Создание пьесы
Джордж Бернард Шоу (26 июля 1856 года — 2 ноября 1950 года), известный по его настоянию просто как Бернард Шоу, был ирландским драматургом, критиком, полемистом и политическим активистом, оказавшим большое влияние на западный театр, культуру и политику. Он написал более шестидесяти пьес, в том числе и такие крупные, как:
- «Человек и Супермен» (1902).
- «Пигмалион» (1912).
- «Сент-Джоан» (1923).
Шоу стал ведущим драматургом своего поколения, а в 1925 году был удостоен Нобелевской премии по литературе.
Бернард написал пьесу «Пигмалион» в начале 1912 года и в июне прочитал её знаменитой актрисе Патрик Кэмпбелл. Она сразу же согласилась принять участие в постановке, но из-за её нервного срыва работу над пьесой пришлось отложить на некоторое время. В последующие два года состоялись премьеры спектакля:
- В венском театре Хофбурга 16 октября 1913 года на немецком языке.
- Нью-йоркская премьера — 24 марта 1914 года в театре Ирвинг-Плейс.
- Постановка была показана в Лондоне 11 апреля того же года, в Королевском национальном театре.
«Пигмалион» рассказывает историю бедной девушки-цветочницы, которая не пользуется уважением и вниманием окружающих из-за своей невзрачной внешности и странного диалекта, присущего неблагополучным обитателям лондонских улиц — кокни. Он характеризуется пропуском букв и странным произношением, которое часто остаётся непонятным для носителей чистого английского языка.
Когда девушке предоставляется возможность, она решает пройти языковые уроки, чтобы располагать к себе людей и улучшить свою жизнь.
Основные персонажи
Пьеса разделена на пять актов. В ней присутствует несколько действующих лиц:
- Профессор Генри Хиггинс — сорокалетний бакалавр, который специализируется на фонетике и является признанным авторитетом в области диалектов и акцентов. Он описан как умный, но чрезвычайно высокомерный человек.
- Элиза Дулиттл — необразованная цветочница, которую Хиггинс ради смеха решает превратить в герцогиню за шесть месяцев. Она, вероятно, на двадцать лет моложе Хиггинса.
- Альфред Дулиттл, отец Элизы — мусорщик со звучным голосом и уэльским акцентом, который гордится своим невысоким социальным положением.
- Полковник Пикеринг — выдающийся офицер в отставке и лингвист. Он приехал в Англию, чтобы встретиться со знаменитым профессором Генри Хиггинсом. В дальнейшем спонсирует его эксперимент.
- Миссис Хиггинс — мать Генри, которая очень любит своего сына, но не одобряет его манеры и поведение.
- Миссис Эйнсфорд-Хилл — леди из среднего класса, которая находится в довольно бедном финансовом положении, но всё ещё цепляется за свой статус.
- Фредди Эйнсфорд-Хилл, её сын — приятный молодой человек, которого Элиза очаровала при первой их встрече.
А также в пьесе встречаются сеньор Непомук (венгр, бывший ученик Генри), дочь миссис Эйнсфорд-Хилл (Клара), экономка миссис Пирс и другие. Появление персонажей распределено по актам.
Краткое содержание
Первый акт начинается с того, что группа людей прячется от непогоды под навесом церкви. Среди них находится семья Эйнсфорд-Хиллсов, состоящая из миссис Эйнсфорд-Хилл и её дочери Клары.
Входит брат Клары, Фредди, которого ранее отправили поймать такси но, будучи довольно стеснительным, он не смог этого сделать.
Когда юноша опять отправляется выполнять свою миссию, то сталкивается с цветочницей Элизой.
В результате этого девушка роняет на землю цветы, продажей которых зарабатывает. Завязывается разговор. Чуть позже к ним присоединяется полковник Пикеринг.
Пока Элиза пытается продать ему цветы, прохожий сообщает девушке, что некий мужчина записывает всё, что она говорит. Этот человек — Генри Хиггинс, профессор фонетики.
Элиза беспокоится, что Хиггинс является офицером полиции, но успокаивается, когда Генри представляется.
Вскоре становится очевидным, что он и Пикеринг имеют интерес к лингвистике. Хиггинс говорит полковнику, что он может выдать цветочницу за герцогиню, просто научив её правильно говорить. Эта бравада вызывает интерес у Элизы, которая хотела бы изменить свою жизнь. В конце акта Фредди находит такси, но обнаруживает, что мать и сестра уехали уже уехали, оставив его одного.
Второй акт разворачивается на следующий день. Действие происходит в доме Хиггинса. Миссис Пирс, экономка, сообщает Генри, что его желает видеть некая девушка. Элиза появилась на пороге дома, потому что хочет говорить подобно леди в цветочном магазине. Она сообщает Хиггинсу, что заплатит за уроки. Он не проявляет интереса, но девушка напоминает о его хвастовстве накануне.
Пикеринг заключает с Генри пари, поставив условие, что оплатит обучение Элизы, если Хиггинс сможет добиться успеха. Альфред Дулиттл, отец Элизы, появляется в доме с единственной целью — вытащить деньги из Хиггинса, не заботясь о благополучии своей дочери. Он видит себя членом малообеспеченных бедняков и гордится своим положением.
Альфред обладает специфическими жизненными взглядами. Он также показывает себя с агрессивной стороны: когда Элиза слегка дразнит отца, тот собирается ударить её, но Пикеринг препятствует этому. Вторая глава кончается на том, что профессор говорит полковнику о том, что им предстоит проделать весьма сложную работу.
Третий акт происходит в гостиной миссис Хиггинс. Генри входит и рассказывает своей матери об Элизе. Миссис Хиггинс не очень впечатлена попытками сына завоевать её одобрение, потому что она развлекает посетителей — Эйнсфорд-Хиллсов. Входит Элиза и начинает говорить о погоде и своей семье.
Теперь девушка обладает прекрасными манерами и безупречным произношением, но суть её слов остаётся неизменной. Она рассказывает про убийство своей тёти и алкоголизм отца. Хиггинс выдаёт свои эти разговоры за «новый светский жаргон». Фредди приходит в восторг от девушки.
После того как она и Эйнсфорд-Хиллсы уезжают, Генри интересуется мнением своей матери. Она говорит, что девушка непрезентабельна и очень обеспокоена тем, что с ней произойдёт в дальнейшем, но ни лингвист, ни полковник не понимают этих мыслей о будущем Элизы. Миссис Хиггинс раздражается и произносит знаменитую цитату: «Ах, эти мужчины! Мужчины!».
