Краткое содержание тынянов смерть вазир-мухтара за 2 минуты пересказ сюжета

  1. По стихам узнаешь думы. По страданию — талант.***Лишь бы веровать, что где-то, через лета и гранитСтих российского поэта чье-то сердце сохранит.

    А.Градский.

    Выше и чище этой прозы давно не встречалось мне в русской литературе.Роман — история, роман — ассоциации, роман — трагедия, роман-намек.

    История русская, история гибели дипломата Грибоедова.Ой, зря М.Л. Гаспаров так опрометчиво заявил о Тынянове, что он «садистически переиначивал историю».Зря. Количество его горячих почитателей и читателей сократилось ровно на одну единицу.Писал Ю.Н.

    Тынянов не учебник истории — писал он историю человека и поэта,который волей обстоятельств и по собственному желанию служит государству,которое никогда не бывало честным по отношению к людям честным и достойным.История эта — история предательства.

    Последние части читать невозможно — разрывается сердце: еще и Грибоедов…

А его успеваешь полюбить, понять, найти параллели и сходства не только с любимыми героями,но и с любимыми людьми, близкими и не очень.Тут, как с человеками: твой — не твой, свой — чужой.Тыняновский Грибоедов попал в точку — свой, понятный, близкий.И не высокий привычный идеал, и диалог с совестью более чем красноречив,

а вот поди же — читаешь, как о родном.

И вот перед ним встала совесть, и он начал разговаривать со своей совестью, как с человеком.***– Зачем ты бросил свое детство, что вышло из твоей науки, из твоей деятельности?***– Может быть, ты ошибся в чем-нибудь?– Зачем же ты женился на девочке, на дитяти, и бросил ее. Она мучается теперь беременностью и ждет тебя.– …

Нужно больше добродушия, милый, и даже в чиновничьем положении.– Но ведь у меня в словесности большой неуспех, – сказал неохотно Грибоедов, – все-таки Восток…– Может быть, нужна была прямо русская одежда, кусок земли. Ты не любишь людей, стало быть, приносишь им вред. Подумай.– Ты что-то позабыл с самого детства. Твои шуточки с Мальцовым! Ты ошибся.

Может быть, ты не автор и не политик?– Что же я такое? – усмехнулся Грибоедов.

– Может быть, ты убежишь, скроешься? Ничего, что скажут: неуспех. Ты можешь выдать евнуха, ты можешь начать новую жизнь, получишь назначение.

– Да мимо идет меня чаша эта.

Выбор сделан. И выбор сделал его человеком.А о предательстве — читаешь с отвращением и тоской: «Да мимо идет меня чаша эта.»

И язык. За каждой строчкой — жизнь, многомерная, яркая. Каждая строчка выворачивает душу — врачует редко. И тем спасает, верно.

И только один парадокс.Читать надо в детстве. А в детстве — еще не понять. А в юности — не читают. А в молодости — уже не знают. А к старости — поздно, друг мой, поздно. Выбор сделан.

  • Редкий случай, когда аудиокнига совсем не пошла. Начитка, возможно, и не блестящая (Вячеслав Герасимов — на любителя), но дело даже не в этом, а в том, что эту книгу воспринимать со слуха совершенно невозможно.

    Да и читать ее с непривычки тоже невыразимо тяжело — у меня ушел месяц, маленькими порциями, с поиском огромного количества незнакомых слов в словаре, с перечитыванием отдельных отрывков, чтобы наконец вчитаться и понять.

    Потому что язык, построение фраз, использование слов и всевозможных художественных приемов довольно непривычны для читателя XXI века, хотя Юрий Тынянов написал роман «Смерть Вазир-Мухтара» относительно «недавно», в 1928 году. Видно, что писал профессиональный литературовед и филолог. Поэзия в прозе, замешанная на архаичной стилизации.

    На самом деле, это потрясающе, каждая фраза — как драгоценный камень, но непрофессиональному ювелиру читателю оценить такой стиль невероятно сложно, приходится каждую фразу-драгоценность внимательно рассматривать со всех сторон и все равно получается составить только дилетантское мнение, а часто не удается и этого — ничего не понятно.

    В романе идет речь о последнем годе жизни А.С. Грибоедова: о его приезде в Петербург с Туркманчайским мирным договором, о назначении полномочным министром в Персию, о женитьбе на Нине Чавчавадзе, об отъезде в Персию и о гибели от рук исламских фанатиков.

