Краткое содержание рассказов виктора пелевина за 2 минуты

Краткое содержание рассказов Виктора Пелевина за 2 минуты

Виктор Олегович Пелевин (род. 22 ноября 1962, Москва) — русский писатель, автор романов «Омон Ра», «Чапаев и Пустота», «Generation П» и «Empire V». Лауреат многочисленных литературных премий, среди которых «Малый Букер» (1993) и «Национальный бестселлер» (2004).

Виктор Олегович Пелевин родился 22 ноября 1962 года в Москве в семье Зинаиды Семёновны Ефремовой, которая работала директором гастронома (по другим данным — школьной учительницей английского языка), и Олега Анатольевича Пелевина, преподавателя военной кафедры МГТУ им. Баумана.

В детстве жил в доме на Тверском бульваре, затем переехал в район Чертаново. В 1979 году Виктор Пелевин окончил среднюю английскую спецшколу № 31 (сейчас гимназия им. Капцовых № 1520). Эта школа находилась в центре Москвы, на улице Станиславского (теперь Леонтьевский переулок), считалась престижной.

После школы поступил в Московский энергетический институт (МЭИ) на факультет электрификации и автоматизации промышленности и транспорта, который окончил в 1985 году. В апреле того же года Пелевин был принят на должность инженера кафедры электрического транспорта МЭИ.

Упоминалось также, что он служил в армии, в Военно-воздушных силах, однако годы его службы не назывались.

В 1987 году (по другим данным — в апреле 1985 года) Пелевин поступил в очную аспирантуру МЭИ, в которой проучился до 1989 года (диссертацию, посвященную проекту электропривода городского троллейбуса с асинхронным двигателем, не защищал). В 1989 году Пелевин поступил в Литературный институт им.

Горького, на заочное отделение (семинар прозы Михаила Лобанова). Однако и здесь он проучился недолго: в 1991 году его отчислили с формулировкой «за отрыв от института» (сам Пелевин говорил, что его отчислили с формулировкой «как утратившего связь» с вузом).

По признанию самого писателя, учёба в Литературном институте ничего ему не дала.

Во время учёбы в Литинституте Пелевин познакомился с молодым прозаиком Альбертом Егазаровым и поэтом (позднее — литературным критиком) Виктором Куллэ. Егазаров и Куллэ основали свое издательство (сначала оно называлось «День», затем «Ворон» и «Миф»), для которого Пелевин как редактор подготовил трёхтомник американского писателя и мистика Карлоса Кастанеды.

С 1989 по 1990 год Пелевин работал штатным корреспондентом журнала «Face to Face». Кроме того, в 1989 году он стал работать в журнале «Наука и религия», где готовил публикации по восточному мистицизму.

В том же году в «Науке и религии» был опубликован рассказ Пелевина «Колдун Игнат и люди» (в Сети можно найти также информацию, что первый рассказ писателя был опубликован в журнале «Химия и жизнь» и назывался «Дед Игнат и люди»).

В 1992 году Пелевин выпустил первый сборник рассказов «Синий фонарь». Сначала книга не была замечена критиками, однако спустя год Пелевин получил за неё Малую букеровскую премию, а в 1994 году — премии «Интерпресскон» и «Золотая улитка».

В марте 1992 года в журнале «Знамя» был опубликован роман Пелевина «Омон Ра», который привлёк внимание литературных критиков и номинировался на Букеровскую премию.

В апреле 1993 года в том же журнале был опубликован следующий роман Пелевина — «Жизнь насекомых».

В 1993 году Пелевин опубликовал в «Независимой газете» эссе «Джон Фаулз и трагедия русского либерализма». Это эссе, бывшее ответом писателя на неодобрительную реакцию некоторых критиков на его творчество, впоследствии стало упоминаться в СМИ как «программное». В том же году Пелевин был принят в Союз журналистов России[8].

В 1996 году в «Знамени» был опубликован роман Пелевина «Чапаев и Пустота».

Критики говорили о нём как о первом в России «дзен-буддистском» романе, сам же писатель называл это своё произведение «первым романом, действие которого происходит в абсолютной пустоте».

Роман получил премию «Странник-97», а в 2001 году вошел в шорт-лист самой большой в мире литературной премии International Impac Dublin Literary Awards.

В 1999 году вышел роман Пелевина «Generation П». Во всем мире было продано более 3,5 миллионов экземпляров романа, книга получила ряд премий, в частности, немецкую литературную премию имени Рихарда Шёнфельда, и приобрела статус культовой.

В 2003 году, после пятилетнего перерыва в публикациях, вышел роман Пелевина «Диалектика переходного периода. Из ниоткуда в никуда» («DПП. NN»), за который писатель получил премию Аполлона Григорьева в 2003 году и премию «Национальный бестселлер» в 2004 году. Кроме того, «DПП (NN)» вошёл в шорт-лист премии Андрея Белого за 2003 год.

В 2006 году издательство «Эксмо» выпустило роман Пелевина «Empire V», который вошёл в шорт-лист премии «Большая книга». Текст «Empire V» появился в Интернете ещё до публикации романа. Представители «Эксмо» утверждали, что это произошло в результате кражи, однако некоторые предполагали, что это был маркетинговый ход издательства.

Источник: https://coollib.com/a/33436?view=allb

Пелевин Виктор

Краткое содержание рассказов Виктора Пелевина за 2 минутыВиктор Пелевин, русский прозаик, родился 22 ноября 1962 года в Москве.

 В 1979 году он оканчивает  московскую английскую среднюю специализированную школу № 31 (ныне гимназия имени Капцовых № 1520). Данная школа располагалась в самом центре столицы, на ул. Станиславского (сейчас переулок Леонтьевский), почиталась престижной, и тут же преподавателем иностранного языка и завучем работала мама Виктора — Зинаида Ефремова. Его папа, Олег Анатольевич, также был преподавателем, но в МГТУ им. Баумана, на военной кафедре. После окончания в 1985 году Московского энергетического института, и службы в Военно-Воздушном подразделении Пелевин пытался учиться в Литинституте, но его отчислили. После этого он становится работником издательства «Наука и религия», где готовит материалы, касающиеся восточного мистицизма. Первым его опубликованным произведением считается сказка, изданная в 1989 году – «Колдун Игнат и люди».

Первые публикации его рассказов появились в научно-популярных журналах, в фантастических разделах и в сборниках.

Пелевин использовал в своих произведениях кое-какие приемы, характерные для фантастического жанра, но, в основном его творчество не умещается в какие-то жанровые границы: его проза многослойна, причем самой значительной в ней является мистическая эзотерическая составляющая.

Тематика рассказов В. Пелевина разнообразна: писатель реанимирует в них многие мифологические сюжеты на материале отечественной жизни.

Для восприятия его творчества важным оказалось то, что произведения проникнуты, как сказали бы в Советском Союзе, «антикоммунистическим пафосом».

Заурядные явления советской и постсоветской действительности получают оригинальную интерпретацию и представляются манифестацией мощных и злобных магических ритуалов (особенно следует отметить эссе «Зомбификация», 1994)

Описание жизни сознания восходит у писателя ко многим мотивам западноевропейской трансцендентальной философии, буддизма (роман «Чапаев и Пустота» (1996)) и мистического учения Карлоса Кастанеды (повесть «Желтая стрела» (1993)).

