Краткое содержание телешов елка митрича за 2 минуты пересказ сюжета

Сегодня в нашем монастыре прошла Рождественская елка для воспитанников детской Воскресной школы, материалы с которой будут представлены на сайте чуть позже, а пока, продолжая цикл Святочных рассказов, предлагаем вам историю другой Елки, которая доказывает, что главное не игрушки на елке, а искреннее желание осчастливить детей в этот светлый праздник Рождества. 

Краткое содержание Телешов Елка Митрича за 2 минуты пересказ сюжетаВдали от городской заставы были разбросаны деревянные домики, занесенные снегом и забитые досками. С ранней весны и до глубокой осени через город проходили переселенцы. Их бывало так много, и они были так бедны, что добрые люди выстроили им эти домики, которые сторожит отставной солдат, Митрич. К зиме дома освободились, и не оставалось никого, кроме Митрича, его жены Аграфены и еще нескольких крестьянских детей, неизвестно чьих. На эту зиму у Митрича осталось восемь таких сирот. У одних родители умерли, у других ушли неизвестно куда. Кто они? Куда их девать? Откуда пришли? Никто этого не знал. «Божьи дети», – называл их Митрич.

Накануне Рождества Митрич подошёл к жене и весело проговорил:

– Ну, баба, какую я штуку надумал! Видал я у господ, как они к празднику детей забавляют. Принесут елку, уберут гостинцами да свечами, а ребятки-то ихние просто даже скачут от радости… Думаю себе, лес у нас близко, срублю себе елочку да такую потеху устрою ребятишкам, что весь век будут Митрича поминать.

Митрич весело подмигнул жене и, взяв топор, отправился в лес срубить елку.

На следующий день, после обедни, Митрич зашел к своему приятелю — лакею начальника и рассказал о своей выдумке.

– А у нас была елка, – сказал приятель. – Хочешь, я тебе насыплю полную шапку разных огарков свечей, и синих, и красных?

– Доброе дело сделаешь! – воскликнул Митрич и через десять минут шел уже с полным карманом огарков. Ему надо было еще зайти поздравить переселенческого чиновника; тот был занят и, не повидав Митрича, велел сказать ему «спасибо» и выслал четвертак.

Вернувшись домой, Митрич стал обдумывать, когда и как устроить елку.

Восемь детей, стало быть, восемь конфет. По копейке – это восемь копеек. Вынув полученный четвертак, Митрич поглядел на него и сообразил, что можно купить детям конфет, а себе колбасы, которую очень любил, но покупал редко и ел только по праздникам.

Возвратившись из города, Митрич вошел в барак и весело проговорил:

– Ну, публика, здравствуй!.. С празником!

– Рождество Твое, Христе Боже наш! – в ответ раздались недружные детские голоса, и Митрич, сам не зная почему, прослезился.

– Ах вы, публика, публика! – шептал он, утирая слёзы и улыбаясь.

Митрич вышел и сейчас же вернулся с елкой.

– Ну, теперь смирно! Вот маленько оттает, тогда помогайте!

Дети глядели и не понимали, что делает Митрич. Когда елка согрелась, в комнате запахло свежестью и смолою. Детские лица, всегда печальные и задумчивые, вдруг повеселели. Митрич принес огарки и начал привязывать их нитками.

– Ну-ка ты, кавалер, давай-ка сюда свечку! Вот так! Ты мне подавай, а я буду привязывать.

– И я! И я! – послышались голоса.

– Ну и ты, – согласился Митрич. — Один держи свечки, другой нитки, третий давай одно, четвёртый – другое… А ты, Марфушка, гляди на нас! Вот мы, значит, и будем все при деле.

Кроме свечей, на ёлку повесили восемь конфет. Митрич покачал головой и вслух подумал: «А ведь жидко!»

Но делать было нечего — кроме конфет, Митрич ничего не мог повесить на ёлку. Вдруг ему пришла такая мысль, что он даже остановился: «Детишки малые… ничего не смыслят, ну, стало быть, мы их будем забавлять».

И, недолго думая, Митрич решился. Хоть он очень любил колбасу и дорожил каждым кусочком, но желание угостить на славу превозмогло все.

«Ладно! Отрежу всякому по кусочку и повешу на ниточке и хлебца по ломтику отрежу и тоже на елку».

Как только стемнело, ёлку зажгли. Всегда угрюмые и задумчивые, дети радостно закричали, глядя на огоньки, и, когда Митрич велел плясать вокруг елки, они заскакали и зашумели. Смех, крик и говор оживили в первый раз эту мрачную комнату. Любуясь елкой, Митрич улыбался, поглядывая то на кусочки хлеба, то на кружки колбасы, то на детей, и наконец скомандовал:

  • –Публика, подходи в очередь!
  • Сняв с елки по куску хлеба и колбасы и оделив детей, Митрич взял гармошку и, позабыв свою старость, вместе с детьми пустился плясать, наигрывая и напевая:
  • Хорошо, хорошо,
  • Хорошо-ста, хорошо!

–Публика! – воскликнул он наконец. – Свечи догорают… Берите сами по конфете, да и спать пора!

Дети радостно бросились к елке, а Митрич с умилением смотрел на них. Душа его переполнилась такой радостью, что он и не помнил, бывал ли еще когда-нибудь в его жизни такой праздник. Это был единственный праздник в жизни переселенческих «Божиих детей». Елку Митрича никто из них не забудет.

Источник: http://ioannpredtecha.ru/2015/01/11/nikolaj-teleshov-elka-mitricha/

Николай Телешов: Елка Митрича

«Был ясный морозный полдень.

С топором за поясом, в тулупе и шапке, надвинутой по самые брови, возвращался Митрич из леса, таща на плече елку. И елка, и рукавицы, и валенки были запушены снегом, и борода Митрича заиндевела, и усы замерзли, но сам он шел ровным, солдатским шагом, махая по-солдатски свободной рукой. Ему было весело, хотя он и устал.

Утром он ходил в город, чтобы купить для детей конфет, а для себя — водки и колбасы, до которой был страстный охотник, но покупал ее редко и ел только по праздникам. Не сказываясь жене, Митрич принес елку прямо в сарай и топором заострил конец; потом приладил ее, чтобы стояла, и, когда все было готово, потащил ее к детям.

— Ну, публика, теперь смирно! — говорил он, устанавливая елку. — Вот маленько оттает, тогда помогайте!

Дети глядели и не понимали, что такое делает Митрич, а тот все прилаживал да приговаривал:

— Что? Тесно стало?.. Небось думаешь, публика, что Митрич с ума сошел, а? Зачем, мол, тесноту делает?.. Ну, ну, публика, не сердись! Тесно не будет!..