    Заканчивается книга приездом внука персидского шаха Хозрева-Мирзы в Санкт-Петербург, благодаря чему «инцидент» с убийством русской посольской миссии был предан забвению. Я бы не назвала эту книгу биографичной или тем более историчной.

    Все исторические персонажи выглядят как эскизы художника, сделавшего несколько довольно произвольных, хоть и точных мазков кистью: сходство с оригиналом угадывается, и все же эти наброски столь же далеки от оригинала, как, к примеру, картины импрессионистов (то же самое можно сказать и об авторском описании Москвы, Санкт-Петербурга, Грузии, Ирана). Поэтому, наверное, каждый видит в нарисованной писателем картине что-то свое, получается, что стилистическая сложность дает удивительную свободу воображения читателю.

  • Говорят, что политика — вторая древнейшая профессия. Но я пришел к выводу, что у нее гораздо больше общего с первой.© Рональд Рейган

    Тынянов пишет не о вундеркинде Сашеньке, в шестилетнем возрасте владевшем тремя иностранными языками (а в юности — шестью), получившем в Университете звание кандидата за три года.

    И не о дерзком корнете Грибоедове, любимце дам, въезжавшем на балы верхом на коне. И даже не о желчном, остроумном, высокомерном авторе революционного литературно-театрального шедевра.

    Не о талантливом пианисте, написавшем два прелестнейших меланхоличных вальса. Не о ровеснике и друге декабристов.

    Он пишет об утомленном, грустном, разочарованном чиновнике. Блистательном все же, но тяжело обремененном умом и совестью.

    О человеке в состоянии сингулярности — гигантской духовно-интеллектуальной массе при нулевом пространстве для ее воплощения.

    «Усталость — это сила, с которой необходимо считаться» — любил повторять Чехов, и это как нельзя больше подходит к случаю «цепью угрюмых должностей опутанного неразрывно» Александра.

    Премудрость! вот урок ее:Чужих законов несть ярмо,Свободу схоронить в могилуИ веру в собственную силу,

    В отвагу, дружбу, честь, любовь…

    Излить такую горечь в стихах — значит признать поражение. В тридцать два года ворочать судьбами империй — и иметь внутри настолько черную бездну, по мне — стезя гордая и страшная одновременно. Грибоедов оказался в самом эпицентре политической феерии, и она вначале увлекла его, затем захватила и утопила.

    На самом деле, на тот момент не было ничего более важного стратегически, чем Восток — это было поле битвы орла и бульдога. И Британская империя пустила в ход весь свой арсенал силы и хитрости, чтобы не допустить равновесия страха.

    Эта подсечка окончилась бесславно и неожиданно (за русскую кровь, как известно, заплатили огромным алмазом) — в отличие от более удачной вражеской авантюры 1917-го.

    Читайте также:  Краткое содержание тургенев отцы и дети за 2 минуты пересказ сюжета

    А в жерновах бездушной мельницы погибло светлое дарование. Мышье государство прожевало и выплюнуло.

    Из последнего письма А.С. к жене: «Бесценный друг мой, жаль мне тебя, грустно без тебя как нельзя больше. Теперь я истинно чувствую, что значит любить. Прежде расставался со многими, к которым тоже крепко был привязан, но день, два, неделя — и тоска исчезала, теперь, чем далее от тебя, тем хуже. Потерпим еще несколько, ангел мой, и будем молиться Богу, чтобы нам после того никогда более не разлучаться…»24 декабря 1828 года

    30 января года 1829-го грязный снег на улицах Тегерана смешался с кровью. Исступленная толпа с бесовским улюлюканьем носила по городу шесты с отрубленными головами гяуров. Обезображенные тела валялись неприкаянной грудой во дворе посольства. Так Грибоедов открыл череду поэтов России, не обретших могилы. Потом была Цветаева, был Мандельштам…

    Белый снег стал красно-черным. И красно-черной стала судьба несчастной Нины, чье дитя скончалось, не прожив и дня, оставляя безутешную матушку-вдову в полном одиночестве траурных кружев.

