ночи, Мцыри продолжает путь, желая добраться до родной страны. Он идет вперед, ориентируясь на виднеющиеся вдали горы, но вскоре сбивается с пути. Вокруг бесконечный лес. Воспитанный в неволе, Мцыри давно потерял природное чувство направления, свойственное каждому горцу.
Главы 16-19
В лесу появляется «могучий барс», и Мцыри нападает на него. Сердце юноши разгорелось жаждой битвы, он уверен, что «быть бы мог в краю отцов / Не из последних удальцов». Долго длится жестокая схватка – на груди Мцыри еще и сейчас видны раны. Однако он выходит победителем.
Главы 20-23
Юноша выбрался из леса и долго не может понять, куда же он пришел. Постепенно он начинает с ужасом догадываться: он вернулся к монастырю. Колокольный звон подтверждает догадку. Так Мцыри понимает, что ему уже не суждено увидеть родные края, и винит в этом самого себя: «На мне печать свою тюрьма / Оставила…».
Приступ отчаяния сменяет предсмертный бред. Мцыри кажется, будто он лежит на речном дне, а вокруг него играют рыбки. Одна из них заговаривает с ним, и уговаривает его остаться здесь, на дне, где «холод и покой». Она же созовет своих сестер, и вместе они пляской развеселят его.
Мцыри долго слушает эти сладкие речи, прежде чем забыться окончательно. Затем его находят монахи.
Главы 24-26
Исповедь окончена, и близится смерть. Мцыри говорит своему исповеднику о том, что с ранних лет он охвачен пламенем – желанием воли, и этот огонь его и сжег. Перед смертью его печалит лишь одно: тело его останется не в родной земле. Да и повесть о его муках останется неведомой людям. Возможно, – думает Мцыри, его ожидает рай, но мысль об этом нерадостна.
«Увы! – за несколько минут
Между крутых и темных скал,
Где я в ребячестве играл,
Я б рай и вечность променял…»
Источник: https://obrazovaka.ru/books/lermontov/mcyri
Шарль Монтескье — Персидские письма
Монтескье Шарль Луи
Персидские письма
- Шарль Луи Монтескье
- (1689-1755)
- Персидские письма
- {1} — Так обозначены ссылки на примечания соответствующей страницы.
Из «Персидских писем» Ш.Л.Монтескье читатель узнает о дворцовых интригах, царящих в восточных империях и в Париже.
Персы, странствующие по «варварским землям» Европы, описывают быт европейской жизни: все имеют любовников и любовниц, играют однажды взятые на себя роли, заглядывают в клубы, суетятся, интригуют. «…
Если мы окажемся в качестве любовников…» заверяют перса Рику его собеседники-французы.
- ПРЕДИСЛОВИЕ
- Я не предпосылаю этой книге посвящения и не прошу для нее покровительства: если она хороша, ее будут читать, а если плоха, то мне мало дела до того, что у нее не найдется читателей.
- Я отобрал эти письма, чтобы испытать вкус публики: у меня в портфеле есть много и других, которые я мог бы предложить ей впоследствии.
Однако я это сделаю только при условии, что останусь неизвестным, а с той минуты, как мое имя откроется, я умолкну. Мне знакома одна женщина, которая отличается довольно твердой походкой, но хромает, как только на нее посмотрят.
У самого произведения достаточно изъянов; зачем же предоставлять критике еще и недостатки собственной моей особы? Если узнают, кто я, станут говорить: «Книга не соответствует его характеру; ему следовало бы употреблять время на что-нибудь лучшее; это недостойно серьезного человека».
Критики никогда не упускают случая высказать подобные соображения, потому что их можно высказывать, не напрягая ума.
Персияне, которыми написаны эти письма, жили в одном со мной доме; мы вместе проводили время. Они считали меня человеком другого мира и поэтому ничего от меня не скрывали.