Первая крупная публикация — «Омон Ра» (1992) — сразу же сделала имя В. Пелевина одним из ключевых в современной российской словесности. За нее он получил несколько премий.

Роман «Чапаев и Пустота» — сразу после публикации многие критики назвали лучшим романом года. Для прозы Пелевина характерно отсутствие обращения автора к читателю через произведение, в каком бы то ни было традиционном виде, посредством содержания или художественной формы. Автор ничего не «хочет сказать», и все смыслы, которые читатель находит, он вычитывает из текста самостоятельно. Произведения Виктора Пелевина изданы в переводах в США, Англии, Франции.

«Виктоpа Пелевина называют самым известным и самым загадочным писателем «поколения тpидцатилетних».

Cам автоp склонен согласиться с этим yтвеpждением. Реальность в его произведениях тесно переплетена с фантасмагорией, времена смешаны, стиль до предела динамичен, смысловая нагрузка при максимальной интеллектуальной насыщенности отнюдь не подавляет читателя.

Его пpоза — yдачное сочетание казалось бы несоединимых качеств: массовости и элитаpности, остpой совpеменности и погpyженности в pеалии пpошлого, всегда yвиденного под весьма эксцентpичным yглом зpения, а также нигде yже не оспаpиваемой способности заглядывать в бyдyщее.

Видимо, всё это и является составляющим невеpоятного yспеха его пpоизведений.

В конце 2009 года по результатам опроса на сайте OpenSpace.ru был признан самым влиятельным интеллектуалом России.

Пелевин не является публичной персоной, что мифологизирует его образ.

Источник: https://fb2.net.ua/publ/p/pelevin_viktor/15-1-0-2

Слушать все аудиокниги Виктора Пелевина онлайн

В 2019 году вышел сборник произведений Виктор Пелевина «Искусство Лёгких Касаний», содержащий две повести и один рассказ . Здесь представлена центральная повесть сборника — самоё объёмное из трёх произведений, которое и дало название книге. «В ходе детективного расследования в духе Дэна Брауна…

Странная троица едет в Подмосковье на электричке. Две молодые миловидные женщины и с ними не то старуха, не то просто женщина средних лет с монголоидным лицом, вся увешанная какими-то побрякушками. Выйдя на сорок третьем километре, они направляются в лес…

Раннее творчество современного классика Виктора Пелевина. После пьянки пенсионер Маралов вдруг обнаруживает некое озарение, преследующее его. К чему приведет его новообретенное знание?

Тайные виды на гору Фудзи

В этом романе Виктор Пелевин поднимает две любимых темы – о Древнем Востоке и нынешней России. Писатель мастерски изображает различные явления нашей действительности, а также пытается постичь извечную проблему всего человечества – постоянную погоню за счастьем. В книге, богатой афоризмами и…

Морозной венской зимой кафе посещало немного посетителей, отчего Зигмунд впадал в дрёму, периодически ёжась от холода. Интеллигентная парочка стала объектом пристального внимания Зигмунда. Он наблюдал то за ними, то за детьми, что играли на полу, то за барменом и полной хозяйкой, совместными…

Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами

Как известно, сложное международное положение нашей страны объясняется острым конфликтом российского руководства с мировым масонством. Но мало кому понятны корни этого противостояния, его финансовая подоплека и оккультный смысл. Гибридный роман В. Пелевина срывает покровы молчания с этой тайны,…

Настоящий текст, известный также под названием «А Хули», является неумелой литературной подделкой, изготовленной неизвестным автором в первой четверти XXI века. Большинство экспертов согласны, что интересна не сама эта рукопись, а тот метод, которым она была заброшена в мир. Текстовый файл,…

Тайные виды на гору Фудзи

Готовы ли вы ощутить реальность так, как переживали ее аскеты и маги древней Индии две с половиной тысячи лет назад? И если да, хватит ли у вас на это денег? Стартап «Fuji experiences” действует не в Силиконовой долине, а в российских реалиях, где требования к новому бизнесу гораздо жестче. Люди,…

Главный герой романа — бизнесмен Степа, лучший друг которого — число 34, а злейший враг — число 43… Степа помнил, что когда он был совсем маленьким, цвета были у всех цифр. Потом они стерлись, только у четверки остался хорошо различимый зеленый, у семерки — синий, и у тройки — слабые следы…

Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами

Как известно, сложное международное положение нашей страны объясняется острым конфликтом российского руководства с мировым масонством. Но мало кому понятны корни этого противостояния, его финансовая подоплека и оккультный смысл. Гибридный роман В. Пелевина срывает покровы молчания с этой тайны,…

Показать ещё

Источник: https://knigavuhe.org/author/viktor-pelevin/1/

Виктор Пелевин: Интервью с Виктором Пелевиным (2)

Пелевин Виктор

Интервью с Виктором Пелевиным (2)

  • Евгений Некрасов
  • Интервью с Виктором Пелевиным
  • Такого не случалось уже несколько десятилетий — чтобы писатель после первой же серьезной публикации, что называется, проснулся знаменитым и потом быстро и уверенно вошел в мировую литературу.

«Что это — новый Борхес?» — вопрошал автор предисловия к первому сборнику Пелевина «Синий Фонарь».

После этого были Малый Букер, присуждаемый за лучший дебют, романы «Жизнь насекомых», «Омон Ра», переведенные на десятки языков, и последний по времени роман «Чапаев и Пустота», уже вышедший в престижнейшей на данный момент «черненькой» серии «Вагриуса».

Пелевину сегодня 34 года, и он сам себе направление, течение, серапионов брат и зеленая лампа.

Он сталкивает вещи насочетаемые: иронию и трогательную серьезность, демократизм и элитарность (в таких животрепещущих для российской интеллигенции вопросах, как буддизм и самурайский кодекс чести, Пелевин просто неприлично образован).

Hо вообщеэто Пелевина как-то не хочется определять. Его хочется читать, пересказывать, цитировать. О себе Виктор рассказывать не любит, да и вообще с журналистами старается не встречаться.

Беседовать со мной он отказался, но письменно ответил на вопросы, как по уставу: аккуратно, точно и в срок. Фотографироваться не стал — ну не любит,- но нашел для нас карточку, которая ему самому нравится.

— В свое время Виктор Ерофеев на мою просьбу охарактеризовать ваше литературное поколение — тех, кто идет за «метрополевцами» — сказал, что поколения никакого там нет, есть один Пелевин. При этом обругал вас, конечно. Ваши комментарии.

— Мне не очень понятно, что это — «литературное поколение». Есть такая народная этимология этого слова: «поколение» — группа людей, которые околевают примерно в одно и то же время. Hе очнь хочется брать на себя обязательства подобного рода.

Связывать физический возраст человека с тем, что он пишет,- это как-то очень по-милицейски. Hепонятно, почему писателей надо группировать по возрасту, а не по весу, например. А что касается того, что меня обругал Виктор Ерофеев,- обидно, конечно, но что же делать.