Четвёртая глава. Ночь, дом Хиггинса. Генри, Пикеринг и Элиза вернулись с бала. Уставшая девушка задумчива и молчалива, а полковник поздравляет профессора с выигранным пари. Хиггинс говорит, что устал от всего этого.
Мужчины уходят спать. Хиггинс возвращается в комнату в поисках своих тапочек, а Элиза бросает их в него.
Генри ошарашен и поначалу совершенно не в состоянии понять состояние девушки, которая не понимает, что ей теперь делать.
Когда Хиггинс осознаёт ситуацию, он говорит, что может жениться на Элизе, но она воспринимает это как оскорбление.
Девушка возвращает профессору подаренные драгоценности, включая кольцо, а Генри с силой бросает его в камин.
Раздосадованный собой, Хиггинс проклинает миссис Пирс, кофе, Элизу и, наконец, самого себя за то, что он расточает свои знания и уважение на такую бессердечную особу, и уходит. Элиза идёт к камину и забирает кольцо.
Пятый акт происходит в гостиной на следующее утро. Генри и Пикеринг, обеспокоенные тем, что Элиза ушла из дома среди ночи, просят миссис Хиггинс позвонить в полицию. Появляется Альфред.
Он в ярости от Хиггинса, который после их предыдущей встречи был настолько увлечён неортодоксальной этикой Дулиттла, что рекомендовал его как «самого оригинального моралиста в Англии» американскому миллионеру.
После своей смерти американец оставил Дулиттлу пенсию в размере трёх тысяч фунтов в год, вследствие чего Альфред чувствует себя напуганным, вступая в общество среднего класса и женившись на своей миссис.
Мать Генри отмечает, что это по крайней мере решает проблему того, кто должен обеспечивать Элизу.
Также она сообщает своему сыну, что Элиза уже наверху, и объясняет обстоятельства её исчезновения, ссылаясь на то, что девушка чувствовала себя игнорируемой.
Хиггинс не в состоянии понять это и дуется, когда ему говорят, что он должен вести себя подобно джентльмену, если Элиза присоединится к ним. Дулиттла просят подождать снаружи.
Элиза входит в полном покое и самообладании. Хиггинс бушует, но девушка не обращает на это внимания и говорит исключительно с Пикерингом, отмечая, что только благодаря полковнику она научилась быть леди. Это лишает Генри дара речи. Элиза говорит, что она уже совсем не та цветочница, которой была, и неспособна произнести ни одного из своих старых звуков, даже если бы попыталась.
В этот момент внезапно появляется Альфред, и девушка срывается на свой родной диалект. Профессор ликует, а Дулиттл спрашивает, поедет ли Элиза на его свадьбу. Пикеринг и миссис Хиггинс также соглашаются пойти и уходят вместе с Альфредом и его дочерью.
Сцена заканчивается очередной конфронтацией между Генри и Элизой. Хиггинс спрашивает, удовлетворена ли Элиза своей местью и вернётся ли она к нему, но девушка отказывается.
Хиггинс утверждает, что относится ко всем одинаково, а значит, она не должна чувствовать себя одинокой. Элиза отвечает, что просто хочет немного доброты и, поскольку он никогда не покажет ей этого, она не вернётся, а выйдет замуж за Фредди.
Хиггинс ругает её за такие низкие амбиции, ведь он сделал её «супругой для короля».
Миссис Хиггинс возвращается и они с Элизой уходят на свадьбу. Когда они уходят, Генри даёт девушке несколько поручений, как будто их недавний разговор и не состоялся. Девушка с презрением отказывается и задаётся вопросом, что Хиггинс собирается делать без неё. Профессор смеётся над идеей женитьбы Элизы и Фредди. Пьеса заканчивается.
Анализ произведения
Классовый вопрос лежит в основе пьесы.
В какой степени люди могут изменить своё положение в обществе, изменив то, как они говорят и как действуют? Может ли бедная цветочница выдавать себя за герцогиню и миллионершу с помощью уроков разговорной речи или сила её личности и воспитания всегда найдёт способ прорваться? «Пигмалион» исследует эти проблемы, восхваляя индивидуальный характер и личность, одновременно разоблачая и высмеивая искусственные конструкции британской классовой системы.
Шоу также тщательно подошёл к вопросу того, как будет называться его пьеса, ведь значение слова «пигмалион» может пролить свет на задумку автора. В легенде, описанной древнеримским поэтом Овидием, Пигмалион был кипрским скульптором, который вырезал скульптуру женщины из слоновой кости. Его статуя получилась настолько красивой и реалистичной, что он влюбился в неё.
Наступил день праздника Афродиты, и Пигмалион сделал подношения на алтаре. Там, слишком напуганный, чтобы признать своё желание, он попросил у богини невесту, которая будет живым подобием его девушки из слоновой кости.
Вернувшись домой, он поцеловал статую и обнаружил, что её губы были тёплыми. Кость потеряла твёрдость — Афродита исполнила желание мужчины. Позже Пигмалион женился на скульптуре, которая по благословению Афродиты превратилась в женщину.
У них родилась дочь Пафос, от которой произошло название города.
Общая идея этого мифа была популярной темой для английских драматургов викторианской эпохи, включая и Уильяма Гилберта — писателя, оказавшего большое влияние на Бернарда Шоу. Цветочница Элиза Дулиттл метафорически «оживает» при помощи профессора фонетики Генри Хиггинса, который учит её манерам высшего сословия.
Ещё одной популярной темой анализа «Пигмалиона» является вопрос красоты и идентификации.
В творении Шоу всё, от пары ботинок до ванны и дорогого платья, может рассказать важную информацию о персонаже, например, о его месте в мире или душевном состоянии.
Они могут раскрыть то, что обычно скрыто от глаз, или скрыть то, что обычно может быть очевидным. Таким образом, внешность может быть обманчива, а хитрость заключается в том, чтобы научиться судить, что является правдой, а что ложью.
Критика и другие версии
Спектаклю был оказан тёплый приём критиков после первых показов. Постановка в Вене получила несколько отзывов, хвалящих автора за то, что он отошёл от своего обычного бесстрастного стиля.
Премьера на Бродвее в Нью-Йорке получила признание критиков за сюжетную составляющую и игру актёров.
Лондонская газета The Times особо хвалила как персонажей пьесы, так и исполнивших их роли актёров, особенно мистера Герберта Три и миссис Патрик Кэмпбелл, сыгравших двух главных героев.
В 1938 году «Пигмалион» был экранизирован Энтони Эсквитом и Лесли Говардом, также сыгравшим профессора Хиггинса. Для переноса пьесы на экран Шоу дополнил и изменил некоторые сцены. Спектакль также послужил основой для фильма «Моя прекрасная леди» 1956 года.