Действительно, люди, занесенные из такого далека, не могли уже иметь тайн. Они сообщали мне большую часть своих писем; я их списывал.
Мне попалось даже несколько таких, с которыми персияне остереглись бы познакомить меня: до такой степени эти письма убийственны для персидского тщеславия и ревности.
Я исполняю, следовательно, только обязанности переводчика: все мои старания были направлены на то, чтобы приспособить это произведение к нашим нравам. Я по возможности облегчил читателям азиатский язык и избавил их от бесчисленных высокопарных выражений, которые до крайности наскучили бы им.
Но это еще не все, что я для них сделал. Я сократил пространные приветствия, на которые восточные люди тороваты не меньше нашего, и опустил бесконечное число мелочей, которым так трудно выдержать дневной свет и которым всегда следует оставаться личным делом двух друзей.
Если бы большинство тех, кто опубликовал собрания своих писем, поступило так же, то люди эти увидели бы, что от их произведения не осталось ничего.
Меня очень удивляло то обстоятельство, что эти персияне иной раз бывали осведомлены не меньше меня в нравах и обычаях нашего народа, вплоть до самых тонких обстоятельств, они подмечали такие вещи, которые — я уверен ускользнули от многих немцев, путешествовавших по Франции. Я приписываю это их долгому пребыванию у нас, не считая уж того, что азиату легче в один год усвоить нравы французов, чем французу в четыре года усвоить нравы азиатов, ибо одни настолько же откровенны, насколько другие замкнуты.
Обычай позволяет всякому переводчику и даже самому варварскому комментатору украшать начало своего перевода или толкования панегириком оригиналу: отметить его полезность, достоинства и превосходные качества. Я этого не сделал: о причинах легко догадаться. А самая уважительная из них та, что это было бы чем-то весьма скучным, помещенным в месте, уже самом по себе очень скучном: я хочу сказать — в предисловии.
ПИСЬМО I. Узбек к своему другу Рустану в Испагань
Мы пробыли в Коме{211} только один день. Помолившись у гробницы девы{211}, давшей миру двенадцать пророков, мы вновь пустились в путь и вчера, на двадцать пятый день после нашего отъезда из Испагани, прибыли в Тавриз{211}.
Мы с Рикой, пожалуй, первые из персиян, которые любознательности ради покинули отечество и, предавшись прилежным поискам мудрости, отказались от радостей безмятежной жизни.
Мы родились в цветущем царстве, но мы не верили, что его пределы в то же время пределы наших знаний и что свет Востока один только и должен нам светить.
Сообщи мне, что говорят о нашем путешествии; не льсти мне: я и не рассчитываю на общее одобрение. Посылай письма в Эрзерум{211}, где я пробуду некоторое время.
- Прощай, любезный Рустан; будь уверен, что, в каком бы уголке света я ни очутился, я останусь твоим верным другом.
- Из Тавриза, месяца Сафара{211} 15-го дня, 1711 года
- ПИСЬМО II. Узбек к главному черному евнуху в свой сераль в Испагани
Ты верный страж прекраснейших женщин Персии; тебе я доверил то, что у меня есть самого дорогого на свете; в твоих руках ключи от заветных дверей, которые отворяются только для меня.
В то время как ты стережешь это бесконечно любезное моему сердцу сокровище, оно покоится и наслаждается полной безопасностью. Ты охраняешь его в ночной тиши и в дневной сутолоке; твои неустанные заботы поддерживают добродетель, когда она колеблется.
Если бы женщины, которых ты стережешь, вздумали нарушить свои обязанности, ты бы отнял у них всякую надежду на это; ты бич порока и столп верности.
Ты повелеваешь ими и им повинуешься; ты слепо исполняешь все их желания и столь же беспрекословно подчиняешь их самих законам сераля.
Ты гордишься возможностью оказывать им самые унизительные услуги; ты с почтением и страхом подчиняешься их законным распоряжениям; ты служишь им, как раб их рабов.