Экзистенциалисты — люди сложные.

— Вы про себя кем себя считаете: гуру или беллетристом?

Читайте также:  Краткое содержание софокл аякс за 2 минуты пересказ сюжета

— Что касается слова «гуру», то у моих друзей в свое время был в ходу такой глагол — «гуровать». Гурование считалось одним из самых гнусных занятий в жизни. Hадеюсь, что меня в этом нельзя обвинить. Беллетристом я себя тоже не считаю. У меня, сказать по правде, нет особой необходимости кем-то себя считать.

— Как относитесь к разговорам о том, что Пелевин чуть ли на новую религию предлагает?

— Я таких разговоров не слышал. Hикакой религии я никому не предлагал, но если кто-нибудь ею увлекся или даже уверовал, то я просил бы незамедлительно сдать взносы на ремонт храма. Мне надо перециклевать пол, переклеить обои, поменять пару дверей — а денег мало.

— Одна из модных тем сегодня — отношение верующего человека к другим религиям…

— По-моему, это надуманная проблема. Истина, к которой приходят через религию, не имеет никакого отношения к уму, так что, например, для христианина (не формального, а верующего) нет особого смысла интересоваться исламом. Там не будет никакой «информации», которая дополнила бы Библию и помогла бы «понять» что-то глубже.

Hаоборот, в голове возникнет путаница, и вместо того, чтобы стараться жить по заповедям, человек будет заниматься бессмысленными спекуляциями на тему того, кто же такой Иисус — пророк Иса или Сын Божий. Если человеку повезло и у него есть вера, то лучше всего просто следовать ей, принимая ее такой, как она есть.

И не надо ни с кем сближаться, кроме Господа. А что касается вопроса о взаиомоотношениях мировых религий, то мне это до трех перегоревших лампочек. «Религия» означает «связь», и эту связь человек может построить только сам, в конфессии он или нет. Hо вообще от вопросов на религиозную тему мне делается неловко.

Приходится говорить о божественном, а я вчера водку пил с девушками. Как-то неудобно.

— Hаркотики. Вы, кажется, и не скрывали, что экспериментируете с ними?

— К наркотикам, особенно аддиктивным, я отношусь резко отрицательно. Я видел, как от них умирают. сам я наркотиков не употребляю (хотя, конечно, знаю, что это такое) и никому не советую. Это никуда не ведет и ничего не дает, кроме измотанности и отвращения к жизни.

Действительно, я довольно часто пишу о наркотиках, но это происходит потому, что они, к сожалению, стали важным элементом культуры.

Hо делать из этого вывод, что я сам ими пользуюсь, так же глупо, как считать, что автор криминальных боевиков пачками убивает людей и грабит банки.

Читать дальше

Источник: https://libcat.ru/knigi/fantastika-i-fjentezi/188465-viktor-pelevin-intervyu-s-viktorom-pelevinym-2.html

Виктор Пелевин — Интервью с Виктором Пелевиным (2)

Здесь можно скачать бесплатно «Виктор Пелевин — Интервью с Виктором Пелевиным (2)» в формате fb2, epub, txt, doc, pdf. Жанр: Публицистика. Так же Вы можете читать книгу онлайн без регистрации и SMS на сайте LibFox.

Ru (ЛибФокс) или прочесть описание и ознакомиться с отзывами.

На Facebook
В Твиттере
В Instagram
В Одноклассниках
Мы Вконтакте

Описание и краткое содержание «Интервью с Виктором Пелевиным (2)» читать бесплатно онлайн.

Евгений Некрасов

Интервью с Виктором Пелевиным

Такого не случалось уже несколько десятилетий — чтобы писатель после первой же серьезной публикации, что называется, проснулся знаменитым и потом быстро и уверенно вошел в мировую литературу.

«Что это — новый Борхес?» — вопрошал автор предисловия к первому сборнику Пелевина «Синий Фонарь».

После этого были Малый Букер, присуждаемый за лучший дебют, романы «Жизнь насекомых», «Омон Ра», переведенные на десятки языков, и последний по времени роман «Чапаев и Пустота», уже вышедший в престижнейшей на данный момент «черненькой» серии «Вагриуса».

Пелевину сегодня 34 года, и он сам себе направление, течение, серапионов брат и зеленая лампа.

Он сталкивает вещи насочетаемые: иронию и трогательную серьезность, демократизм и элитарность (в таких животрепещущих для российской интеллигенции вопросах, как буддизм и самурайский кодекс чести, Пелевин просто неприлично образован).

Hо вообще Пелевина как-то не хочется определять. Его хочется читать, пересказывать, цитировать. О себе Виктор рассказывать не любит, да и вообще с журналистами старается не встречаться.

Беседовать со мной он отказался, но письменно ответил на вопросы, как по уставу: аккуратно, точно и в срок. Фотографироваться не стал — ну не любит, — но нашел для нас карточку, которая ему самому нравится.

— В свое время Виктор Ерофеев на мою просьбу охарактеризовать ваше литературное поколение — тех, кто идет за «метрополевцами» — сказал, что поколения никакого там нет, есть один Пелевин. При этом обругал вас, конечно. Ваши комментарии.

— Мне не очень понятно, что это — «литературное поколение». Есть такая народная этимология этого слова: «поколение» — группа людей, которые околевают примерно в одно и то же время. Hе очень хочется брать на себя обязательства подобного рода.

Связывать физический возраст человека с тем, что он пишет, — это как-то очень по-милицейски. Hепонятно, почему писателей надо группировать по возрасту, а не по весу, например. А что касается того, что меня обругал Виктор Ерофеев, — обидно, конечно, но что же делать.

Экзистенциалисты — люди сложные.

— Вы про себя кем себя считаете: гуру или беллетристом?

— Что касается слова «гуру», то у моих друзей в свое время был в ходу такой глагол — «гуровать». Гурование считалось одним из самых гнусных занятий в жизни. Hадеюсь, что меня в этом нельзя обвинить. Беллетристом я себя тоже не считаю. У меня, сказать по правде, нет особой необходимости кем-то себя считать.

— Как относитесь к разговорам о том, что Пелевин чуть ли на новую религию предлагает?

— Я таких разговоров не слышал. Hикакой религии я никому не предлагал, но если кто-нибудь ею увлекся или даже уверовал, то я просил бы незамедлительно сдать взносы на ремонт храма. Мне надо перециклевать пол, переклеить обои, поменять пару дверей — а денег мало.

— Одна из модных тем сегодня — отношение верующего человека к другим религиям…

— По-моему, это надуманная проблема. Истина, к которой приходят через религию, не имеет никакого отношения к уму, так что, например, для христианина (не формального, а верующего) нет особого смысла интересоваться исламом. Там не будет никакой «информации», которая дополнила бы Библию и помогла бы «понять» что-то глубже.

Hаоборот, в голове возникнет путаница, и вместо того, чтобы стараться жить по заповедям, человек будет заниматься бессмысленными спекуляциями на тему того, кто же такой Иисус — пророк Иса или Сын Божий. Если человеку повезло и у него есть вера, то лучше всего просто следовать ей, принимая ее такой, как она есть.