«Пигмалион» четыре раз издавался на русском языке в формате книги. Отечественными переводчиками отмечается, что слово «роман» в оригинальной приписке «роман в пяти актах», подразумевает собой не «новеллу», а «фантазию». Описание, пересказ и полную подборку всех версий текста можно найти онлайн.
Источник: https://nauka.club/astronomiya/kratkoe-soderzhanie-i-analiz-pesy-pigmalion-.html
Бернард Шоу читать онлайн
Пигмалион
Жанр: Поэзия и Драматургия
Одна из самых известных пьес Бернарда Шоу В произведении отражаются глубокие и острые социальные проблемы, что обеспечило ему большую популярность как при жизни автора, так и сегодня В центре сюжета – лондонский про
Дом, где разбиваются сердца
Жанр: Современная проза
Пьеса об английском обществе периода Первой Мировой войны, написанная, по признанию автора, под влиянием произведений А П Чехова Внешне благополучное общество малопомалу морально разлагается Здесь нет ни одного по
Чудесная месть
Жанр: Короткие истории
Чудесная месть Рассказ Этот рассказ Бернарда Шоу, до сих пор не переводившийся на русский язык, был опубликован в 1885 году в лондонском журнале « Тайм» Шоу в те годы еще не определился как драматург и печатал в английских периодических изданиях свою первую прозу « Чудесная месть» — антиклерикальная
Джордж Бернард Шоу. Афоризмы
Жанр: Прочая справочная литература
Джордж Бернард Шоу Афоризмы (составил Константин Душенко) НЕСКОЛЬКО ДАТ 1856, 26 июля Рождение Бернарда Шоу « Я не могу вспомнить время, когда печатная страница была бы мне непонятна, и могу лишь предположить, что я уже родился грамотным» 1876 Шоу переезжает из Дублина в Лондон « Англия захватила Ир
Цезарь и Клеопатра
Жанр: Проза
История вечная, как мир: убеленный сединами государственный деятель влюбляется в юную красавицу… Все это было бы банально, если бы речь шла не о Цезаре и Клеопатре За несколько десятилетий до нашей эры в Египте, ожесто
Пьесы
Жанр: Проза
Великий ирландский писатель Джордж Бернард Шоу (1856 – 1950) – драматург, прозаик, эссеист, один из реформаторов театра XX века, пропагандист драмы идей, внесший яркий вклад в создание «фундамента» английской драматургии В
Пигмалион (пер. Н. Рахмановой)
Жанр: Классическая проза
Крупнейший английский драматург конца XIX – первой половины XX в Джордж Бернард Шоу (18561950) в своих произведениях выступает как мастер интеллектуальной драмыдискуссии, построенной на острых диалогах, полной парадоксал
Новеллы
Жанр: Классическая проза
В этот сборник вошли новеллы Шоу жемчужины его творчества Новеллы великого Шоу не менее увлекательны и остроумны, чем лучшие из его прославленных пьес Они относятся к разным жанрам и направлениям от реалистическог
Профессия миссис Уоррен
Жанр: Проза
Источник: https://dom-knig.com/author/69090
Искрометная сатира Бернарда Шоу
Шоу Джордж Бернард ирландский драматург, философ и прозаик, выдающийся критик своего времени и самый прославленный — после Шекспира — драматург, писавший на английском языке.
Единственный человек, удостоенный одновременно и Нобелевской премии по литературе (1925, «За творчество, отмеченное идеализмом и гуманизмом, за искрометную сатиру, которая часто сочетается с исключительной поэтической красотой»)и премии «Оскара» (1938, за сценарий фильма «Пигмалион»).
Писатель отказался от денежной части Нобелевской премии по литературе (однако принял медаль лауреата).
Как-то раз Шоу был приглашен в один богатый дом. Не успел он войти в гостиную, как дочь хозяина дома села за рояль и принялась играть какую-то салонную пьеску.
— Вы, кажется, любите музыку? — спросил его хозяин дома. — Конечно, — ответил Шоу, — но пусть это не мешает вашей дочери музицировать.
Бернард Шоу. Источник: wikipedia.org
Мало кому известно, что выдающийся английский драматург Бернард Шоу увлекался боксом и даже выступал на состязаниях. Об этом подробно рассказал журналист и писатель Бенни Грин в книге «Чемпионы Шоу», изданной в 1979 году в Лондоне. Шоу выступал в среднем весе.
Именно занятия боксом дали начинающему тогда писателю богатый материал для написания романа о боксерах «Профессия Кэшеля Байрона», тепло встреченного такими писателями как Роберт Стивенсон и Уильям Моррис.
Учитель Шоу — Нед Доннели, первым преподавший писателю уроки бокса, — выведен в романе под именем Неда Скена.
— Сколько вы хотели бы зарабатывать, чтобы считать себя счастливым? — спросили однажды у Бернарда Шоу. — Ровно столько, сколько я зарабатываю по мнению моих соседей, — ответил он.
Драматург часто любил сам вести машину, забирая руль у личного шофера. Однажды, когда он вел машину по очень неровной и извилистой дороге со многими поворотами, у него неожиданно возникла тема для новой пьесы.
— Что вы думаете о моей идее? — спросил возбужденный Шоу шофера, который сидел рядом, и с юношеским азартом стал развивать перед ним сюжетные хитросплетения задуманного им произведения.
Неожиданно шофер вырвал у восторженного Шоу руль. — Что вы делаете? — воскликнул от неожиданности писатель. — Извините, сэр, — ответил шофер, — но у вас получается такое прекрасное произведение, что я не хочу позволить вам помереть раньше, чем вы его напишете.
Один писатель пригласил Бернарда Шоу на премьеру своей новой комедии. Когда они прибыли в театр, контролер согласился пропустить только автора пьесы, а Бернарда Шоу ни за что не пропускал.
Бернард Шоу. Источник: wikipedia.org
Писатели попали в зал только после вмешательства администратора. Шоу смотрел пьесу с большим вниманием, но ничем не проявлял своего отношения к ней. Когда, наконец, занавес опустился, он вышел из зала, разыскал контролера, который не хотел его пропустить, вручил ему фунт стерлингов и сказал:
— Прошу прощения! Я убедился: относительно меня у вас были наилучшие намерения.
На вопрос о том, какие 5 книг вы бы взяли с собой на необитаемый остров, драматург ответил, что взял бы 5 книг с чистыми страницами.
Эту концепцию в 1974 году воплотило американское издательство Harmony Books, выпустив книгу под названием «Книга Ничто», которая состояла исключительно из 192 пустых страниц.
Она нашла своего покупателя, и впоследствии издательство не раз переиздавало эту книгу.