Когда елка согрелась, в комнате запахло свежестью и смолой. Детские лица, печальные и задумчивые, внезапно повеселели… Еще никто не понимал, что делает старик, но все уже предчувствовали удовольствие, и Митрич весело поглядывал на устремленные на него со всех сторон глаза. Затем он принес огарки и начал привязывать их нитками.

— Ну-ка, ты, кавалер! — обратился он к мальчику, стоя на табуретке. — Давай-ка сюда свечку… Вот так! Ты мне подавай, а я буду привязывать.

— И я! И я! — послышались голоса.

— Ну и ты, — согласился Митрич. — Один держи свечки, другой нитки, третий давай одно, четвертый другое… А ты, Марфуша, гляди на нас, и вы все глядите… Вот мы, значит, все и будем при деле. Правильно?

Кроме свечей, на елку повесили восемь конфет, зацепив за нижние сучки. Однако, поглядывая на них, Митрич покачал головой и вслух подумал:

— А ведь… жидко, публика?

  • Он молча постоял перед елкой, вздохнул и опять сказал:
  • — Жидко, братцы!
  • Но, как ни увлекался Митрич своей затеей, однако повесить на елку, кроме восьми конфет, он ничего не мог.

— Гм! — рассуждал он, бродя по двору. — Что бы это придумать?..

Вдруг ему пришла такая мысль, что он даже остановился.

— А что? — сказал он себе. — Правильно будет или нет?..

Закурив трубочку, Митрич опять задался вопросом: правильно или нет?.. Выходило  как будто «правильно»…

— Детишки они малые… ничего не смыслят, — рассуждал старик. — Ну, стало быть, будем мы их забавлять…  А сами-то? Небось и сами захотим позабавиться?.. Да и бабу надо попотчевать!

И не долго думая Митрич решился. Хотя он очень любил колбасу и дорожил всяким кусочком, но желание угостить на славу пересилило все его соображения.

— Ладно!.. Отрежу всякому по кружочку и повешу на ниточке. И хлебца по ломтику отрежу, и тоже на елку. А для себя повешу бутылочку!.. И себе налью, и бабу угощу, и сироткам будет лакомство! Ай да Митрич! — весело воскликнул старик, хлопнув себя обеими руками по бедрам. — Ай да затейник!

***

Как только стемнело, елку зажгли. Запахло топленым воском, смолою и зеленью. Всегда угрюмые и задумчивые, дети радостно закричали, глядя на огоньки.

Глаза их оживились, личики зарумянились, и, когда Митрич велел им плясать вокруг елки, они, схватившись за руки, заскакали и зашумели. Смех, крики и говор оживили в первый раз эту мрачную комнату, где из года в год слышались только жалобы да слезы.

Даже Аграфена в удивлении всплескивала руками, а Митрич, ликуя от всего сердца, прихлопывал в ладоши да покрикивал:

— Правильно, публика!.. Правильно!

  1. Затем он взял гармонику и, наигрывая на все лады, подпевал:
  2. Живы были мужики,
  3. Росли грибы-рыжики, —
  4. Хорошо, хорошо,
  5. Хорошо-ста, хорошо!

— Ну, баба, теперь закусим! — сказал Митрич, кладя гармонику. — Публика, смирно!..

Любуясь елкой, он улыбался и, подперев руками бока, глядел то на кусочки хлеба, висевшие на нитках, то на детей, то на кружки колбасы, и наконец, скомандовал:

— Публика! Подходи в очередь!

Снимая с елки по куску хлеба и колбасы, Митрич оделил всех детей, затем снял бутылку и вместе с Аграфеной выпил по рюмочке.

— Каков, баба, я-то? — спрашивал он, указывая на детей. — Погляди, ведь жуют сиротки-то! Жуют! Погляди, баба! Радуйся!

  • Затем опять взял гармонику и, позабыв свою старость, вместе с детьми пустился плясать, наигрывая и подпевая:
  • Хорошо, хорошо,
  • Хорошо-ста, хорошо!

Дети прыгали, весело визжали и кружились, и Митрич не отставал от них. Душа его переполнилась такою радостью, что он не помнил, бывал ли еще когда-нибудь в его жизни этакий праздник.

— Публика! — воскликнул он, наконец. — Свечи догорают… Берите сами себе по конфетке, да и спать пора!

Дети радостно закричали и бросились к елке, а Митрич, умилившись чуть не до слез, шепнул Аграфене:

— Хорошо, баба!.. Прямо можно сказать правильно!..

Это был единственный светлый праздник в жизни переселенческих «Божьих детей». Елку Митрича никто из них не забудет!»

Отрывок из рассказа Николая Телешова «Елка Митрича» (из цикла «Переселенцы»)

Источник: https://aif.ru/culture/classic/1081769

Елка Митрича (fb2)

— Елка Митрича 15 Кб (скачать fb2) — Николай Дмитриевич Телешов

Настройки текста:

Цвет фона
черный
светло-черный
бежевый
бежевый 2
персиковый
зеленый
серо-зеленый
желтый
синий
серый
красный
белый

Цвет шрифта
белый
зеленый
желтый
синий
темно-синий
серый
светло-серый
тёмно-серый
красный

Размер шрифта
14px
16px
18px
20px
22px
24px

Насыщенность шрифта
жирный

Обычный стиль
курсив

Ширина текста
400px
500px
600px
700px
800px
900px
1000px
1100px
1200px

Показывать меню
Убрать меню

Абзац
0px
4px
12px
16px
20px

  • Николай Дмитриевич Телешов
  • ЕЛКА МИТРИЧА
  • Из цикла «Переселенцы».
  • I

Был канун рождества…

  1. Сторож переселенческого барака, отставной солдат, с серою, как мышиная шерсть, бородою, по имени Семен Дмитриевич, или попросту Митрич, подошел к жене и весело проговорил, попыхивая трубочкой:
  2. — Ну, баба, какую я штуку надумал!
  3. Аграфене было некогда; с засученными рукавами и расстегнутым воротом она хлопотала в кухне, готовясь к празднику.

— Слышь, баба, — повторил Митрич. — Говорю, какую я штуку надумал!

— Чем штуки-то выдумывать, взял бы метелку да вон паутину бы снял! ответила жена, указывая на углы. — Вишь, пауков развели. Пошел бы да смёл!

Митрич, не переставая улыбаться, поглядел на потолок, куда указывала Аграфена, и весело сказал:

— Паутина не уйдет; смету… А ты, слышь-ка, баба, что я надумал-то!

— Ну?

— Вот те и ну! Ты слушай.

Митркч пустил из трубки клуб дыма и, погладив бороду, присел на лавку.