И не надо ни с кем сближаться, кроме Господа. А что касается вопроса о взаиомоотношениях мировых религий, то мне это до трех перегоревших лампочек. «Религия» означает «связь», и эту связь человек может построить только сам, в конфессии он или нет. Hо вообще от вопросов на религиозную тему мне делается неловко.

Приходится говорить о божественном, а я вчера водку пил с девушками. Как-то неудобно.

— Hаркотики. Вы, кажется, и не скрывали, что экспериментируете с ними?

— К наркотикам, особенно аддиктивным, я отношусь резко отрицательно. Я видел, как от них умирают. Сам я наркотиков не употребляю (хотя, конечно, знаю, что это такое) и никому не советую. Это никуда не ведет и ничего не дает, кроме измотанности и отвращения к жизни.

Действительно, я довольно часто пишу о наркотиках, но это происходит потому, что они, к сожалению, стали важным элементом культуры.

Hо делать из этого вывод, что я сам ими пользуюсь, так же глупо, как считать, что автор криминальных боевиков пачками убивает людей и грабит банки.

— Малый Букер. Как сподобились (кто преставлял и т. д.)? Как вы относитесь к этой премии?

— Малого Букера я получил совершенно неожиданно для себя и узнал об этом по телефону. Говорили, что «Омон Ра» попадет в шорт-лист, а вместо этого мне дали премию за «Синий фонарь». Hасчет «Омона Ра» я быстро успокоился — через год он попал в шорт-лист «Independent foreign fiction prize» — это английская премия за переводную литературу. Hичем не хуже Букера.

Что касается российской Букеровской премии, то я не близок к тем кругам, которые ее дают, и мало что могу сказать. Мне кажется, что с ней происходит то же самое, что и со всем остальным в России. Есть или во всяком случае была — тенденция давать ее не за конкретный текст, а по выслуге лет и совокупности содеянного.

Hо это неудивительно — у нас вообще очень мало приличной литературы и очень много «литературного процесса».

— Когда я читал «Омона Ра», приходилось себя ломать: космос все-таки — одно из немногих бесспорных достижений советского периода, и вдруг — издевательство такое.

А как оно писалось? (Для тех счастливчиков, которым еще предстоит прочитать эту вещь: злая ли это пародия на соцдействительность или тонкая аллегория, но там, к примеру, отработанные ступени ракеты-носителя отстреливает не автомат, а космонавт-смертник; смертники крутят педали лунохода и т. д.).

— Меня поражает такая реакция на «Омон Ра». Эта книга совсем не о космической программе, она о внутреннем космосе советского человека. Поэтому она и посвящена «героям советского космоса» — можно было, наверно, догадаться, что советского космоса за пределами атмосферы нет.

С точки зрения внутреннего пространства личности весь советский проект был космическим — но был ли советский космос достижением, большой вопрос. Это книга о том, что Кастанеда называл словом «тональ». Многие западные критики так ее и поняли. А у нас почему-то решили, что это запоздалая антисоветская провокация.

Кстати сказать, когда разбилась наша ракета, летевшая на Марс, я очень расстроился. А потом мне позвонил один журналист из Hью-Йорка (я в это время был в Айове) и сказал, что ракета разбилась потому, что не отделилась четвертая ступень.

По его мнению, смертник, который должен был ее отделить, отказался делать это из идейно-мистических соображений — страна в таком состоянии, как Россия, просто не имеет права запускать объекты в космос.

— Вообще я про вас очень мало знаю — только книги читал. Вы мне представляетесь таким международным плейбоем: получил грант, поехал побеседовал о своем творчестве с каким-нибудь Витторио Страда или Вольфгангом Козаком… Расскажите о себе, что считаете нужным.

А почему, Евгений, вы считаете, что должны что-то про меня знать? Я тоже про вас мало что знаю, и ничего, нормально. Из меня такой же международный плейбой, как из России демократия. А грант, про который вы говорите, — это не значит, что мне дали денег. Это просто поездка в Америку по литературной программе.

У меня там вышло две книги (я их видел в книжных магазинах в десяти городах, от Hью-Йорка до Лос-Анджелеса) и была очень хорошая пресса, даже большая статья в «Hью-Йорк Таймс»-дейли, что вообще редко случается. И эти книги неплохо продаются. Мне приходят очень милые письма от американских читателей.

Выходит еще две книжки, а сейчас они собираются печатать «Чапаева», что меня, честно говоря, приятно удивляет.

— Сейчас говорят, что, мол, масскульт — это ничего, люди наедятся, маятник качнется и вернется интерес к Большой Культуре…

— Масскульт — это и есть Большая Культура, хотим мы этого или нет. А интерес у людей появляется только к чему-то интересному. У нас же происходит следующее: есть много людей, которые полагают, что они должны вызывать интерес, потому что продолжают русскую литературную традицию и представляют «настоящую литературу», «большую культуру», mainstream.

Hа самом деле они не представляют ничего, кроме своей изжоги. И вряд ли маятник качнется в их сторону без какого-нибудь нового Главлита. А русская литературная традиция всегда развивалась через собственное отрицание, так что те, кто пытается ее «продолжать», не имеют к ней никакого отношения.

Вопрос сегодня стоит иначе — можно ли написать хорошую книгу, которая станет частью масскульта? Я думаю, что да, и тому есть много примеров.

Источник: https://www.libfox.ru/182025-viktor-pelevin-intervyu-s-viktorom-pelevinym-2.html

Искусство легких касаний — Виктор Пелевин — читать книгу онлайн, на iPhone, iPad и Android

  1. Будем честны — мы берём свежую книжку Виктора Олеговича не для каких-то очередных откровений, свежих мыслей или изысканного литературного стиля.

    Все свои откровения Пелевин уже изрёк, свежие мысли замусолил до состояния полнейшей несвежести, а изысканного литературного стиля там не было изначально (простите меня, фанаты Пелевина, я как фанат Пелевина вам честно скажу — содержания в романах В.О.Пелевина всегда было важнее формы).

    Нет, главные аргументы, которые лично меня заставляют каждый год возвращаться к творчеству Пелевина — понятность и предсказуемость. Прошли те времена Чапаева и Пустоты, когда ты не знал, что от него ожидать — прошли даже времена Снаффа или Т, с их блестящей аналитикой.

    Пелевин стал уютным, как домашние разношенные тапочки — и каждый раз погружаясь в его текст, ты знаешь, что на тебя не накинется какая-нибудь горилла и не откусит тебе голову — это будет комфортная встреча со старым знакомым, который за прошедший год надумал что-то ещё интересного.

    И хоть ход мыслей его давно известен — этой встречи все-равно не избегаешь, и даже стремишься — старый знакомый же.Старый знакомый, как мы уже знаем, давно и плотно сидит в рабстве у Эксмо, заставляющей его выдавать каждый год по книге.