Но когда возникают опасения, что могут пошатнуться законы стыда и скромности, власть возвращается к тебе и ты повелеваешь ими, словно я сам.
Помни всегда, из какого ничтожества — когда ты был последним из моих рабов — вывел я тебя, чтобы возвести на эту должность и доверить тебе усладу моего сердца. Соблюдай глубокое смирение перед теми, кто разделяет мою любовь, но в то же время давай им чувствовать их крайнюю зависимость.
Доставляй им всевозможные невинные удовольствия; усыпляй их тревогу; забавляй их музыкой, плясками, восхитительными напитками; увещевай их почаще собираться вместе. Если они захотят поехать на дачу, можешь повезти их туда, но прикажи хватать всех мужчин, которые предстанут перед ними по пути. Призывай их к чистоплотности — этому образу душевной чистоты. Говори с ними иногда обо мне.
Мне хотелось бы снова увидеть их в том очаровательном месте, которое они украшают собою. Прощай.
Из Тавриза, месяца Сафара 18-го дня, 1711 года
ПИСЬМО III. Зашли к Узбеку в Тавриз
Мы приказали начальнику евнухов отвезти нас на дачу; он подтвердит тебе, что с нами не случилось никаких происшествий. Когда нам пришлось переправляться через реку и выйти из носилок, мы, по обычаю, пересели в ящики; двое рабов перенесли нас на плечах, и мы избегли чьих бы то ни было взоров.
Как могла бы я жить, дорогой Узбек, в твоем испаганском серале, в тех местах, которые, непрестанно вызывая в моей памяти прошедшие наслаждения, каждый день с новой силой возбуждали мои желания? Я бродила из покоя в покой, всюду ища тебя и нигде не находя, но всюду встречая жестокое воспоминание о прошлом счастье.
То оказывалась я в горнице, где в первый раз в жизни приняла тебя в свои объятия, то в той, где ты решил жаркий спор, загоревшийся между твоими женами: каждая из нас притязала быть красивее других. Мы предстали пред тобой, надев все украшения и драгоценности, какие только могло придумать воображение.
Ты с удовольствием взирал на чудеса нашего искусства; ты радовался, видя, как увлекает нас неуемное желание понравиться тебе. Но вскоре ты пожелал, чтобы эти заимствованные чары уступили место прелестям более естественным; ты разрушил все наше творение. Нам пришлось снять украшения, уже докучавшие тебе; пришлось предстать перед тобою в природной простоте.
Я откинула всякую стыдливость: я думала только о своем торжестве.
Счастливец Узбек! Сколько прелестей представилось твоим очам! Мы видели, как долго переходил ты от восторга к восторгу: твоя душа колебалась и долго ни на чем не могла остановиться; каждая новая прелесть требовала от тебя дани: в один миг мы все были покрыты твоими поцелуями; ты бросал любопытные взгляды на места самые сокровенные; ты заставлял нас принимать одно за другим тысячу различных положений; ты без конца отдавал новые распоряжения, и мы без конца повиновались. Признаюсь, Узбек: желание понравиться тебе подсказывалось мне страстью еще более живой, чем честолюбие. Я понимала, что незаметно становлюсь владычицей твоего сердца; ты завладел мною; ты меня покинул; ты вернулся ко мне, и я сумела тебя удержать: полное торжество выпало на мою долю, а уделом моих соперниц стало отчаяние. Нам с тобою показалось, что мы одни на свете; окружающее было недостойно занимать нас. О! Зачем небу не угодно было, чтобы мои соперницы нашли в себе мужество быть простыми свидетельницами пылких выражений любви, которые я получила от тебя! Если бы они видели изъявления моей страсти, они почувствовали бы разницу между их любовью и моей: они бы убедились, что если и могли соперничать со мною в прелестях, то никак не могли бы состязаться в чувствительности…
Источник: https://mybrary.ru/books/proza/prose/265927-sharl-monteske-persidskie-pisma.html
Краткое содержание Персидские письма Монтескье
Действие романа охватывает 1711-1720 гг. Эпистолярная форма произведения и добавочный пикантный материал из жизни персидских гаремов, своеобразное построение с экзотическими подробностями, полные яркого остроумия и язвительной иронии описания, меткие характеристики дали возможность автору заинтересовать самую разнообразную публику до придворных кругов включительно.