— Скажите, как вам удается каждую минуту придумывать остроумные и мудрые фразы? — спросили Бернарда Шоу. — Это чрезвычайно просто, — ответил он. — Когда мне в голову приходит какая-нибудь глупая мысль, я тотчас говорю совершенно противоположное.
Бернард Шоу. Источник: wikipedia.org
Драматург отозвался довольно критически о живописи в присутствии одного художника.
— Почему вы разрешаете себе быть таким непримиримым? -вознегодовал художник. — Ведь вы же, сэр, не написали в жизни ни одной картины! — Что верно, то верно, — спокойно согласился с ним писатель. — Однако я могу же высказать свое мнение об омлете, хотя не снес в своей жизни ни одного яйца.
- Шоу встретился с очень толстым джентльменом. Взглянув на худого Шоу, толстяк сказал:
- — У вас такой вид, что можно подумать, будто Англия голодает.
- — А посмотрев на вас, — ответил Шоу, — можно подумать, что вы являетесь причиною этого голода.
Писатель был вегетарианцем и дожил до 94 лет. В 70 лет на вопрос «как вы себя чувствуете?» он ответил: «Прекрасно, только мне докучают врачи, утверждая, что я умру, если не буду есть мясо». В 90 лет на тот же вопрос он отвечал: «Прекрасно, больше меня никто не беспокоит: те врачи, которые меня пугали, что я не смогу прожить без мяса, уже умерли».
Умер Шоу 2 ноября 1950 года. По его желанию тело его было сожжено без всяких обрядов, а прах смешан с прахом жены и рассыпан в его любимом саду.
Источник: https://diletant.media/articles/26107999/
Веселый рассказ пера Бернарда Шоу — DRIVE2
Государственный муж.
До сих пор в Англии существует много курьезных обычаев и законов. Об одном из них наш рассказ.Любая супружеская пара, прожив более четырех лет и не заимев детей, получает право за определенную плату пригласить государственного мужа для оказания помощи в таком трудном и деликатном семейном затруднении.
И вот, оказавшись в таком трудном положении, одна супружеская пара решила воспользоваться своим правом.Расстроенный супруг, уходя на работу, напомнил жене, что сегодня должен придти государственный муж и просил, чтобы она вела себя прилично. По чистой случайности, в том же доме счастливый отец многодетного семейства, жившего по соседству, пригласил на дом фотографа — специалиста по съемке детей.
Будучи весьма рассеянным человеком, фотограф перепутал квартиры.— Добрый день, мисс.— Не надо слов, сэр, я все знаю.— Ваш муж говорил вам, что я должен придти.— Да, я готова.— Ну, коль так, прежде чем приступить к делу, я хотел бы предложитьвашему вниманию все варианты, в которых мы будем работать.— Я вас слушаю, сэр.
— Из наиболее эффектных способов, как показала практика, лучшимиявляются следующие: стоя, лежа, в ванной.— В ванной?— Да, мэм. Не сомневайтесь в опыте, разрешите мне показать альбом с моими работами. Вот этого ребенка я сделал на крыше автобуса.— Как, на крыше автобуса, при всем народе? О, боже!— Да, мэм, такова прихоть матери. А вот этого ребенка я сделал в витрине универмага.
— В витрине? а глазах у всей публики?— Что поделаешь, мэм? Его мать была кинозвездой, и ей это было необходимо для рекламы.Он показал ей несколько работ с подобными ми. Закончив показ, фотограф достал два кусочка ваты и стал запихивать их в ноздри.— Простите, мистер, зачем это?— Не перевариваю запах жженой резины. Итак, начнем в ванной.— Что ж, хорошо.
— Одну минуту, я должен взять штатив.— Что, штатив? О боже! А это зачем?— Понимаете-ли, мэм, аппарат настолько тяжелый, что в руках его трудно держать.И после этого она упала в обморок. Испуганный и недоумевающий фотограф
выскочил из квартиры, прихватив свою аппаратуру.
А через некоторое время государственный муж на лестничной площадке столкнулся со счастливой матерью многодетной семьи, поджидавшей фотографа.— Добрый день, мэм! Это вы сделали разовый вызов?— Да, мистер.
— Я должен заметить, что несмотря на все мое мастерство и старание разового вызова, как правило, недостаточно, нужно оформить вызов на следующей неделе.— Хорошо, последую вашему совету. Где же ваш аппарат?— Мадам, вы самая остроумная женщина в лондоне. Конечно же со мной!— Извините, пожалуйста, я не заметила.
Обычно у людей вашей профессии он сразу бросается в глаза.— Вы обижаете меня, мадам. Вот взгляните, мадам. Данные моего аппарата замерены у мэра. Я заверяю вас, он вполне работоспособен.— Простите, мистер, я слабо разбираюсь в технике. Мой муж не разпросил соседа — любителя помочь, но и вдвоем они ничего нужного недобились.
— Как, мадам? Ведь любители нашей профессии преследуются по закону. Не пугайтесь, никакие любители не в состоянии конкурировать с сотрудниками нашей фирмы.— Я вам благодарна и давайте приступим к делу. Если мне понравятся ваши старания, я буду постоянной вашей клиенткой.— Hе волнуйтесь, мадам, у меня большой опыт.
В списках моей клиентуры двести человек и ни одной жалобы.— Я надеюсь на ваши старания. Начнем с ванной. Я уже приказала приказалаприготовить воды.— Вы меня интригуете, мадам.— А затем продолжим в детской комнате, на кресле, на паровозике.— Как, мэм? Больше трех я не могу.— Да, что вы, я слышу об этом впервые.
У моей подруги мастер выполнил все заказы за один вызов. У нее было 15 позиций.— Прошу прощения, но у вас неверные сведения. В нашей фирме таких специалистов нет. Даже если я откажусь от остальных вызовов, то и тогда я не смогу обеспечить больше 6 позиций. Но это предел моих возможностей.
— Вы что же, принесли один аппарат? У мастера, который был у моей подруги болтались два аппарата: спереди и сбоку.— Вас ввели в заблуждение, мадам. Науке неизвестны такие феномены.— Перестаньте, пожалуйста, прошу вас, лучше начнем. Достаньте аппарат и приступим к делу.— Хорошо, мадам, сказал он и профессионально сбросил одежду.
— О, боже! — Воскликнула она и упала в обморок.
Читал это еще в начале 90-х, а сегодня зачем-то вспомнил )))
Источник: просторы интернета, пусть будет здесь — libelli.ru/works/bernar.htm
Источник: https://www.drive2.ru/b/1362535/
«Пигмалион»
Действие пьесы разворачивается в Лондоне. В летний вечер дождь льёт как из ведра. Прохожие бегут к Ковент-Гарденскому рынку и к портику собора св. Павла, где уже укрылось несколько человек, в том числе и пожилая дама с дочерью, они в вечерних туалетах, ждут, когда Фредди, сын дамы, найдёт такси и приедет за ними.