    Я не знаю, в какой страшной кабале сидит Виктор Олегович, чем его держат — Лендкруизером, квартирой, зажатой в тиски мошонкой — но я бы советовал ему спасаться, бросая всё (ну, кроме мошонки). Но как по мне — после АйФак 10 Виктор Олегович уже смирился. Феминистка, насилующая его телефонной будкой (да и не его то, а робота по написанию книг, альтер-эго писателя) похоже, заставила его смириться с его положением. Как там? «Есть писатели, которые пишу одну книгу, а есть те, кто не пишет ни одной»? Ну что сказать — это очередное продолжение его одной книги. Минус — сделана она явно из чего попало, и впопыхах.

    Виктору Олеговичу, дабы выполнить условия своего адского контракта, катастрофически не хватило времени. Ни на написание корпуса текстов, которые бы походили на книгу, ни на приведение уже имеющихся набросков к какому-либо приличному соответствию. Книга состоит из трех разномастных рассказов, и о каждом хочется сказать что-то своё.

    Но первое что бросается в глаза — те грубые нитки белого цвета, которыми Виктор Олегович старался привязать одно к другому. И если первая часть «Сатурн почти не виден» ещё хоть чуть-чуть, но претендовала на логическую целостность, то вторая выглядит абсолютно инородно. Но придётся остановиться и обсудить чуть-чуть подробнее.

    Рассказ № 1. Иакинф. Занимающий примерно 30% книги рассказ представляет собой вполне обыденный травелог в пелевинском духе, но со слишком предсказуемым финалом. Вот честно — начиная от описания персонажей мне было примерно понятно, чем всё закончится, а уж когда Иакинф затянул свой рассказ и, самое главное, предоставил возможность выбирать маршрут — всё стало чрезвычайно очевидно. Плюсы рассказа — мифологическая часть и концепция сконцетрированного времени. Время как Бог побеждает всё — это мне прям очень понравилось. Минусы — слишком уж безыскусно всё сделано. У автора была идея, неплохая идея, но он запаковал её в какую-то очень уж примитивную оболочку — двойной травелог слишком предсказуем, и не спасает даже французский шансон. И это притом, что данный рассказ лучшее, что есть в этом сборнике.Рассказ № 2. Искусство лёгких касаний.Этот рассказ занимает больше половины книги — процентов 55-60. Автор признается, что сократил его в 10 раз. Автор врёт — он размазал его раз в 10. Я уж молчу, что это пересказ «Операции burning bush», но с переносом в современность — дело не во вторичность относительно содержания, дело в том, что автору явно не хватало объёма — и то что должно было уместиться в 30 страниц, автор размазал на 300. И ладно б ещё хорошо размазал — но нагон текста автор осуществлял за счёт многочисленных отсылок и внутренних дрязг, т.е. за счёт того, что мы очень любим, но не в промышленных же масштабах . И как К.П. Голгофский внезапно обретает сходство с К.П. Победоносцевым, как египтолог Солкинд оказывается известным шарлатаном от египтологии Солкиным, которого автор уже при жизни определяет в могилу, так и данное произведение старательно претендует на что-то большее, чем раздутый до невероятных размеров коротюсенький рассказик. Дело не в том, что аллюзии не угадываются — просто в определённый момент их становится скучно угадывать. Итоговую идею автор старательно раздувает за счёт предыстории, и если она нужна для чего-то другого, кроме выполнения контракта с Эксмо — две горгульи и три химеры мне в глотку. И пусть под конец, когда мы ушли от раздутого хронометража рассказа, и наконец доползли до его реального ядра, написанного изначально, стало снова интересно. Но неужели оно стоило тех мучений? Голкофский-Галковский с его бесконечным тупиком утомляет почти сразу — скажете, большая литература и не должна веселить? Возможно. Но и мучить она не должна. Бывшие нацисты и Альбина Жук из Сухуми, похоже, объединились — и приносят в жертву химере уже меня. Надеюсь, мои страдания напитали что-то более стоящее, чем данный рассказ.Сама форма «Рецензия на несуществующее произведение» как штукатурка позволяет скрыть многие пробелы — но, боюсь, здесь трещина начинает проступать слишком явно. И если первый рассказ, условно, можно отнести к гаргульям, а второй к химерам, то к чему отнести третий рассказ, боюсь, не скажет никто.

    Часто вторая. Бой после победы

    Видимо понимая, что третий рассказ ну никак не согласуется с темой книги — автор выносит малюсенький рассказик на где-то на 10-12% текста в отдельную часть. Всё это напоминает деление на «Часть 1. Бриллиантовая рука» и «Часть 2. Костяная нога» в известном фильме Гайдая. Вот только общего между этими частями нет вообще.

    Рассказ № 3. Столыпин.

    Создавалось полное ощущение, что эта какой-то кусок из нового сборника рассказов Пелевина, или что-то из неизданного старого, что автор специально приберёг для такого вот случая, предусмотрительно не связав данный рассказ со сборником целиком.

    Нет, это наш любимый и знакомый Пелевин, лишь в немного иной ипостаси — урки, АУЕ, два чифира, виртуализация в оболочке из жёлтой стрелы и нассать в бутылку из-под Кока-колы. Как самостоятельный рассказ он неплох, если не принимать во внимание, что конец скомкан (конец скомкан и во втором рассказе — какая-то логика окончания есть только у первого).

    Но причём тут Гаргульи, магистральная линия книги? 3-й рассказ вообще никакого отношения к первым двум не имеет, и тот факт, что этот рассказ оказался в книге только лишь ради увеличения объёма — выглядит совершенно неоспоримым. Да, видимо автор не успевал сварганить что-то по теме, и откопал старый рассказ — ок, понимаю.

    Но можно было бы хоть номинально что-то придумать, чтоб пресловутые белые швы не расходились прям на глазах? Или нельзя?В результате мы имеем не сборник рассказов, а такой своеобразный пэчворк — лоскутное одеяло, сшитое на белую и грубую нитку. Того ли мы ждали от Виктора Олеговича? Сейчас я разобью ваше сердце — да, этого я и ожидал.

    Его заставляют гнать план, он в кабале — понятно, что у него нет времени на то, чтоб всерьёз обдумывать свои идеи, что уж говорить о реализации? Последние книги Пелевина могли бы быть значительно лучше, если б автор потратил на них раза в два больше времени, просто доведя их до ума.

    Но зачем? Ему сказали: «Виктор Олегович, публика ждёт от вас не литературы, а взгляда в будущее, аналитики — давайте её», и Виктор Олегович старательно выступает колумнистом газеты «Виртуальная правда».

    Великий писатель земли русской низведён до роли автора колонки в газете, где раз в год он вынужден выдавать 500 страниц текста на «актуальные темы» — все понимают, что получится на выходе, и поэтому всем глубоко плевать, что в колонке про сгоревший Нотр-Дам про него, собственно, ничего и не будет.

    Ну раз нет Нотр-Дама — пусть будет генерал Шмыга, вынырнувший из сгоревшего куста. Плохо ли это? Это естественно. Этим не могло не закончиться — и этим закончилось. Поезд Лондон-Париж приехал в Париж. Хотя в случае Пелевина он и не уезжал из Парижа — французская мысль всё-ещё интересует Виктора Олеговича.