— Я говорю, баба, вот что, — начал он бойко, но сейчас же запнулся. — Я говорю, праздник подходит…

И для всех он праздник, все ему радуются… Правильно, баба?

— Ну?

— Ну вот я и говорю: все, мол, радуются, у всякого есть свое: у кого обновка к празднику, у кого пиры пойдут… У тебя, к примеру, комната будет чистая, у меня тоже свое удовольствие: винца куплю себе да колбаски!..

У всякого свое удовольствие будет, — правильно?

— Так что ж? — равнодушно сказала старуха.

— А то, — вздохнул снова Митрич, — что всем будет праздник как праздник, а вот, говорю, ребятишкам-то, выходит, и нет настоящего праздника… Поняла?.. Оно праздник-то есть, а удовольствия никакого… Гляжу я на них, да и думаю; эх, думаю, неправильно!.. Известно, сироты… ни матери, ни отца, ни родных… Думаю себе, баба:

нескладно!.. Почему такое — всякому человеку радость, а сироте — ничего!

— Тебя, видно, не переслушаешь, — махнула рукой Аграфена и принялась мыть скамейки.

Но Митрич не умолкал.

— Надумал я, баба, вот что, — говорил он, улыбаясь, — надо, баба, ребятишек потешить!.. Потому видал я много народу, и наших и всяких людей видал… И видал, как они к празднику детей забавляют.

Читайте также:  Краткое содержание катаев белеет парус одинокий за 2 минуты пересказ сюжета

Принесут, это, елку, уберут ее свечками да гостинцами, а ребятки-то ихние просто даже скачут от радости!.. Думаю себе, баба: лес у нас близко…

срублю себе елочку да такую потеху ребятишкам устрою, что весь век будут Митрича поминать!

  • Вот, баба, какой умысел, а?
  • Митрич весело подмигнул и чмокнул губами.
  • — Каков я-то?

Аграфена молчала. Ей хотелось поскорее прибрать и вычистить комнату. Она торопилась, и Митрич с своим разговором ей только мешал.

— Нет, каков, баба, умысел, а?

— А ну те с твоим умыслом! — крикнула она на мужа. — Пусти с лавки-то, чего засел! Пусти, некогда с тобой сказки рассказывать!

Митрич встал, потому что Аграфена, окунув в ведро мочалку, перенесла ее на скамью прямо к тому месту, где сидел муж, и начала тереть. На пол полились струи грязной воды, и Митрич смекнул, что пришел невпопад.

— Ладно, баба! — проговорил он загадочно. — Вот устрою потеху, так небось сама скажешь спасибо!.. Говорю, сделаю — и сделаю! Весь век поминать будут Митрича ребятишки!..

— Видно, делать-то тебе нечего.

— Нет, баба! Есть что делать: а сказано, устрою — и устрою! Даром что сироты, а Митрича всю жизнь не забудут!

И, сунув в карман потухшую трубку, Митрич вышел во двор.

II

По двору, там и сям, были разбросаны деревянные домики, занесенные снегом, забитые досками; за домиками раскидывалось широкое снежное поле, а дальше виднелись верхушки городской заставы… С ранней весны и до глубокой осени через город проходили переселенцы. Их бывало так много, и так они были бедны, что добрые люди выстроили им эти домики, которые сторожил Митрич.

Домики бывали все переполнены, а переселенцы между тем все приходили и приходили. Деваться им было некуда, и вот они раскидывали в поле шалаши, куда и прятались с семьей и детьми в холод и непогоду.

Иные жили здесь неделю, две, а иные больше месяца, дожидаясь очереди на пароходе. В половине лета здесь набиралось народа такое множество, что все поле было покрыто шалашами.

Но к осени поле мало-помалу пустело, дома освобождались и тоже пустели, а к зиме не оставалось уже никого, кроме Митрича и Аграфены да еще нескольких детей, неизвестно чьих.

— Вот уж непорядок, так непорядок! — рассуждал Митрич, пожимая плечами. — Куда теперь с этим народом деваться? Кто они такие? Откуда явились?

  1. Вздыхая, он подходил к ребенку, одиноко стоявшему у ворот.
  2. — Ты чей такой?
  3. Ребенок, худой и бледный, глядел на него робкими глазами и молчал.

— Как тебя звать? — Фомка.

Источник: https://coollib.net/b/20591-nikolay-dmitrievich-teleshov-elka-mitricha/readp

Сочинение Анализ рассказа Н.Телешова «Елка Митрича»

У каждого человека есть книги, которые он может перечитывать снова и снова. И выбор этих книг не зависит от количества страниц или необычного сюжета. Самое главное – в их содержании. В нем человек находит то, что его волнует и беспокоит, что радует и огорчает, что заставляет размышлять и думать. Такие книги являются для него помощниками и друзьями.

У меня тоже есть подобная книга. Это рассказ Николая Телешова «Елка Митрича». Главный герой – сторож переселенческого барака.

С ранней весны до поздней осени через город, в котором жил Митрич, проходили переселенцы. И их бывало так много, что добрые люди выстроили для них домики, которые и стал сторожить главный герой.

Среди переселенцев часто попадались дети, которых автор называет «Божьими детьми».

У них родители либо умерли, либо пропали, и им некуда было деваться. Поэтому они оставались под присмотром сторожа и его жены Аграфены. В эту зиму таких детей у Митрича набралось восемь. И добрый сторож решил устроить для детворы настоящий праздник с елкой и угощением. Люди, к которым обратился за помощью Митрич, тоже не остались в стороне.

Церковный сторож дал свечных огарков для украшения елки, чиновник прислал деньги, на которые герой рассказа купил колбасу, хлеб и конфеты. И хотя елка была не такая нарядная, как хотел Митрич, но радости от нее было столько, что герой пустился в пляс вместе с детьми, которые визжали, шумели. Для них Рождество стало настоящим праздником.

Поступаете в 2019 году? Наша команда поможет с экономить Ваше время и нервы: подберем направления и вузы (по Вашим предпочтениям и рекомендациям экспертов);оформим заявления (Вам останется только подписать);подадим заявления в вузы России (онлайн, электронной почтой, курьером);мониторим конкурсные списки (автоматизируем отслеживание и анализ Ваших позиций);подскажем когда и куда подать оригинал (оценим шансы и определим оптимальный вариант).Доверьте рутину профессионалам – подробнее.

Герой рассказа — очень добрый человек. Для чужих детей, ничьих, он пытается сделать что-то хорошее. Совершенно бескорыстно, не требуя ничего взамен. Радость детей становится его радостью. Все свои действия герой оценивает как «правильно» и «неправильно» и не задумывается о мнении других.