Все, кроме одного человека с записной книжкой, с нетерпением всматриваются в потоки дождя. Вдали появляется Фредди, не нашедший такси, и бежит к портику, но по дороге налетает на уличную цветочницу, торопящуюся укрыться от дождя, и вышибает у неё из рук корзину с фиалками. Та разражается бранью. Человек с записной книжкой что-то спешно записывает.
Девушка сокрушается, что пропали её фиалочки, и умоляет стоящего тут же полковника купить букетик. Тот, чтобы отвязаться, даёт ей мелочь, но цветов не берет. Кто-то из прохожих обращает внимание цветочницы, неряшливо одетой и неумытой девушки, что человек с записной книжкой явно строчит на неё донос. Девушка начинает хныкать.
Тот, однако, уверяет, что он не из полиции, и удивляет всех присутствующих тем, что точно определяет происхождение каждого из них по их произношению.
Мать Фредди отправляет сына обратно искать такси. Вскоре, правда, дождь прекращается, и она с дочерью идёт на автобусную остановку. Полковник проявляет интерес к способностям человека с записной книжкой. Тот представляется как Генри Хиггинс, создатель «Универсального алфавита Хиггинса».
Полковник же оказывается автором книги «Разговорный санскрит». Фамилия его Пикеринг. Он долго жил в Индии и приехал в Лондон специально, чтобы познакомиться с профессором Хиггинсом. Профессору тоже всегда хотелось познакомиться с полковником.
Они уже собираются идти ужинать к полковнику в отель, когда цветочница опять начинает просить купить у неё цветочки. Хиггинс бросает ей в корзину горсть монет и уходит с полковником. Цветочница видит, что она теперь владеет, по её меркам, огромной суммой.
Когда прибывает Фредди с наконец пойманным им такси, она садится в машину и, с шумом захлопнув дверцу, уезжает.
На следующее утро Хиггинс у себя дома демонстрирует полковнику Пикерингу свою фонографическую аппаратуру. Внезапно экономка Хиггинса, миссис Пирс, докладывает о том, что некая очень простая девушка желает переговорить с профессором. Входит вчерашняя цветочница.
Она представляется Элизой Дулиттл и сообщает, что желает брать у профессора уроки фонетики, ибо с её произношением она не может устроиться на работу. Накануне она слышала, что Хиггинс даёт такие уроки. Элиза уверена, что он с радостью согласится отработать те деньги, что вчера, не глядя, бросил в её корзину.
Разговаривать о таких суммах ему, разумеется, смешно, однако Пикеринг предлагает Хиггинсу пари. Он подбивает его доказать, что за считанные месяцы может, как уверял накануне, превратить уличную цветочницу в герцогиню.
Хиггинс находит это предложение заманчивым, тем более что Пикеринг готов, если Хиггинс выиграет, оплатить всю стоимость обучения Элизы. Миссис Пирс уводит отмывать Элизу в ванную комнату.
Через некоторое время к Хиггинсу приходит отец Элизы. Он мусорщик, простой человек, но поражает профессора своим прирождённым красноречием. Хиггинс просит у Дулиттла позволения оставить его дочь у себя и даёт ему за это пять фунтов. Когда появляется Элиза, уже вымытая, в японском халате, отец сначала даже не узнает свою дочь.
Через пару месяцев Хиггинс приводит Элизу в дом к своей матери, как раз в её приёмный день. Он хочет узнать, можно ли уже вводить девушку в светское общество. В гостях у миссис Хиггинс находятся миссис Эйнсфорд Хилл с дочерью и сыном. Это те самые люди, с которыми Хиггинс стоял под портиком собора в тот день, когда впервые увидел Элизу.
Однако они не узнают девушку. Элиза сначала и ведёт себя, и разговаривает, как великосветская леди, а затем переходит на рассказ о своей жизни и использует при этом такие уличные выражения, что все присутствующие только диву даются. Хиггинс делает вид, что это новый светский жаргон, таким образом сглаживая ситуацию.
Элиза покидает собравшихся, оставляя Фредди в полнейшем восторге.
После этой встречи он начинает слать Элизе письма на десяти страницах.
После ухода гостей Хиггинс и Пикеринг наперебой, увлечённо рассказывают миссис Хиггинс о том, как они занимаются с Элизой, как учат её, вывозят в оперу, на выставки, одевают.
Миссис Хиггинс находит, что они обращаются с девушкой, как с живой куклой. Она согласна с миссис Пирс, которая считает, что они «ни о чем не думают».
Ещё через несколько месяцев оба экспериментатора вывозят Элизу на великосветский приём, где она имеет головокружительный успех, все принимают её за герцогиню. Хиггинс выигрывает пари.
Придя домой, он наслаждается тем, что эксперимент, от которого он уже успел подустать, наконец закончен. Он ведёт себя и разговаривает в своей обычной грубоватой манере, не обращая на Элизу ни малейшего внимания. Девушка выглядит очень уставшей и грустной, но при этом она ослепительно красива. Заметно, что в ней накапливается раздражение.
В конце концов она запускает в Хиггинса его туфлями. Ей хочется умереть. Она не знает, что с ней дальше будет, как ей жить. Ведь она стала совершенно другим человеком. Хиггинс уверяет, что все образуется. Ей, однако же, удаётся задеть его, вывести из равновесия и тем самым хотя бы немного за себя отомстить.
Ночью Элиза сбегает из дома. Наутро Хиггинс и Пикеринг теряют голову, когда видят, что Элизы нет. Они даже пытаются разыскать её при помощи полиции. Хиггинс чувствует себя без Элизы как без рук. Он не знает ни где лежат его вещи, ни какие у него назначены на день дела. Приезжает миссис Хиггинс. Затем докладывают о приходе отца Элизы.
Дулиттл очень изменился. Теперь он выглядит как зажиточный буржуа. Он в негодовании набрасывается на Хиггинса за то, что по его вине ему пришлось изменить свой образ жизни и теперь стать гораздо менее свободным, чем он был прежде.
Оказывается несколько месяцев назад Хиггинс написал в Америку одному миллионеру, основавшему по всему свету филиалы Лиги моральных реформ, что Дулиттл, простой мусорщик, сейчас самый оригинальный моралист во всей Англии.