При жизни автора “Персидские письма” выдержали 12 изданий. В романе решаются проблемы государственного устройства, вопросы внутренней и внешней политики, вопросы религии, веротерпимости, ведется решительный и смелый обстрел самодержавного правления и, в частности, бездарного и сумасбродного царствования Людовика XIV.
Стрелы попадают и в Ватикан, осмеиваются монахи, министры, все общество в целом.
Узбек и Рика, главные герои, персияне, чья любознательность заставила их покинуть родину и отправиться в путешествие, ведут регулярную переписку как со своими друзьями, так и между собой. Узбек в одном из писем к другу раскрывает истинную причину своего отъезда.
Он был в юности представлен ко двору, но это не испортило его. Разоблачая порок, проповедуя истину и сохраняя искренность, он наживает себе немало врагов и решает оставить двор. Под благовидным предлогом (изучение западных наук) с согласия шаха Узбек покидает отечество.
Там, в Испагани, ему принадлежал сераль (дворец) с гаремом, в котором находились самые прекрасные женшины Персии.
Друзья начинают свое путешествие с Эрзерума, далее их путь лежит в Токату и Смирну – земли, подвластные туркам. Турецкая империя доживает в ту пору последние годы своего величия.
Паши, которые только за деньги получают свои должности, приезжают в провинции и грабят их как завоеванные страны, солдаты подчиняются исключительно их капризам. Города обезлюдели, деревни опустошены, земледелие и торговля в полном упадке.
В то время как европейские народы совершенствуются с каждым днем, они коснеют в своем первобытном невежестве. На всех обширных просторах страны только Смирну можно рассматривать как город богатый и сильный, но его делают таким европейцы.
Заключая описание Турции своему другу Рустану, Узбек пишет: “Эта империя, не пройдет и двух веков, станет театром триумфов какого-нибудь завоевателя”.
После сорокадневного плавания наши герои попадают в Ливорно, один из цветущих городов Италии. Увиденный впервые христианский город – великое зрелище для магометанина. Разница в строениях, одежде, главных обычаях, даже в малейшей безделице находится что-нибудь необычайное.
Женщины пользуются здесь большей свободой: они носят только одну вуаль (персиянки – четыре), в любой день вольны выходить на улицу в сопровождении каких-нибудь старух, их зятья, дяди, племянники могут смотреть на них, и мужья почти никогда на это не обижаются. Вскоре путешественники устремляются в Париж, столицу европейской империи.
Рика после месяца столичной жизни поделится впечатлениями со своим другом Иббеном. Париж, пишет он, так же велик, как Испагань, “дома в нем так высоки, что можно поклясться, что в них живут одни только астрологи”. Темп жизни в городе совсем другой; парижане бегут, летят, они упали бы в обморок от медленных повозок Азии, от мерного шага верблюдов.
Восточный же человек совершенно не приспособлен для этой беготни. Французы очень любят театр, комедию – искусства, незнакомые азиатам, так как по природе своей те более серьезны.
Эта серьезность жителей Востока происходит оттого, что они мало общаются между собой: они видят друг друга только тогда, когда их к этому вынуждает церемониал, им почти неведома дружба, составляющая здесь усладу жизни; они сидят по домам, так что каждая семья изолирована. Мужчины в Персии не обладают живостью французов, в них не видно духовной свободы и довольства, которые во Франции свойственны всем сословиям.
Меж тем из гарема Узбека приходят тревожные вести. Одну из жен, Заши, застали наедине с белым евнухом, который тут же, по приказу Узбека, заплатил за вероломство и неверность головою.