Праздник он устраивает для себя и для «Божьих детей», которые мало видели от окружающих ласки, заботы и участия. Теперь же елку Митрича никто из них не забудет, потому что она для них останется самым ярким и радостным воспоминанием в жизни. А ведь когда человек вспоминает что-то хорошее, то он меняется и начинает лучше относиться к другим.

И чем больше он отдает людям, тем богаче становится его душа, тем добрее становится окружающий его мир.

Дети в рассказе не случайно названы «Божьими людьми». Смысл этого выражения я поняла сразу, так как уже встречалась с ним в другом литературном произведении — притче Юлии Галко «Сиротка Маня», напечатанном в одном из номеров православного журнала для детей «Зернышки».

В ней шла речь о девочке, у которой не было родителей, и это ее очень расстраивало. Однажды героине притчи приснился сон, в котором явилась к ней Божия Матерь и сказала: «Мария, не бойся, у кого нет на земле родителей, у того — небесные».

На следующий день Маня отправилась искать своих небесных родителей и зашла в церковь, где священник показал ей иконы и сказал, что это Матерь Божия и Господь. Получается, что и у «Божьих детей» тоже есть свои защитники. Но, к сожалению, без помощи окружающих они могут не справиться.

Поэтому взрослые должны оберегать детей, не только своих, но и чужих, ничейных, которые не виноваты в том, что потеряли своих родителей.

Рассказ «Елка Митрича» небольшой по объему, но в нем есть много полезного для читателей: и для детей, и для взрослых.

Каждый ребенок должен ценить своих родителей, их заботу и внимание, прислушиваться к их советам и радоваться полученным от них подаркам.

А взрослые обязаны помогать детям, поддерживать их, когда им трудно, стараться делать их жизнь счастливой и радостной. Ведь люди тоже могут творить «чудеса» и делать мир добрее и лучше.

Полезный материал по теме:

Источник: https://my-soch.ru/sochinenie/analiz-rasskaza-nteleshova-elka-mitricha

Елка Митрича (Телешов Николай Дмитриевич)

Телешов Николай ДмитриевичЕлка Митрича

  • Николай Дмитриевич Телешов
  • ЕЛКА МИТРИЧА
  • Из цикла «Переселенцы».
  • I

Был канун рождества…

  1. Сторож переселенческого барака, отставной солдат, с серою, как мышиная шерсть, бородою, по имени Семен Дмитриевич, или попросту Митрич, подошел к жене и весело проговорил, попыхивая трубочкой:
  2. — Ну, баба, какую я штуку надумал!
  3. Аграфене было некогда; с засученными рукавами и расстегнутым воротом она хлопотала в кухне, готовясь к празднику.

— Слышь, баба, — повторил Митрич. — Говорю, какую я штуку надумал!

— Чем штуки-то выдумывать, взял бы метелку да вон паутину бы снял! ответила жена, указывая на углы. — Вишь, пауков развели. Пошел бы да смёл!

Митрич, не переставая улыбаться, поглядел на потолок, куда указывала Аграфена, и весело сказал:

— Паутина не уйдет; смету… А ты, слышь-ка, баба, что я надумал-то!

— Ну?

— Вот те и ну! Ты слушай.

Митркч пустил из трубки клуб дыма и, погладив бороду, присел на лавку.

— Я говорю, баба, вот что, — начал он бойко, но сейчас же запнулся. — Я говорю, праздник подходит…

И для всех он праздник, все ему радуются… Правильно, баба?

— Ну?

— Ну вот я и говорю: все, мол, радуются, у всякого есть свое: у кого обновка к празднику, у кого пиры пойдут… У тебя, к примеру, комната будет чистая, у меня тоже свое удовольствие: винца куплю себе да колбаски!..

У всякого свое удовольствие будет, — правильно?

— Так что ж? — равнодушно сказала старуха.

— А то, — вздохнул снова Митрич, — что всем будет праздник как праздник, а вот, говорю, ребятишкам-то, выходит, и нет настоящего праздника… Поняла?.. Оно праздник-то есть, а удовольствия никакого… Гляжу я на них, да и думаю; эх, думаю, неправильно!.. Известно, сироты… ни матери, ни отца, ни родных… Думаю себе, баба:

нескладно!.. Почему такое — всякому человеку радость, а сироте — ничего!

— Тебя, видно, не переслушаешь, — махнула рукой Аграфена и принялась мыть скамейки.

Но Митрич не умолкал.

— Надумал я, баба, вот что, — говорил он, улыбаясь, — надо, баба, ребятишек потешить!.. Потому видал я много народу, и наших и всяких людей видал… И видал, как они к празднику детей забавляют.

Принесут, это, елку, уберут ее свечками да гостинцами, а ребятки-то ихние просто даже скачут от радости!.. Думаю себе, баба: лес у нас близко…

срублю себе елочку да такую потеху ребятишкам устрою, что весь век будут Митрича поминать!

  • Вот, баба, какой умысел, а?
  • Митрич весело подмигнул и чмокнул губами.
  • — Каков я-то?

Аграфена молчала. Ей хотелось поскорее прибрать и вычистить комнату. Она торопилась, и Митрич с своим разговором ей только мешал.

— Нет, каков, баба, умысел, а?

— А ну те с твоим умыслом! — крикнула она на мужа. — Пусти с лавки-то, чего засел! Пусти, некогда с тобой сказки рассказывать!

Митрич встал, потому что Аграфена, окунув в ведро мочалку, перенесла ее на скамью прямо к тому месту, где сидел муж, и начала тереть. На пол полились струи грязной воды, и Митрич смекнул, что пришел невпопад.

— Ладно, баба! — проговорил он загадочно. — Вот устрою потеху, так небось сама скажешь спасибо!.. Говорю, сделаю — и сделаю! Весь век поминать будут Митрича ребятишки!..

— Видно, делать-то тебе нечего.

— Нет, баба! Есть что делать: а сказано, устрою — и устрою! Даром что сироты, а Митрича всю жизнь не забудут!

И, сунув в карман потухшую трубку, Митрич вышел во двор.

II

По двору, там и сям, были разбросаны деревянные домики, занесенные снегом, забитые досками; за домиками раскидывалось широкое снежное поле, а дальше виднелись верхушки городской заставы… С ранней весны и до глубокой осени через город проходили переселенцы. Их бывало так много, и так они были бедны, что добрые люди выстроили им эти домики, которые сторожил Митрич.

Домики бывали все переполнены, а переселенцы между тем все приходили и приходили. Деваться им было некуда, и вот они раскидывали в поле шалаши, куда и прятались с семьей и детьми в холод и непогоду.

Иные жили здесь неделю, две, а иные больше месяца, дожидаясь очереди на пароходе. В половине лета здесь набиралось народа такое множество, что все поле было покрыто шалашами.