Тот умер, а перед смертью завещал Дулиттлу пай в своём тресте на три тысячи годового дохода при условии, что Дулиттл будет читать до шести лекций в год в его Лиге моральных реформ. Он сокрушается, что сегодня, например, ему даже приходится официально жениться на той, с кем уже несколько лет он прожил без регистрации отношений.
И все это потому, что он вынужден теперь выглядеть как почтенный буржуа. Миссис Хиггинс очень рада, что отец, наконец, может позаботиться о своей изменившейся дочери, как она того заслуживает. Хиггинс, однако, и слышать не желает о том, чтобы «вернуть» Дулиттлу Элизу.
Миссис Хиггинс говорит, что знает, где Элиза. Девушка согласна вернуться, если Хиггинс попросит у неё прощения. Хиггинс ни в какую не соглашается пойти на это. Входит Элиза. Она выражает Пикерингу благодарность за его обращение с ней как с благородной дамой.
Именно он помог Элизе измениться, несмотря на то что ей приходилось жить в доме грубого, неряшливого и невоспитанного Хиггинса. Хиггинс поражён.
Элиза добавляет, что если он будет продолжать её «давить», то она отправится к профессору Непину, коллеге Хиггинса, и станет у него ассистенткой и сообщит ему обо всех открытиях, сделанных Хиггинсом.
После всплеска возмущения профессор находит, что теперь её поведение даже лучше и достойнее, чем-то, когда она следила за его вещами и приносила ему домашние туфли. Теперь, уверен он, они смогут жить вместе уже не просто как двое мужчин и одна глупая девушка, а как «три дружных старых холостяка».
Элиза отправляется на свадьбу отца. Судя по всему, она все же останется жить в доме Хиггинса, поскольку успела к нему привязаться, как и он к ней, и все у них пойдёт по-прежнему.
Летним днем горожане, спасаясь от ливня, прячутся под портиком собора святого Павла. Хиггинс наблюдает за собравшимися соседями по несчастью, делая пометки в записной книжке.
Он написал книгу «Универсальный алфавит Хиггинса». Полковника Пикеринга, создателя книги «Разговорный санскрит» заинтересовал этот человек и они знакомятся. Господа решили отобедать в отеле.
Попутно Хиггинс бросил горсть мелочи девочке, торгующей фиалками.
Следующим утром Хиггинс принимал Пикерингау себя дома и туда приходит торговка фиалками с просьбой дать ей уроки фонетики, чтобы она смогла устроиться на достойную работу. Пикеринг и Хиггинс заключают пари, что последний превратит торговку в герцогиню за считанные месяцы. А если Хиггинс сможет это сделать, то Пикеринг оплатит все затраты на Торговку.
Так Элиза добивается своего желания учиться. В течение двух месяцев девушка живет в доме Хиггинс и тот с ней упорно занимается. Он приводит ее к своей матери, дающей прием, чтобы понять есть ли результат от его трудов.
Элиза ведет себя как светская дама, но рассказывая о прежней жизни, переходит на уличный жаргон. Хиггинс спасает ситуацию, представив этот жаргон, современным светским веянием.
Его воспитанница оставила гостей матери в полном восторге.
Один из гостей приема Фредди настолько покорен девушкой, что пишет ей письма по десять страниц. Спустя еще несколько месяцев Хиггинс и Пикеринг выводят подопечную на великосветский прием. И там ее сочли за герцогиню.
Пикеринг проиграл спор. Но вот теперь Элиза грустит. Она изменилась и не понимает, как ей быть дальше. Хиггинс заверяет, что все наладится, но делает это в обычной для себя грубой манере.
Элиза запускает в Хиггинса туфлями и уходит в свою комнату.
Поутру Хиггинс и Пикеринг обнаружили, что Элиза пропала. Хиггинс настолько привык к Элизе, что не представляет жизни без нее, он не знает где вещи и какие дела на день запланированы. Элиза взяла на себя обязанности личного ассистента. Он пытается найти, обратившись в полицию.
Хиггинса посещает отец Элизы. Он ранее был простым мусорщиком, но теперь стал буржуа. Он написал американскому миллионеру, организатору Лиги моральных реформ и тот, умирая, оставил Дуллитлу пай, при условии, если он станет читать лекции в Лиге.
И теперь Дуллитл может сам содержать дочь, но Хиггинс даже слышать об этом не хочет.
Вскоре возвращается Элиза и она говорит Хиггинсу, что тот должен извиниться перед ней и впредь обращаться вежливее иначе она пойдет в ассистентки к его конкуренту Непину. Хиггинс доволен девушкой и теми манерами, которые он ей привил и теперь она сможет жить в его доме и быть на равных с ним.
Источник: https://www.allsoch.ru/shou_b/pigmalion/
Читать
Бернард Шоу
Пигмалион
(Перевод П.В. Мелковой, Н.Л. Рахмановой)
ПРЕДИСЛОВИЕ
Как мы увидим дальше, «Пигмалион» нуждается не в предисловии, а в продолжении, которым я и снабдил пьесу в должном месте.
https://www.youtube.com/watch?v=GTmIphDhsik
Англичане не уважают родной язык и упорно не желают учить детей говорить на нем. Написание слов у них столь чудовищно, что человеку не научиться самому произносить их. Ни один англичанин не откроет рта без того, чтобы не вызвать к себе ненависти или презрения у другого англичанина. Немецкий и испанский языки вполне доступны иностранцам, но английский недоступен даже англичанам.
Энергичный энтузиаст-фонетист – вот кто требуется сейчас Англии в качестве реформатора, потому-то я и сделал такового главным действующим лицом моей ныне столь популярной пьесы. Герои такого толка, тщетно вопиющие в пустыне, уже случались в последнее время.
Когда к концу 1870-х годов я заинтересовался этой темой, прославленный Александр Мелвил Бел, изобретатель Наглядной Речи, уже давно эмигрировал в Канаду, где сын его изобрел телефон. Но Александр Дж. Элис еще оставался лондонским патриархом, его величественную голову прикрывала неизменная бархатная шапочка, за что он изысканно извинялся перед аудиторией.
Он и Тито Пальярдини, еще один ветеран-фонетист, принадлежали к тем людям, к которым невозможно испытывать неприязнь. Генри Суит, тогда еще молодой человек, отнюдь не отличался присущей им мягкостью и к обыкновенным смертным он относился примерно так же снисходительно, как Ибсен или Сэмюэл Батлер[1].
Его талант фонетиста (а на мой взгляд, он лучше их всех знал свое дело) дал бы ему право на высокое официальное признание и, вероятно, возможность популяризировать любимую науку, если бы не его сатанинское презрение к академическим должностным лицам и вообще ко всем тем, кто греческий ставил выше фонетики.