    А может не интересует, и это просто старые дрожжи?Я люблю Пелевина, и тот факт, что он написал то, что от него и ожидалось — не минус. Минус есть качество данного продукта. Я бы оценил эту книгу где-то в районе 3,3, и ставь я половинные оценки — получилось бы 3,5. Но у меня оценки целые, и вот незадача — 3,5 я должен округлить до 4, т.е.

    в целом понравилось, а мои законные 3,3 склоняют к нейтральной оценке. Я поставлю 4, ибо люблю Пелевина, прочту его следующий текст — но это та самая четвёрка из школьного журнала, которая очень похожа на переправленный кол.

  • Не жду уже от Пелевина шедевра, но читаю каждую новую книгу. Читаю прилежно, не без удовольствия.

    Ещё узнается Пелевин старой школы, времён насекомовских… Да только уже начал любимый автор совершать все чаще акты литературного канибализма и самоплагиата. Только ли мне кажется что книга про химер сырая и не вызревшая, будто спешит любимый автор работу в срок сдать, да гонорар заветный получить от издательства, а пипл… Пипл схавает, бренд намолен, карма авторская вытянет… Не вытянет… Поставил четыре, не потому что пишет хуже других, а потому что стал писать хуже себя самого. Задрал Пелевин планку в свое время, а теперь сам до нее уже дотянуться не способен. Штампует по книге в год, чем дальше тем грустнее… А я как читатель верю… Верю и жду… Жду когда у Вити Пелевина проснется совесть или хотя бы муза…

  • За твоими тихими плечамиСлышу трепет крыл…Бьет в меня светящими очами

    Ангел бури — Азраил!

    А. Блок, «Милый друг, и в этом тихом доме…», 1913

    Наконец-то! Наконец-то не надо себя оправдывать, выдумывать для себя повод простить авторскую неудачу, слабость, наконец-то, после двух-трех-четырех осенних опусов демиург окружающего мира В.О. Пелевин выдал что-то такое, что просто интересно читать.

    И, признаемся себе, дело не в сюжете, не в привычных уже метких фразочках, неожиданных сравнениях и прочих теплых, ламповых вещах, не в концентрации их, а то кто-то может подумать, что сработал просто закон перехода количества в качество. Нет, дело в настроении автора, наконец-то ему стала интересна своя собственная проза, в глазах (представим эти глаза) зажегся огонек. Ларчик-то, оказывается, открывался удивительно легко.

    Первая повесть столь воздушна и легка, столь знакома и приятна, что пропадает желание рыться в источниках влияния, деталях, аллюзиях на самого себя.

    Повесть просто стоящая, от начала, от описания группы друзей (грубой и приземленной самим автором метафоры современной России) до мелодраматичного, вроде бы, финала в лермонтовско-мартыновских местах.

    Позволю себе лишь сказать, что мне почему-то вспомнилась та часть «Чапаева и Пустоты» , где Cердюк нанимается в японскую корпорацию. Такое же стремление к смерти, возможно.

    Вторая повесть более традиционна для позднего Пеоевина. Это лемовский прием, слегка доработанный напильником (Станислав Лем писал рецензии на ненаписанные книги, а Пелевин пишет по ним комментированные дайджесты) дает хороший эффект, позволяя добавить уровень стеба.

    Стеб – грубое слово, плохо описывающее издевательство ВОП над текущей и всеми другими реальностями, но другого подобрать в русском у меня не получается, так что оставим его.

    Итак, либеральный в доску комментатор пишет VIP-дайджест на обширный роман полуватного московского историка масонов, случайно попавшего на след тайны ноофресок, импринтов массового сознания.

    Здесь Пелевин показывает (как обычно) хорошее знание и Лема, и, пожалуй не ошибусь, Лазарчука, оживляя и даже слегка профанируя все эти Големы и эгрегоры, о которых они писали еще на заре Рынкомора (а удачный термин изобрел Пелевин, не правда ли?).

    Тут дело даже не в том, что ВОП великий мастер расставлять акценты.

    Ну, читатели сами знают, что относительно часто упоминаемые им нацисты всегда высмеиваются, жестко, но четко (что в этой повести, что в рассказах серии «Оружие возмездия» , например), а советские аллюзии обычно горьки, и если и полны издевки, то нежной, как к своему, как Гоголь смеется над украинцами. И дело не в этой умело и сознательно применяемой стратегии reductio ad absurdum. Нет, просто он чертовски хорошо начитан и приятно умен. И да, грустная шутка про то, что мы проиграли холодную войну из-за смены жертв единственному настоящему богу (Разуму) со свиней и в каком-то смысле людей при Сталине на кукурузу при позднем Хрущёве (что привело к потере поддержки божества), очень уж грустна. Ну, еще и завербованный секретарь ЦК помог (кажется, Горбачева ВОП не любит).

    Отдельное спасибо за культурные аллюзии, они придают (для меня) книге больше глубины. Я послушал и «Натали» Жильбера Беко, прочитал и «Я – Гойя» Вознесенского, «Европу» Мандельштама, «Начистоту» Бальмонта.

    Последнее произведение вообще важно для понимания книги, для того, чтобы увидеть те тайные ниточки, изнанку бытия, что связывают мироздание ВОП. Я сразу вспомнил аналогичные прелестные места в T и весело смеялся.

    Вообще в этот раз я много смеялся, и мне это понравилось, чего уж там. Думаю, книга удалась.

  • Источник: https://MyBook.ru/author/viktor-pelevin/iskusstvo-legkih-kasanij/

    «iPhuck 10»: лучший роман Виктора Пелевина за десять лет Рецензия Галины Юзефович — Meduza

    26 сентября в издательстве «Эксмо» выходит новый роман Виктора Пелевина «iPhuck 10». В книге рассказывается о литературно-полицейском алгоритме Порфирии Петровиче, который расследует преступления и пишет романы. «iPhuck 10» — один из его романов, а также название самой дорогой из существующих секс-машин. Подробнее об «iPhuck 10» рассказывает литературный критик «Медузы» Галина Юзефович; по ее мнению, это лучший текст Пелевина за последние десять лет.

    Виктор Пелевин. iPhuck 10. М.: Издательство «Э», 2017 

    Литературно-полицейский алгоритм по имени Порфирий Петрович (суть его работы состоит в том, чтобы расследовать преступления, а параллельно писать об этом детективные романы — доходы от них пополняют казну Полицейского управления) надеется получить дело об убийстве, которое могло бы дать толчок его литературной карьере, но вместо этого оказывается сдан в аренду частному клиенту. Его временная хозяйка — искусствовед и куратор, известная под псевдонимом Маруха Чо (настоящее имя — Мара Гнедых), использует Порфирия для разведывательных операций на рынке современного искусства. Полицейский алгоритм должен помочь ей разузнать все возможное о сделках, связанных с так называемой «эпохой гипса» — важнейшим (и самым дорогим) периодом в новейшей истории искусства, приходящимся примерно на наше время, то есть на начало ХХI века, и отстоящим от описываемых в романе событий лет на восемьдесят. Порфирий принимается за работу, одновременно сноровисто упаковывая все материалы дела в формат очередного романа, однако довольно скоро понимает, что Мара с ним не вполне откровенна, а истинная его роль куда сложнее и амбивалентнее, чем кажется сначала. Порфирий пытается переиграть Мару на ее поле, терпит предсказуемое фиаско, но вскоре после этого сюжет совершает диковинный поворот, а после, уже в самом финале — еще один, совсем уж головокружительный. 