Но к осени поле мало-помалу пустело, дома освобождались и тоже пустели, а к зиме не оставалось уже никого, кроме Митрича и Аграфены да еще нескольких детей, неизвестно чьих.

— Вот уж непорядок, так непорядок! — рассуждал Митрич, пожимая плечами. — Куда теперь с этим народом деваться? Кто они такие? Откуда явились?

  1. Вздыхая, он подходил к ребенку, одиноко стоявшему у ворот.
  2. — Ты чей такой?
  3. Ребенок, худой и бледный, глядел на него робкими глазами и молчал.
Читайте также:  Краткое содержание гримм горшочек каши за 2 минуты пересказ сюжета

— Как тебя звать? — Фомка.

— Откуда? Как деревню твою называют?

  • Ребенок не знал.
  • — Ну, отца как зовут?
  • — Тятька.

— Знаю, что тятька… А имя-то у него есть? Ну, к примеру, Петров или Сидоров, или, там, Голубев, Касаткин?

  1. Как звать-то его?
  2. — Тятька.
  3. Привычный к таким ответам, Митрич вздыхал и, махнув рукою, более не допытывался.

— Родителей-то знать, потерял, дурачок? — говорил он, гладя ребенка по голове. — А ты кто такой? — обращался он к другому ребенку. — Где твой отец?

— Помер.

— Помер? Ну, вечная ему память! А мать куда девалась?

— Померла.

— Тоже померла?

Митрич разводил руками и, собирая таких сирот, отводил их к переселенческому чиновнику. Тот тоже допрашивал и тоже пожимал плечами.

У одних родители умерли, у других ушли неизвестно куда, и вот таких детей на эту зиму набралось у Митрича восемь человек, один другого меньше. Куда их девать?

Кто они? Откуда пришли? Никто этого не знал.

«Божьи дети!» — называл их Митрич.

Им отвели один из домов, самый маленький. Там они жили, и там затеял Митрич устроить им ради праздника елку, какую он видывал у богатых людей.

«Сказано, сделаю — и сделаю! — думал он, идя по двору. — Пускай сиротки порадуются! Такую потеху сочиню, что весь век Митрича не забудут!»

III

Прежде всего он отправился к церковному старосте.

— Так и так, Никита Назарыч, я к вам с усерднейшей просьбой. Не откажите доброму делу.

— Что такое?

— Прикажите выдать горсточку огарков… самых ма

хоньких… Потому как сироты… ни отца, ни матери… Я, стало быть, сторож переселенский… Восемь сироток осталось… Так вот, Никита Назарыч, одолжите горсточку.

— На что тебе огарки?

— Удовольствие хочется сделать… Елку зажечь, вроде как у путных людей.

Староста поглядел на Митрича и с укором покачал головой.

— Ты что, старик, из ума, что ли, выжил? — проговорил он, продолжая качать головой. — Ах, старина, старина! Свечи-то небось перед иконами горели, а тебе их на глупости дать?

— Ведь огарочки, Никита Назарыч…

— Ступай, ступай! — махнул рукою староста. — И как тебе в голову такая дурь пришла, удивляюсь!

Митрич как подошел с улыбкой, так с улыбкой же и отошел, но только ему было очень обидно. Было еще и неловко перед церковным сторожем, свидетелем неудачи, таким же, как и он, старым солдатом, который теперь глядел на него с усмешкой и, казалось, думал: «Что?

Наткнулся, старый хрен!..» Желая доказать, что он не «на чай» просил и не для себя хлопотал, Митрич подошел к старику и сказал:

— Какой же тут грех, коли я огарок возьму? Сиротам прошу, не себе… Пусть бы порадовались… ни отца, стало быть, ни матери… Прямо сказать: божьи дети!

В коротких словах Митрич объяснил старику, зачем ему нужны огарки, и опять спросил:

— Какой же тут грех?

— А Никиту Назарыча слышал? — спросил в свою очередь солдат и весело подмигнул глазом. — То-то и дело!

Митрич потупил голову и задумался. Но делать было нечего. Он приподнял шапку и, кивнув солдату, проговорил обидчиво:

— Ну, так будьте здоровы. До свиданьица!

— А каких тебе огарков-то?

— Да все одно… хошь самых махоньких. Одолжили бы горсточку. Доброе дело сделаете. Ни отца, ни матери… Прямо — ничьи ребятишки!

Через десять минут Митрич шел уже городом с полным карманом огарков, весело улыбаясь и торжествуя.

Ему нужно было зайти еще к Павлу Сергеевичу, переселенческому чиновнику, поздравить с праздником, где он рассчитывал отдохнуть, а если угостят, то и выпить стаканчик водки. Но чиновник был занят; не повидав Митрича, он велел сказать ему «спасибо» и выслал полтинник.

«Ну, теперь ладно! — весело думал Митрич. — Теперь пускай говорит баба, что хочет, а уж потеху я сделаю ребятишкам! Теперь, баба, шабаш!»

Вернувшись домой, он ни слова не сказал жене, а только посмеивался молча да придумывал, когда и как все устроить.

«Восемь детей, — рассуждал Митрич, загибая на руках корявые пальцы, стало быть, восемь конфет…»

Вынув полученную монету, Митрич поглядел на нее и что-то сообразил.

— Ладно, баба! — подумал он вслух. — Ты у меня посмотришь! — и, засмеявшись, пошел навестить детей.

Войдя в барак, Митрич огляделся и весело проговорил:

— Ну, публика, здравствуй. С праздником!

В ответ раздались дружные детские голоса, и Митрич, сам не зная чему радуясь, растрогался.

— Ах вы, публика-публика!.. — шептал он, утирая глаза и улыбаясь. — Ах вы, публика этакая!

На душе у него было и грустно и радостно. И дети глядели на него тоже не то с радостью, не то с грустью.

IV

Был ясный морозный полдень.

С топором за поясом, в тулупе и шапке, надвинутой по самые брови, возвращался Митрич из леса, таща на плече елку. И елка, и рукавицы, и валенки были запушены снегом, и борода Митрича заиндевела, и усы замерзли, но сам он шел ровным, солдатским шагом, махая по-солдатски свободной рукой. Ему было весело, хотя он и устал.

Утром он ходил в город, чтобы купить для детей конфет, а для себя водки и колбасы, до которой был страстный охотник, но покупал ее редко и ел только по праздникам.

Не сказываясь жене, Митрич принес елку прямо в сарай и топором заострил конец; потом приладил ее, чтобы стояла, и, когда все было готово, потащил ее к детям.

— Ну, публика, теперь смирно! — говорил он, устанавливая елку. — Вот маленько оттает, тогда помогайте!