В те дни, когда в Южном Кенсингтоне возник Имперский институт и Джозеф Чемберлен расширял пределы империи, я подбил как-то раз одного издателя ежемесячного журнала заказать Суиту статью о значении его науки для Британской империи.
Присланная им статья не содержала ничего, кроме издевательских нападок на профессора языка и литературы, чью должность, по мнению Суита, имел право занимать исключительно специалист по фонетике. Статью печатать было невозможно по причине ее пасквильного характера, и ее пришлось вернуть автору, а мне пришлось отказаться от мечты вытащить ее автора на сцену.
Когда много лет спустя я встретил его после долгого перерыва, я, к удивлению моему, увидел, что он ухитрился из молодого человека вполне сносной наружности превратить себя (по чистому пренебрежению) в воплощенное отрицание Оксфорда и всех его традиций. Суита, очевидно, назло ему, втиснули в должность преподавателя фонетики.
Будущее фонетики, возможно, и принадлежит его ученикам – все они молились на него, – но самого учителя ничто не могло примирить с университетом, за который, пользуясь святым правом, он тем не менее цеплялся, как самый типичный оксфордец. Смею предположить, что его записки, если он таковые после себя оставил, содержат кое-какие сатиры, которые можно будет опубликовать без особых разрушительных последствий лет этак через пятьдесят. Он, как мне кажется, вовсе не был недоброжелательным, скорее, я бы сказал, наоборот, но просто он не выносил дураков.
Те, кто его знал, угадают у меня в III акте намек на изобретенную им систему стенографии, с помощью которой он писал открытки и которую можно изучить по руководству ценой в четыре шиллинга шесть пенсов, выпущенному Кларендон Пресс. Именно такие открытки, о которых упоминает миссис Хигинс, я и получал от Суита.
Расшифровав звук, который кокни передал бы как «зерр», а француз как «се», я затем писал Суиту, требуя с некоторой запальчивостью разъяснить, что именно, черт его подери, он хотел сказать.
С безграничным презрением к моей тупости Суит отвечал, что он не только хотел, но и сказал слово «результат» и что ни в одном из существующих на земле языков нет другого слова, содержащего этот звук и имеющего смысл в данном контексте. Думать, что менее квалифицированным смертным требуются более подробные разъяснения – это уже было свыше суитовского терпения.
Задуман его Универсальный алфавит был для того, чтобы безупречно изображать любой звук в языке, как гласный, так и согласный, держа при этом руку под любым наиболее удобным углом и делая самые легкие и беглые движения, какие нужны для написания не только «м» и «н», но также «у», «л», «п» и «к».
Однако неудачная идея использовать этот оригинальный и вполне удобочитаемый алфавит еще и как стенографию превратила его в суитовских руках в самую неразборчивую из криптограмм. Первоначальной задачей Суита было снабдить исчерпывающим, аккуратным, удобочитаемым шрифтом наш благородный, но плохо экипированный язык.
Но Суита увело в сторону презрение к популярной Питменовской системе стенографии[2], которую он окрестил ямографией.
Торжество Питмена было торжеством умелой организации дела: еженедельная газета убеждала вас изучать систему Питмена; вам предоставлялись дешевые пособия и сборники упражнений и расшифровки стенограмм речей, а также школы, где опытные педагоги натаскивали вас до необходимого уровня. Суит же не умел подобным образом организовать спрос на себя.
Его скорее можно уподобить сивилле, разорвавшей листы со своим пророчеством оттого, что ее никто не желал слушать. Учебник за четыре шиллинга шесть пенсов, собственноручно им написанный и залитографированный, никогда не имел пошлой рекламы.
Быть может, однажды его и подхватит какой-нибудь синдикат и навяжет обществу, как «Таймс» навязал читателям Британскую Энциклопедию, но до тех пор, пока этого не произошло, его системе, безусловно, не одержать верха над Питменовской. За свою жизнь я купил три экземпляра Суита. Через издательство мне известно, что учебник его продолжает упорно вести здоровое затворническое существование. Я овладевал системой Суита дважды, в разные периоды своей жизни, и, однако, эти вот строки записаны по системе Питмена. Причина в том, что моя секретарша не умеет стенографировать по Суиту, так как волею обстоятельств обучалась по школе Питмена. Вот Суит и нападал в своих речах на Питмена так же тщетно, как Терсит на Аяка, и хотя язвительные нападки, может статься, и облегчали его душу, но повальной моды на Универсальный алфавит не обеспечили.
Пигмалион-Хигинс не есть портрет Суита, вся история с Элизой Дулитл для Суита была бы невозможна. Но, как вы увидите, в Хигинсе присутствуют черты Суита. Обладай тот телосложением и темпераментом Хигинса, он сумел бы поджечь Темзу.
Будучи же самим собой, Суит как профессионал произвел на Европу такое впечатление, что сравнительная безвестность и непризнание Оксфордом суитовских заслуг до сих пор остаются загадкой для иностранных специалистов в этой области.
Я не виню Оксфорд, так как считаю, что Оксфорд вправе требовать от своих питомцев хотя бы толики светской вежливости (видит Бог, ничего непомерного нет в этом требовании!).
Хотя я хорошо понимаю, как трудно человеку талантливому, чью науку недооценивают, поддерживать безоблачно дружелюбные отношения с теми, кто ее недооценивает и отводит лучшие места менее важным дисциплинам (которые преподают без оригинальности и подчас не имея должных способностей), все же, коль скоро ты изливаешь презрение и ярость, вряд ли следует ожидать, что тебя будут осыпать почестями.
О последующих поколениях фонетистов я знаю мало. Среди них высится поэт-лауреат, которому, возможно, Хигинс обязан своим увлечением Мильтоном, но и тут я опять-таки отрицаю всякое портретное сходство. Если моя пьеса доведет до сознания общества, что есть на свете такой народ фонетисты и что они принадлежат в современной Англии к самым нужным людям, то она сделала свое дело.
Хочу похвастаться: «Пигмалион» пользуется большим успехом во всей Европе и Северной Америке и даже у себя на родине.
Пьеса столь интенсивно и нарочито дидактична, и тема ее слывет столь сухой, это я с наслаждением сую ее в нос умникам, которые как попугаи твердят, что искусство ни в коем случае не должно быть дидактичным. Она льет воду на мою мельницу, подтверждая, что искусство иным и быть не должно.
Источник: https://www.litmir.me/br/?b=26955&p=2
Дом, где разбиваются сердца (сборник) — Бернард Шоу — читать книгу онлайн, на iPhone, iPad и Android
-
Бернард Шоу, как и многие его современники, проникнулся лихорадочным интересом к русской культуре на ее закате. В ту пору любой думающий человек не мог пропустить мысли, что подобное может произойти с каждой страной — разложение и гибель. Поэтому, прежде чем начать фантасмагорию в русском стиле, Шоу подробно разъясняет нам болевые точки английского общества.