Белые и черные евнухи (белых евнухов не разрешается допускать в комнаты гарема) – низкие рабы, слепо исполняющие все желания женшин и в то же время заставляющие их беспрекословно повиноваться законам сераля.
Женщины ведут размеренный образ жизни: они не играют в карты, не проводят бессонных ночей, не пьют вина и почти никогда не выходят на воздух, так как сераль не приспособлен для удовольствий, в нем все пропитано подчинением и долгом.
Узбек, рассказывая об этих обычаях знакомому французу, слышит в ответ, что азиаты принуждены жить с рабами, сердце и ум которых всегда ощущают приниженность их положения. Чего можно ожидать от человека, вся честь которого состоит в том, чтобы сторожить жен другого, и который гордится самой гнусной должностью, какая только существует у людей.
Раб соглашается переносить тиранию более сильного пола, лишь бы иметь возможность доводить до отчаяния более слабый. “Это больше всего отталкивает меня в ваших нравах, освободитесь же, наконец, от предрассудков”, – заключает француз. Но Узбек непоколебим и считает традиции священными.
Рика, в свою очередь, наблюдая за парижанками, в одном из писем к Иббену рассуждает о женской свободе и склоняется к мысли о том, что власть женщины естественна: это власть красоты, которой ничто не может сопротивляться, и тираническая власть мужчины не во всех странах распространяется на женщин, а власть красоты универсальна.
Рика заметит о себе: “Мой ум незаметно теряет то, что еще осталось в нем азиатского, и без усилий приноравливается к европейским нравам; я узнал женщин только с тех пор, как я здесь: я в один месяц изучил их больше, чем удалось бы мне в серале в течение тридцати лет”. Рика, делясь с Узбеком своими впечатлениями об особенностях французов, отмечает также, что в отличие от их соотечественников, у которых все характеры однообразны, так как они вымучены (“совершенно не видишь, каковы люди на самом деле, а видишь их только такими, какими их заставляют быть”), во Франции притворство – искусство неизвестное. Все разговаривают, все видятся друг с другом, все слушают друг друга, сердце открыто так же, как и лицо. Игривость – одна из черт национального характера
Узбек рассуждает о проблемах государственного устройства, ибо, находясь в Европе, он перевидал много разных форм правления, и здесь не так, как в Азии, где политические правила повсюду одни и те же.
Размышляя над тем, какое правление наиболее разумно, он приходит к выводу, что совершенным является то, которое достигает своих целей с наименьшими издержками: если при мягком правлении народ бывает столь же послушен, как при строгом, то следует предпочесть первое.
Более или менее жестокие наказания, налагаемые государством, не содействуют большему повиновению законам. Последних так же боятся в тех странах, где наказания умеренны, как и в тех, где они тираничны и ужасны.
Воображение само собою приспосабливается к нравам данной страны: восьмидневное тюремное заключение или небольшой штраф так же действуют на европейца, воспитанного в стране с мягким правлением, как потеря руки на азиата. Большинство европейских правительств – монархические.
Это состояние насильственное, и оно вскорости перерождается либо в деспотию, либо в республику. История и происхождение республик подробно освещены в одном из писем Узбека. Большей части азиатов неведома эта форма правления. Становление республик происходило в Европе, что же касается Азии и Африки, то они всегда были угнетаемы деспотизмом, за исключением нескольких малоазиатских городов и республики Карфагена в Африке. Свобода создана, по-видимому, для европейских народов, а рабство – для азиатских.
Узбек в одном из своих последних писем не скрывает разочарования от путешествия по Франции. Он увидел народ, великодушный по природе, но постепенно развратившийся.
Во всех сердцах зародилась неутолимая жажда богатства и цель разбогатеть путем не честного труда, а разорения государя, государства и сограждан. Духовенство не останавливается перед сделками, разоряющими его доверчивую паству.