Дети глядели и не понимали, что такое делает Митрич, а тот все прилаживал да приговаривал:

— Что? Тесно стало?.. Небось думаешь, публика, что Митрич с ума сошел, а? Зачем, мол, тесноту делает?.. Ну, ну, публика, не сердись! Тесно не будет!..

Когда елка согрелась, в комнате запахло свежестью и смолой. Детские лица, печальные и задумчивые, внезапно повеселели… Еще никто не понимал, что делает старик, но все уже предчувствовали удовольствие, и Митрич весело поглядывал на устремленные на него со всех сторон глаза.

Затем он принес огарки и начал привязывать их нитками.

— Ну-ка, ты, кавалер! — обратился он к мальчику, стоя на табуретке. Давай-ка сюда свечку… Вот так! Ты мне подавай, а я буду привязывать.

— И я! И я! — послышались голоса.

— Ну и ты, — согласился Митрич. — Один держи свечки, другой нитки, третий давай одно, четвертый другое…

А ты, Марфуша, гляди на нас, и вы все глядите… Вот мы, значит, все и будем при деле. Правильно?

Кроме свечей, на елку повесили восемь конфет, зацепив за нижние сучки. Однако, поглядывая на них, Митрич покачал головой и вслух подумал:

— А ведь… жидко, публика?

  • Он молча постоял перед елкой, вздохнул и опять сказал:
  • — Жидко, братцы!
  • Но, как ни увлекался Митрич своей затеей, однако повесить на елку, кроме восьми конфет, он ничего не мог.

— Гм! — рассуждал он, бродя по двору. — Что бы это придумать?..

Вдруг ему пришла такая мысль, что он даже остановился.

— А что? — сказал он себе. — Правильно будет или нет?..

Закурив трубочку, Митрич опять задался вопросом:

правильно или нет?.. Выходило как будто «правильно»…

— Детишки они малые… ничего не смыслят, — рассуждал старик. — Ну, стало быть, будем мы их забавлять…

А сами-то? Небось и сами захотим позабавиться?.. Да и бабу надо попотчевать!

И не долго думая Митрич решился. Хотя он очень любил колбасу и дорожил всяким кусочком, но желание угостить на славу пересилило все его соображения.

— Ладно!.. Отрежу всякому по кружочку и повешу на ниточке. И хлебца по ломтику отрежу, и тоже на елку.

А для себя повешу бутылочку!.. И себе налью, и бабу угощу, и сироткам будет лакомство! Ай да Митрич! — весело воскликнул старик, хлопнув себя обеими руками по бедрам. — Ай да затейник!

V

Как только стемнело, елку зажгли. Запахло топленым воском, смолою и зеленью. Всегда угрюмые и задумчивые, дети радостно закричали, глядя на огоньки.

Глаза их оживились, личики зарумянились, и, когда Митрич велел им плясать вокруг елки, они, схватившись за руки, заскакали и зашумели. Смех, крики и говор оживили в первый раз эту мрачную комнату, где из года в год слышались только жалобы да слезы.

Даже Аграфена в удивлении всплескивала руками, а Митрич, ликуя от всего сердца, прихлопывал в ладоши да покрикивал:

— Правильно, публика!.. Правильно!

  1. Затем он взял гармонику и, наигрывая на все лады, подпевал:
  2. Живы были мужики,
  3. Росли грибы-рыжики,
  4. Хорошо, хорошо,
  5. Хорошо-ста, хорошо!

— Ну, баба, теперь закусим! — сказал Митрич, кладя гармонику. Публика, смирно!..

Любуясь елкой, он улыбался и, подперев руками бока, глядел то на кусочки хлеба, висевшие на нитках, то на детей, то на кружки колбасы, и наконец, скомандовал:

— Публика! Подходи в очередь!

Снимая с елки по куску хлеба и колбасы, Митрич оделил всех детей, затем снял бутылку и вместе с Аграфеной выпил по рюмочке.

— Каков, баба, я-то? — спрашивал он, указывая на детей. — Погляди, ведь жуют сиротки-то! Жуют! Погляди, баба! Радуйся!

  • Затем опять взял гармонику и, позабыв свою старость, вместе с детьми пустился плясать, наигрывая и подпевая:
  • Хорошо, хорошо,
  • Хорошо-ста, хорошо!

Дети прыгали, весело визжали и кружились, и Митрич не отставал от них. Душа его переполнилась такою радостью, что он не помнил, бывал ли еще когда-нибудь в его жизни этакий праздник.

— Публика! — воскликнул он, наконец. — Свечи догорают… Берите сами себе по конфетке, да и спать пора!

Дети радостно закричали и бросились к елке, а Митрич, умилившись чуть не до слез, шепнул Аграфене:

— Хорошо, баба!.. Прямо можно сказать правильно!..

  1. Это был единственный светлый праздник в жизни переселенческих «божьих детей».
  2. Елку Митрича никто из них не забудет!
  3. 1897

Источник: http://bookre.org/reader?file=174782

Н.Д.Телешов, Елка Митрича: комментируем текст ФИПИ

Этот текст удивительным образом высвечивает пробелы в наших представлениях о России, ее истории и истории литературы.

Советский период, а затем период «перестройки», каждый по-своему, переворачивали устоявшиеся пласты религиозных, культурных и бытовых традиций, привычек, писаных и неписаных законов жизни народа России, и сейчас нам приходится восстанавливать культурно-бытовой контекст литературных сюжетов, заново открывать Россию, как Америку… Рождественский рассказ Н.Д.

Телешова наполнен для нас такими открытиями и этим прекрасен и ценен.Что же делать выпускникам, готовясь к сочинению по этому (или подобному) тексту? Надеюсь, моя публикация будет полезной как некая технологическая инструкция для анализа любого текста.

Шаг 1. Прочесть внимательно комментарий, помещенный за текстом и извлечь из него максимум информации.

*Николай Дмитриевич Телешо́в (1867–1957) – русский советский писатель, поэт, организатор известного кружка московских писателей «Среда» (1899– 1916). Рассказ «Ёлка Митрича» (1897) входит в цикл «Переселенцы», посвящённый большому переселению за Урал, в Сибирь, где крестьянам давали наделы земли.

  1. Характеристика «советский писатель» справедлива по датам и биографиям, но по сути граничит с фактической ошибкой: рассказ написан в 1897 году и принадлежит к особому жанру рождественских (святочных) рассказов  и традиции совсем не советского формата. В советское время жанр продолжал развиваться либо в творчестве «внутренних эмигрантов», напр., Пастернака, Бродского, либо под эгидой новогодних «чудес». Пометим тему рождества красным.
  2. Тема переселенчества как исторического фона данного сюжета заявлена в тексте: (2). Пока педагоги создают необходимый фонд фоновых знаний, ученикам приходится пользоваться минимальными исходными данными.
Читайте также:  Краткое содержание рыбаков каникулы кроша за 2 минуты пересказ сюжета

Н.Д. Телешов пишет о переселении крестьян в Сибирь, которое происходило в  XIX веке с разной интенсивностью, но после реформы 1861 г. (падение крепостного права) поощрялось правительством и стало более или менее организованным.