Сразу же бросающаяся в глаза деталь — вневременность происходящего. Только летящие в небе самолеты с бомбами помогают на отнести происходящие в ранний викторианский период. Типичные девушки, женщины, мужчины — со своим душком и тараканами. С первого плана все прилично и чистенько.
Только потом начинают беспокоить явные признаки ненормальности и нарастающего абсурда, завершающегося поднятыми к небу глазами, в которых горит горячее пламя желания быть убитыми здесь и сейчас. Таки молодые люди, жертвенно бросавшие себя в пламя революции, а потом закрепленные на страницах монографий о революционерах во всей своей белизне, выглядели.
Только не все успели дожить до последнего акта. Этим и отличается англичанин в этой пьесе. Он переживает финал (хотя и не каждый).
Немного занудный тон скрашивается лаконичностью и быстротой происходящего. Ни минуты без движения. Предающиеся праздности герои со своими мелкими страстишками, горестями и радостями не добавляют им очков от читателя. Все сразу же понятно с этим кораблем, идущим ко дну. Но время идет, а корабль так и плывет дальше.
Три новеллы «Чудесная месть», «Дон Жуан объясняет» и «Тайна костюмерной» кажутся очень милыми вещицами. Как горсть маленьких орехов — на один зуб и никакого долгого послевкусия. Самой интересной, наверное, является новелла, повествующая о печальной участи Дон Жуана, не понятого никем и обреченного нести даже после смерти на себе груз ответственности за женские выдумки. Вызвало улыбку.
-
Нобелевский лауреат по литературе 1925 года «за творчество, отмеченное идеализмом и гуманизмом, за искромётную сатиру, которая часто сочетается с исключительной поэтической красотой» британский ирландец Джордж Бернард Шоу личность во всех смыслах слова неординарная. Он был публицистичен во всем, что делал, даже и тем более во всех своих пьесах, приятных и неприятных, как он сам их делил.
Свою жизнь он сделал общественной трибуной, превратив ее в какой-то бесконечный перформанс.Самая жестокая его пьеса — это, конечно же, «Дом, где разбиваются сердца». Англию там Шоу сравнивает с кораблем (сравнение для того времени привычное), который плывет, покинутый капитаном и командой, которые разочаровались в своем деле.
Шоу не зря назвал это произведение «английской пьесой в русском духе».
Действие пьесы происходит в загородном доме, где собираются герои. И сразу же напрашиваются аналогии с пьесами «Вишнёвый сад» и «Дядя Ваня» А.П. Чехова, которыми и вдохновлялся Шоу. И действительно герои попали в дом, где разбиваются сердца. Все они не те, кем изображают себя.
Независимый молодой человек оказывается обычным закомплексованным трусом, великосветская дама, все время твердящая о принципах и морали, запуталась в разврате, а молодая девушка, рассуждающая о высоких принципах, на деле оказывается расчетливой стервой, желающей подороже себя продать.
И все герои признаются в конце, что они не знают, что делать дальше. Вполне себе русская пьеса об английском кризисе.
Моё начальное образование по курсу английской пьесы начала ХХ в. можно считать свершившимся фактом. После О.Уайльда и А.Милна Бернард Шоу стал последним из несущих столпов в фундамент моего восприятия английской литературы.
Дальше остаётся только расширять спектр ещё не читанных мною британских классиков и углублять познания уже полюбившихся. Но пока нужно выдержать паузу — столь же неоднозначным остался для меня Дж.Б.Шоу, сколь лёгкими и вдохновляющими были Уайльд и Милн.
Английский юмор, хорошо узнаваемый по своему скепсису, если не сказать цинизму, аристократическая выдержанность в суждениях и манерах, кажущаяся легкомысленность по отношению к отнюдь не пустяковым вопросам, бескомпромиссно поставленных эпохой: снижение темпов промышленного производства и отставание от своего «оперившегося» неверного чада — США, витающий дух германского милитаризма, женщины, неожиданно вздумавшие закрепить своё неоспариваемое веками превосходство над мужчинами в официальной форме. Ар Нуво в образах, мыслях и окружающей действительности нежным ветерком дышит Вам в лицо с каждой страницы. В этом Шоу не отстаёт от братьев по перу. Не столь демонстративен в своём остроумии как Уайльд, более сдержан, даже скептичен, по отношению к женщинам новой формации.
Однако, Дом, где разбиваются сердца не оставит по прочтении нежиться в лёгкой эйфории, как, скажем, пьесы Милна и вряд ли оставит хотя бы печальную улыбку как некоторые из рассказов А.П.Чехова, к которому отсылает в предисловии сам автор. Пьеса-фарс о «потерянном поколении», но потерянном не на фронте, а в тылу.
Но и не тех, кто работал «на победу», а про тех, для кого война была отвлечённым понятием, для кого это была тема для пересудов за вторым завтраком или за партией в бридж. Слабовольные мужчины и через чур самоуверенные женщины, вроде и неравнодушные к несправедливости в жизни близкого, они, как оказывается, исходят из своих личных интересов, чтобы себе казаться благороднее.
Пожалуй, один капитан Шотовер, рубящий правду-матку, вызывает расположение к себе.
В целом пьесу я бы поставил в один ряд с «Вишнёвым садом» и «Кошкой на раскалённой крыше».Непросто было с оценкой. Пьеса не так чтобы вызывала восторг — твёрдая «4». Мистические новеллы «Дон Жуан объясняет», «Чудесная месть» безусловно хороши, но всё же уступают готическим рассказам Э.А.По или М.Г.Льюиса. Решающим оказалась преамбула автора к пьесе (по объёму едва ли не треть самого произведения), где самокритично рассмотрено британское общество накануне и в годы первой мировой. Жёстко и беспощадно, но при этом с глубоким переживанием к трагедии на фронте и в тылу, в душах и мыслях людей. Без этого «Дом» воспринимался бы не так остро. А в след за ним понятнее становятся другие произведения той эпохи. И наконец краткий блистательный литературоведческий очерк о творчестве У.Шекспира в виде мистической новеллы «Тайна костюмерной», заставляющий не только посмеяться, но и вновь на сей раз по-новому перечитать бессмертного классика.Словом экзотическое попурри из философского эссе, «чеховской» пьесы, готических новелл и шуточного переиначивания литературной классики.
Источник: https://MyBook.ru/author/bernard-shou/dom-gde-razbivayutsya-serdca-sbornik/