Итак, мы видим, что, по мере того как затягивается пребывание наших героев в Европе, нравы этой части света начинают им представляться менее удивительными и странными, а поражаются они этой удивительности и странности в большей или меньшей степени в зависимости от различия их характеров. С другой стороны, по мере того, как затягивается отсутствие Узбека в гареме, усиливается беспорядок в азиатском серале.
Узбек крайне обеспокоен происходящим в его дворце, так как начальник евнухов докладывает ему о немыслимых творящихся там вещах. Зели, отправляясь в мечеть, сбрасывает покрывало и появляется перед народом. Заши находят в постели с одной из ее рабынь – а это строго запрещено законами.
Вечером в саду сераля был обнаружен юноша, более того, восемь дней жены провели в деревне, на одной из самых уединенных дач, вместе с двумя мужчинами. Вскоре Узбек узнает разгадку.
Роксана, его любимая жена, пишет предсмертное письмо, в котором признается, что обманула мужа, подкупив евнухов, и, насмеявшись над ревностью Узбека, превратила отвратительный сераль в место для наслаждений и удовольствия. Ее возлюбленного, единственного человека, привязывавшего Роксану к жизни, не стало, поэтому, приняв яд, она следует за ним.
Обращая свои последние в жизни слова к мужу, Роксана признается в своей ненависти к нему. Непокорная, гордая женщина пишет: “Нет, я могла жить в неволе, но всегда была свободна: я заменила твои законы законами природы, и ум мой всегда сохранял независимость”. Предсмертное письмо Роксаны Узбеку в Париж завершает повествование.
Вариант 2
Действие романа происходит в 1711−1720 гг.
Два друга перса Узбек и Рика решают отправиться в путешествие и покидают свою родину. Оба постоянно пишут письма своим знакомым и друг другу.
Сначала друзья начинают свой путь с Турецкой империи, которая доживала годы своего величия. В своем письме Узбек написал: “”Эта империя, не пройдет и двух веков, станет театром триумфов какого-нибудь завоевателя”.
Следующим городом на их пути – Ливорно, один из городов Италии. Это первый христианский город, который увидели наши герои. Для них все необычное: другие здания, одежда, обычаи; женщины, которые не носят головной убор и свободно выходят на улицу.
Затем наши герои отправляются в Париж и через месяц пребывания, Рика пишет письмо другу Иббену. Он делится тем, что французы намного активнее, оптимистичнее они духовно свободны и довольны, что не характерно для восточных мужчин. Между тем Узбеку приходит письмо, в котором сообщается, что его жена Заши была обнаружена наедине с евнухом, которому тут же, по приказу Узбека казнили.
Евнухи считаются низкими рабами, они обязаны исполнять любое желание женщины, а также подчиняться законам сераля. Восточные женщины ведут размеренный образ жизни: они не пьют, не играют в карты и почти не выходят на улицу.
Об всем этом Узбек рассказывает знакомому французу, но тот отвечает, что они живут предрассудками. Но Узбек остается при своем мнении – традиции священны. Рика, в свою очередь, пишет Иббену о том, насколько свободны женщины в Европе, что и он сам уже поддался европейским влияниям.
Узбек говорит о государственном устройстве, и приходит к выводу, что лучшее правление то, где достигаемые цели требуют минимум издержек. Однако в одном из последних писем Узбек пишет, что разочарован, что люди стали развратными, что все хотят только деньги.
В это время во дворце Узбека, начинается беспорядок среди его жен. Но вскоре он получает письмо от своей любимой жены Роксаны, которая признается, что она является зачинщицей всего, что она ненавидит Узбека, а единственного человека, которого она любила, не стало. В итоге она принимает яд. Предсмертное письмо Роксаны Узбеку в Париж завершает повествование.
Источник: https://rus-lit.com/kratkoe-soderzhanie-persidskie-pisma-monteske/