В тексте ситуация описана в (20)-(26), потом упоминается переселенческий чиновник (28). Надо понять, что процесс переселения был не исключительным бедствием, а постоянным, многолетним, обычным, добровольным движением.

В период войн он стихийно приостанавливался, поэтому мотив лихих времен, бедствий и т.п. надо исключить.

Шаг 2.  Анализируем сильные позиции текста, в данном случае заглавие, зачин и концовку. Они должны задавать основы тематической сетки (нейросети) текста.

Анализ дает однозначный результат: заглавие и зачин недвусмысленно выдвигают на первый план тему рождественских праздников, а концовка подчеркивает правильность чего-то, соответствие каким-то правилам.

Выясняем, каковы были писаные и неписаные правила празднования Рождества во всех христианских странах и в дореволюционной России.

Правила

  1. Это праздник радости по поводу рождения младенца Христа, поэтому непременно надо устраивать веселые, радостные праздники с елкой именно для детей. См. сказку Э. Т. А.

     Гофмана «Щелкунчик и мышиный король» (1816 год), а также балет на основе переложения сказки, сделанного в 1844 году Александром Дюма-отцом. Напомним также, что «Евангелие» — буквально — «благая, радостная весть, благовест».

    1. Важным компонентом события было поклонение волхвов, принесших младенцу Иисусу дары.

        Поэтому неотъемлемый атрибут Рождества —  подарки. И тут суть для нас не столько в символике этих подарков, сколько в традициях дарения. Можно вспомнить «Ночь перед Рождеством» Гоголя, где весь сюжет строится вокруг черевичек-туфелек (как архетипично, не правда ли?).

      Эти туфельки, одни и те же, сыграли роль чудесного подарка кузнеца-художника Вакулы своей прекрасной Оксане, а также подарка-пожертвования матушки-царицы своему простолюдину-подданному по его нижайшей и наивнейшей просьбе.  У человека англоязычной культуры естественна ассоциация с рассказом О.Генри «Дары волхвов», который знаком и русским читателям.

  2. Дети получали подарки, висевшие на елке: пряники, игрушки. Вспомним главу «Елка» из повести В. Катаева «Белеет парус одинокий».
  3. Но еще в допетровские времена, т.е.

    до елок и публичных праздников царь Алексей Михайлович Тишайший, глубоко верующий человек, рано утром в рождественский сочельник делал «тайный выход» в тюрьмы и богадельни, где из собственных рук раздавал милостыню тюремным сидельцам, чтобы у всех был праздник!
    Ради спасения собственной души одаривали деньгами или угощением неимущих, больных, заключенных (так,  заключенным долговой тюрьмы подавали деньги на выкуп), а также находящихся на службе — на карауле, на каком-либо дежурстве…Традиция благотворительности была очень сильна: бабушка автора этих строк в 70-е годы ХХ века пекла пирожки и относила их в больницу, а также солдатам-срочникам, стоявшим на карауле в воинской части.

  4. В конце XIX в. существовала достаточно строгая рождественская традиция чинопочитания: нижестоящий чиновник, служащий должен был прийти с визитом к начальнику и расписаться в специальной книге поздравлений, оставить визитную карточку (с поздравлениями или без) или поздравить лично (в зависимости от чина). В ответ вышестоящий начальник должен был для ближайших накрыть стол, а низших одарить рюмкой водки или денежкой.

Шаг 3. Читаем текст, отмечая смысловые повторы, несущие тот или иной мотив.

Елка Митрича

(1)Был канун рождества

(2)Сторож переселенческого барака, отставной солдат, с серою, как мышиная шерсть, бородою, по имени Семён Дмитриевич, или попросту Митрич, подошёл к жене и весело проговорил:

– (3)Ну, баба, какую я штуку надумал! (4)Я говорю, праздник подходит… (5)И для всех он праздник, все ему радуются… (6)У всякого есть своё: у кого обновка к празднику, у кого пиры пойдут… (7)У тебя, к примеру, комната будет чистая, у меня тоже своё удовольствие: куплю себе колбаски!..

– (8)Так что ж? – равнодушно сказала старуха.

– (9)А то, – вздохнул снова Митрич, – что всем будет праздник как праздник, а вот, говорю, ребятишкам-то, выходит, и нет настоящего праздника… (10)Гляжу я на них – и сердце кровью обливается: эх, думаю, неправильно!.. (11)Известно, сироты… (12)Ни матери, ни отца, ни родных… (13)Нескладно!..

(14)Вот и надумал я вот что: надо ребятишек потешить!.. (15)Видал я много народу… и наших, и всяких видал… (16)Видал, как они к празднику детей любят позабавить. (17)Принесут ёлку, уберут её свечками да гостинцами, а ребятки-то ихние просто даже скачут от радости!..

(18)Лес у нас близко – срублю ёлочку да такую потеху ребятишкам устрою!

(19)Митрич весело подмигнул, чмокнул губами и вышел во двор.

(20)По двору, там и сям, были разбросаны деревянные домики, занесённые снегом, забитые досками. (21)С ранней весны и до глубокой осени через город проходили переселенцы. (22)Их бывало так много, и так они были бедны, что добрые люди выстроили им эти домики, которые сторожил Митрич.

(23)К осени дома освобождались, а к зиме не оставалось уже никого, кроме Митрича и Аграфены да ещё нескольких детей, неизвестно чьих. (24)У этих детей родители либо умерли, либо ушли неизвестно куда. (25)Всех таких детей набралось у Митрича в эту зиму восемь человек.

(26)Он поселил их всех вместе в один домик, где и собирался нынче устроить праздник.

(27)Прежде всего Митрич отправился к церковному старосте, чтобы выпросить огарков церковных свечек для украшения ёлки. (28)Потом он пошёл к переселенческому чиновнику. (29)Но чиновник был занят; не повидав Митрича, он велел сказать ему «спасибо» и выслал полтинник.

(30)Вернувшись домой, Митрич ни слова не сказал жене, а только посмеивался молча да, поглядывая на монету, придумывал, когда и как всё устроить.

(31)«Восемь детей, – рассуждал Митрич, загибая на руках корявые пальцы, – стало быть, восемь конфет…»

(32)…Был ясный морозный полдень. (33)С топором за поясом, в тулупе и шапке возвращался Митрич из леса, таща на плече ёлку. (34)Ему было весело, хотя он и устал. (35)Утром он ходил в город, чтобы купить для детей конфет, а для себя с женой – колбасы, до которой был страстный охотник, но покупал её редко и ел только по праздникам.