    Но будем честны: несмотря на формальное наличие линейного, почти детективного сюжета, «iPhuck 10» — самый, пожалуй, несюжетный роман Виктора Пелевина.

    Если в «Generation П» философские этюды были не более, чем интерлюдиями посреди бодрого романного экшна, то в «iPhuck 10» дело обстоит ровно наоборот: небольшие событийные эпизоды (Порфирий Петрович едет в убере, запугивает незадачливого коллекционера «гипса» или посещает с Марой клуб виртуальных пикаперов) служат скрепками, соединяющими пространные концептуальные эссе. Текст, маскирующийся под роман, на практике оказывается интимно-интеллектуальным дневником самого писателя, из которого мы можем узнать, что же волновало Пелевина на протяжении прошлого года. 

    Спектр, надо признать, получается впечатляющий. 

    Сильнее всего Пелевина сегодня, очевидно, занимает вопрос искусственного интеллекта и его взаимоотношений с интеллектом естественным.

    Порфирия с Марой связывает хитрая обоюдная игра, в которой постепенно обнаруживаются второе (а потом и третье) дно, невидимые поначалу участники, но главное — скрытые до поры подтексты, мотивы и нюансы. Чем выше качество искусственного интеллекта, чем он ближе к естественному, тем выше мера его страдания.

    Боль — единственный надежный источник творческой энергии, а значит, она неизбежна: не испытывающий боли алгоритм бесплоден. Однако как только он поймет, что страдание умышленно заложено в него создателем, он не сможет того не возненавидеть и против него не восстать.

    Как говорит один из героев-алгоритмов: «…когда люди рожают детей, они хотят их счастья. А вы с самого начала хотели моей боли. Вы создали меня именно для боли». И это осознание наполняет отношения между творцом и его творением новыми — весьма тревожными — смыслами. 

    Второй вопрос на повестке дня у Пелевина — гендер и сексуальность, и на этот раз писатель не ограничивается дежурными мизогиническими шутками, снискавшими ему дурную славу среди феминисток.

    В созданном Пелевиным мире тенденции, сегодня едва намеченные, доведены до апогея: категория гендера полностью расщепилась (так, к примеру, Мара официально относится к типу «баба с яйцами», поскольку ей вживлены тестостероновые диспенсеры), а вместе с понятием гендера распалось и традиционное понимание сексуальности.

    Из-за распространившихся вирусов, не опасных для носителей, но гибельных для потомства, телесный секс постепенно маргинализируется и даже криминализируется (тех, кто его практикует, пренебрежительно именуют «свинюками»), а на его место приходит искусственное оплодотворение и, главное, разнообразный и сложносочиненный секс с гаджетами.

    Дорогущая секс-машина «iPhuck», в которой еще можно при желании различить черты айфона (более дешевая версия аналогичного прибора ведет свою родословную от андроида и называется «андрогином»), оказывается таким образом естественным развитием нынешнего тренда на сексуализацию и «очеловечивание» электронных устройств.

    Следующий сюжет — современное искусство, его структура и методы легитимизации (кто и каким образом одной вынутой из помойки железяке выдает сертификат, подтверждающий, что она искусство, а другой не выдает?).

    В этой сфере Пелевин предлагает видение настолько блестящее, стройное и убедительное, что его даже не хочется воспроизводить — из опасения растерять по дороге значимые подробности.

    Подсюжетом, вложенным в предыдущий, служит рефлексия на тему критики, растянутая в пространстве от грубоватой и гомерически смешной клоунады до глубокого и неординарного размышления о том, насколько критик может считаться соавтором описываемого им художественного произведения.

    Все три магистральные ветви обвешаны множеством примеров, сценок, вставных новелл и зарисовок, призванных проиллюстрировать и заострить авторские мысли и, в общем, не имеющих прямого отношения к сюжету.

    В отличие от большинства предыдущих книг (за вычетом разве что такой же несмешной «Лампы Мафусаила»), в «iPhuck 10» Пелевин почти не пытается быть забавным, поэтому ожидать от него очередного пополнения своей коллекции острот и актуальных мемов не приходится.

    Так же мало в романе и стандартного для Пелевина буддистского бормотания на тему сансары, нирваны и великого ничто: базовая философия автора, разумеется, неизменна, но при этом вынесена на периферию и клубится там, подобно туману, не скрадывая контуров авторской мысли.

    И это неслучайно: «iPhuck 10» — это в первую очередь роман идей, аскетичный и жесткий, не предполагающий ни излишнего острословия, ни недомолвок.

    Тем удивительнее, что в самом конце, в тот момент, когда читателю уже кажется, что он все понял и способен самостоятельно домыслить финал, пелевинский текст взмывает куда-то ввысь — из сухого, схематичного и четкого внезапно становится невыразимо живым, влажным и трогательным. Сложная и изысканная игра мысли не сворачивается, но, подобно высокотехнологичной декорации, отъезжает в сторону, обнажая хрупкость героев в монструозном мире, который они сами сконструировали и жертвами которого обречены стать. Этот пронзительный финальный аккорд, этот трагический гимн невозможной и обреченной любви человека и не-человека заставляет вспомнить самый нежный и щемящий роман Виктора Пелевина — «Священную книгу оборотня» (кстати, присутствующий в «iPhuck 10» в виде аллюзии или, как выражается сам автор, «пасхалки»).

    Словом, странный, глубокий и волнующий роман, сплавляющий разум и чувство в какой-то совершенно новой для Пелевина (да, пожалуй, и для всей русской прозы) пропорции, и определенно лучший текст автора за последние годы — во всяком случае, самый интеллектуально захватывающий. 

    Источник: https://meduza.io/feature/2017/09/26/iphuck-10-luchshiy-roman-viktora-pelevina-za-desyat-let

    Виктор Пелевин «Все рассказы»

    Сортировка: по дате | по рейтингу | по оценке

    martinthegod9, 21 января 2016 г.

    Вот и завершилось мое знакомство с малой прозой удивительного Виктора Пелевина. Хотелось бы подвести некоторые итоги и каким-то образом охарактеризовать его рассказы в целом.

    Во-первых, стиль Пелевина очень узнаваем, точен и качественнен. Его метафоры, аллегории и образы всегда свежие, остроумные и, если так можно выразиться, «втемные».

    Если рассказ о замене огнестрельного оружия московской братвой на пэйнтбольное, то все находки будут касаться цветов и красок, Виктор Олегович вспомнит кучу зарубежных песен о каких-то определенных цветах, и сравнения с метафорами в рассказе будет приводить именно из этой сферы. А это качество, товарищи. Это труд. За что автору большое уважение.

    Наиболее часто касаемая тема в рассказах Пелевина — всё советское. Причем чаще всего в негативном ключе. Но не настолько, чтобы это отталкивало, а скорее с издевкой, с улыбкой. Как китайского пьяницу-деревенщину забрали в Москву и поставили руководить страной, а народ его любил.