(36)Митрич принёс ёлку, топором заострил конец; потом приладил её, чтобы стояла, и, когда всё было готово, потащил её к детям в барак.

(37)Когда ёлка согрелась, в комнате запахло свежестью и смолой. (38)Детские лица, печальные и задумчивые, внезапно повеселели… (39)Ещё никто не понимал, что делает старик, но все уже предчувствовали удовольствие, и Митрич весело поглядывал на устремлённые на него со всех сторон глаза.

(40)Когда свечки и конфеты были уже на ёлке, Митрич задумался: убранство было скудным. (41)Как ни увлекался он своей затеей, однако повесить на ёлку, кроме восьми конфет, он ничего не мог.

(42)Вдруг ему пришла такая мысль, что он даже остановился. (43)Хотя он очень любил колбасу и дорожил всяким кусочком, но желание угостить на славу пересилило все его соображения:

– (44)Отрежу всякому по кружочку и повешу на ниточке. (45)И хлебца по ломтику, и тоже на ёлку.

(46)Как только стемнело, ёлку зажгли. (47)Запахло топлёным воском, смолою и зеленью. (48)Всегда угрюмые и задумчивые, дети радостно закричали, глядя на огоньки. (49)Глаза их оживились, личики зарумянились.

(50)Смех, крики и говор оживили в первый раз эту мрачную комнату, где из года в год слышались только жалобы да слёзы. (51)Даже Аграфена в удивлении всплёскивала руками, а Митрич, ликуя от всего сердца, прихлопывал в ладоши.

(52)Любуясь ёлкой, веселящимися детьми, он улыбался. (53)А потом скомандовал:

– (54)Публика! (55)Подходи! (56)Снимая с ёлки по куску хлеба и колбасы, Митрич оделил всех детей, затем снял себе и Аграфене.

– (57)Погляди, ведь жуют сиротки-то! (58)Погляди, жуют! (59)Погляди! (60)Радуйся! – кричал он. (61)А после Митрич взял гармонику и, позабыв свою старость, вместе с детьми пустился плясать.

(62)Дети прыгали, весело визжали и кружились, и Митрич не отставал от них. (63)Душа его переполнилась такою радостью, что он не помнил, бывал ли ещё когда-нибудь в его жизни этакий праздник.

– (64)Публика! – воскликнул он наконец. – (65)Свечи догорают. (66)Берите сами себе по конфетке, да и спать пора!

(67)Дети радостно закричали и бросились к ёлке, а Митрич, умилившись чуть не до слёз, шепнул Аграфене:

– (68)Хорошо!.. (69)Прямо можно сказать: правильно!

Тема 1.

Совершенно очевидно, что наибольшее место в тексте занимает тема Рождества: предложения (1), (4-7), (9), (14), (16-18), (26), 27-29, и от 31 до самого конца. Тема Рождества включает ряд аспектов.

  1. Радость.
  2. Праздник для детей, елка.
  3. Подарки в связи с темой поклонения волхвов.
  4. Правила празднования Рождества. И здесь следует пояснить некоторые моменты, которых современные читатели, как правило, не замечают.

Во-первых, это мотив благотворительности, неразрывно связанный с темой Рождества и неуклонно проводимый писателем. В предложениях 20-22 говорится о домах, построенных для переселенцев «добрыми людьми», т.е.

благотворителями, причем создается впечатление, что эта ситуация в порядке вещей: построены дома, люди в них останавливаются, кто-то нанял сторожа, кто-то содержит, пусть и впроголодь, без конфет, осиротевших детей.

И это все правильно, по правилам, по обычаю.

Во-вторых, поход к чиновнику. Тут все поступки объясняются неписаными правилами Рождества: Митрич, зная правила, идет к чиновнику и предполагает результат — чиновник должен ему «подарить-подать» в ответ на поздравление. Чиновник, думая, что Митрич пришел его поздравить и действуя тоже по правилам, так и поступает. Они оба действуют правильно и не напоказ.

Иначе говоря, все тут добры и делают все правильно: неизвестные добрые люди, чиновник и Митрич. Но необыкновенную радость испытывает только Митрич, который, не удержавшись,  отдает детям и свою любимую, вожделенную колбасу, единственное свое праздничное лакомство.

И тут всплывает основная идея и, если угодно, основная проблема текста. Я назвала бы ее «Радость дарящего».

Эта радость возникает не только из доброго, правильного поступка, но и из того чувства, которое заставило Митрича отдать больше, чем должно, отдать и свое, самое ценное и желанное.

Предложения 68-69 содержат утверждение, что именно такое и только такое пожертвование соответствует канону и духу Рождества.

Конечно, можно вспомнить рождественские рассказы А.П. Чехова о рождественских визитах чиновников, рассказы Ф.М. Достоевского и сказки Э.Т.А.

Гофмана о несчастных бедных детях, но все же тема радости дарящего, проблема дарения по правилам или  от души представляется центральной.

Однако ученики не знают правил и поэтому не смогут сопоставить Митрича, дарящего от души,   с чиновником, который, даря подчиненному по правилам, оплатил и конфеты, и колбасу, но никакой радости от этого не испытал.

Рассуждения Д.С. Лихачева о духовной культуре (Письмо 24) помогут аргументировать рассуждения ученика:

«Ведь мы говорим «от всей души», или «мне это нужно для души», или «сделано с душой». Вот так! Все, что сделано с душой, идет от души, нужно нам для души, – это и есть «духовная культура».

Чем больше человек окружен этой духовной культурой, погружен в нее, тем он счастливее, тем ему интереснее жить, жизнь приобретает для него содержательность. А в чисто формальном отношении к работе, к учению, к товарищам и знакомым, к музыке, к искусству нет этой «духовной культуры».

Это и есть «бездуховность» – жизнь механизма, ничего не чувствующего, неспособного любить, жертвовать собой, иметь нравственные и эстетические идеалы.

…………………………………..

Давайте будем людьми счастливыми, то есть имеющими привязанности, любящими глубоко и серьезно что-то значительное, умеющими жертвовать собой ради любимого дела и любимых людей. Люди, не имеющие всего этого, – несчастные, живущие скучной жизнью, растворяющие себя в пустом приобретательстве или мелких, низменных «скоропортящихся» наслаждениях.

Источник: https://lisovitskaya.wordpress.com/2018/06/19/n-d-teleshov-elka-mitricha-kommentiruem-tekst-fipi/

Ссылка на основную публикацию
Adblock
detector