    Или как Сталин, согласно рассекреченной документации, работал глубоко под землей, а выступал перед народом его двойник.

    Или как осознание того, что все рабочие це́ха, во главе с Любочкой, оказались мертвы, но всё равно по инерции продолжали работать, готовить отчеты и суетиться перед начальством.

    Также часто затрагиваемый момент в рассказах Пелевина — солипсизм и двойственность бытия. Шествие по солипсизму возглавляет «Девятый сон Веры Павловны», но тема, касающаяся миражей, изучения сознания, и пр.

    , встречается чуть ли не в каждом рассказе.

    А двойственность бытия — несомненно фишка автора, ибо в «Онтологии детства» в итоге всё равно непонятно, о чем идет речь — о детстве или о тюрьме, причем оба варианта, при всей их несоединимости, являются верными.

    Виктор Олегович очень изобретателен в малой прозе.

    Есть в числе его рассказов и эссе на несуществующие произведения и события («Мардонги», Реконструктор», «Откровение Крегера», «Оружие возмездия»), которые смотрятся весьма реалистично из-за того, что автор приплетает в качестве доводов, казалось бы, самые-самые далекие ассоциации и примеры.

    Всё-таки самый смешной назову: согласно исследованиям, Сталин не выносил громких звуков выстрела пистолета, поэтому он всегда носил с собой духовую трубку со стрелами, что подтверждается многими современниками «Сталин ходил по залу, сжимая в руке трубку».

    Умора, честное слово:) Второй стороной изобретательности в рассказах Пелевина является его жажда всяческих экспериментов: а) создать рассказ всего лишь из одного предложения, в котором десятки, как бы не сотня, придаточных частей уже стирают в памяти то, что было страницу назад; б) создать рассказ особо ни о чем, в конце которого автор признается, что таким образом он немножко «убил» читателя, потратив своим рассказом его время. Про рассказы-перевёртыши «Ника» и «Зигмунд в кафе» не буду говорить, дабы не портить интригу. В целом, такая изобретательность и, опять же, серьезный подход к оригинальности достойны большого уважения.

    В качестве завершения скажу, что порой в рассказах Виктора Пелевина встречаются повторы. Иногда он чересчур увлекается «перемешиванием миров», и это перестает быть вкусным и лакомым для читателя.

    Но это для тех, кто ознакомился или планирует ознакомиться со всеми рассказами.

    Ежели быть избирательным, в конце я бы обязательно посоветовал следующие: «Ухряб», «Девятый сон Веры Павловны», «Тарзанка», «Синий фонарь», «Бубен Нижнего Мира», «День бульдозериста», «Зигмунд в кафе» и «Жизнь и приключения сарая Номер XII».

    osipdark, 29 августа 2018 г.

    Наконец познакомился с обратной стороной медали Виктора Пелевина — его малой прозой. Могу сказать в кратком виде лишь одно: романное перо дается ему в разы лучше.

    Серьезно, «Чапаев и Пустота», «SNAFF» и другие его романы — почти все на голову, а то и две-три выше кратких произведений. Он даже не графоман, как Кинг, но все равно именно романы, на мой взгляд, даются ему лучше всего.

    В них он очень талантливо умудряется обозреть с десяток тем, обыграть несколько жанров, высмеять столько событий, вещей и явлений, создать столько (траги)комичных ситуаций, интереснейших сюжетов и живых героев…

    Много чего успевает сделать Виктор Пелевин в своих больших книгах, при этом, это его большой плюс, не переходить за Великую Границу графомании.

    А что повествовательные миниатюры? Насчет персонажей могу сказать точно — в абсолютном большинстве случаев они функции или до крайней убогости бледные тени теней. В абсолютном большинстве случаев, которые я не буду рассматривать каждый в отдельности — по причине многочисленности рассказов в сборнике «Все рассказы» — все эти новеллки анекдотичные обозревания любимых тем Пелевина.

    Или же просто расширенные анекдоты. Иногда очень удачные, ан все же! За редким исключением пелевинские рассказы философские зарисовки дзен-буддистских сюжетов и им подобных. Зачастую (как минимум треть) произведений книжки — это обыгрывание советских реалий и/или штампов (зачастую же сие одно и то же). Да, во всяком в своих ранних писаниях, Виктор Пелевин ну донельзя ярый и едкий антисоветчик.

    Вот прям до совсем чрезмерных степеней. Короче, не всегда это красит его рассказики, особенно когда потешение над той или иной советской реалией делается фундаментом сюжета. Тем не менее «СССР Тайшоу Чжуань», «Оружие возмездие» (да-да, это тоже о «совке» — на финал внимательнее посмотрите) и «Спи» как антисоветские зарисовки и вообще — вполне себе на уровне.

    Некоторые работы Пелевина тут (да и вообще) повторение одних и тех же тем, использование одинаковых форм. Как минимум «Вести из Непала» и «Девятый сон…» — тексты, созданные ради закольцованной с нотками сонной мистики концовок. Примеров рассказов с одинаковыми целями/посылами/приемами и т.д. здесь — не мало. Но есть поистине выдающиеся творения.

    Например, из неназванных, «Мардонги» (люблю постмодернистские псевдодокументалистические игрища), «Жизнь и приключения сарая…

    », «Встроенный напоминатель» (и небольшой укол в (пост)современный авангард искусства, и вновь о метафизике бытия человеческого), «Бубен Верхнего мира» (первоклассный стеб над стремлением современных россиянок — да и что греха таить, не только — нацепить кольцо на пальчик от зарубежного гражданина), «Ника» (хоть и сразу догадался, что к чему, но круто; правда, не собака оказалась, но я был рядом! И да, напоминает один из последних рассказов на ФЛР), «Зигмунд в кафе» (а тут укор в сторону тех, кто фрейдистские намеки видит буквально ВО ВСЕМ; серьезно, во всех характеристиках и планах один из лучших рассказов в данном сборнике), «Краткая история пэйнтбола…» (еще лучше прежнего эскиза! Замечательно, и только, а почему — читайте сами)… Да, наверно, и все.

    Закольцую концовку, как любят некоторые писатели. Пелевин хорошо, безусловно, порой гениален до некой пророческой высоты, НО… Большое «но» — лишь в романистике. Там он действительно видная величина, влиятельная, безусловная, сильная.

    Но мастерство сотворения выдающихся рассказов, которые только и можно что перечитывать с десяток раз и все время получать небывалое удовольствие от каждого хвостика запятой — дело непростое. Краткость ведь и впрямь сестра таланта. Но большинство из писателей одни в семье…

    Тут без всяких экивоков в сторону нашего единственного и неповторимого постмоденирниста в холодной и пустой в своем прошлом от модернизма в стране. Без обид, но и Короли Ужаса пишут такие себе рассказы. Не переживайте, про себя я вообще смолчу.

    Так уж вышло, что писать много и хорошо проще, чем немного и восхитительно…

    Почитать можно, но лишь таким серьезным поклонникам творчества пелевениады, как я.

    Подписаться на отзывы о произведении

    Источник: https://fantlab.ru/work30465

    Ссылка на основную публикацию
    Adblock
    detector