  • Источник: https://MyBook.ru/author/yurij-nikolaevich-tynyanov/smert-vazir-muhtara/

    Краткие содержания произведений — тынянов ю.н. — смерть вазир-мухтара

    тынянов ю.н. — смерть вазир-мухтара

    14 марта 1828 г. пушечным выстрелом с Петропавловской крепости жители столицы были извещены о заключении мира с Персией. Трактат о мире привезен из главной квартиры российской армии в Тегеране коллежским советником Грибоедовым. На приеме у императора Грибоедову вручают орден Анны второй степени с алмазами и четыре тысячи червонцев, которые он тут же отдает своей матери Настасье Федоровне, эгоистичной мотовке. Грибоедов безразличен к происходящему, он сух и «желт, как лимон». Чужой для всех, он поддерживает дружбу лишь с «самым забавным из всей литературной сволочи» Фаддеем Булгариным, что не мешает ему, впрочем, завести любовную связь с женой Фаддея — Леночкой.

    Грибоедов разработал проект преобразования Закавказья не силой оружия, а экономическим путем, предложил создать там единое общество производителей -капиталистов. Он ищет поддержки у министра иностранных дел Нессельроде и директора департамента Родофиникина.

    К Родофиникину в то же самое время успевает наведаться доктор Макниль, член английской миссии в Тебризе, ведущий свои интриги в Персии. Через Макниля Грибоедову передается письмо от Самсон-хана — в прошлом вахмистра Самсона Макинцева, принявшего в плену мусульманство и возглавившего русский батальон, участвовавший в войне на стороне персов.

    Самсон-хан вместе с другими «добровольными пленными» не желает возвращаться на «бывшую родину».

    После аудиенции у Николая I Грибоедов назначается полномочным министром России в Персии и возводится в чин статского советника. Проект же его спрятан в долгий ящик. На обеде у Булгарина Грибоедов читает отрывки из своей новой трагедии, беседует с Пушкиным.

    Быстрый и удачливый Пушкин, несмотря на свою доброжелательность, вызывает в Грибоедове раздражение. С чувством обиды покидает поэт-дипломат Петербург, понимая, что, поручив ему получить с персов контрибуцию («куруры»), власть отправляет его «на съедение».

    Грибоедова повсюду сопровождает слуга Сашка, Александр Грибов. В Екатеринограде к ним присоединяется назначенный Грибоедову в секретари Мальцов и доктор Аделунг. В Тифлисе Грибоедов встречается со своей невестой Ниной Чавчавадзе, получает благословение на брак от ее родителей.

    В это время сюда приходит с трофеями из Персии сводный гвардейский полк, в составе которого немало участников восстания на Сенатской площади в 1825 г.

    Двое офицеров говорят о Грибоедове, которого они видели на террасе «в позлащенном мундире», и один из них осуждает автора «Горя от ума», дошедшего, по его мнению, «до степеней известных».

    На Кавказе Грибоедов посещает главнокомандующего графа Паскевича, который передает грибоедовский проект на отзыв ссыльному декабристу Бурцеву.

    Но, увы, этот либерал отнюдь не поддерживает своего былого единомышленника: «По той причине, что вы новую аристокрацию денежную создать хотите я буду всемерно проект ваш губить». Грибоедов переносит тяжелую лихорадку, а затем получает высочайшее повеление покинуть Тифлис.

    Он венчается с Ниной и вместе с ней отбывает в Персию, где его отныне будут в соответствии с высоким чином именовать Вазир-Мухтаром.

    Приступив к новой должности, Грибоедов сталкивается с серьезными трудностями. Разоренные войной персы не в состоянии выплачивать куруры. Терпящий на Кавказе неудачи Паскевич требует вывода из Персии русских подданных. Оставив Нину в Тебризе, Грибоедов едет в Тегеран, где представляется персидскому шаху.

    Живя в прекрасном доме, подобающем его званию, Вазир-Мухтар все сильнее ощущает одиночество и тревогу. Слугу Сашку жестоко избивают на базаре. Грибоедов дает приют двум женщинам с Кавказа, некогда похищенным персами и теперь бежавшим из гарема.

    В русском посольстве находит убежище и евнух Ходжа-Мирза-Якуб, армянин по происхождению, бывший российский подданный. Все это вызывает острую неприязнь к Вазир-Мухтару со стороны ревнителей шариата. При молчаливом согласии шаха они объявляют священную войну — «джахат» ненавистному «кяфиру в очках».

    Грибоедов поручает секретарю Мальцеву составить ноту о небезопасности для российских подданных дальнейшего пребывания в Тегеране. В ночь на тридцатое января 1829 г. он ведет разговор «со своей совестью, как с человеком» — о неудачной службе, о «неуспехе» в словесности, об ожидающей его беременной жене.

    Грибоедов готов к смерти и убежден, что честно исполнял свой долг. Он засыпает спокойным и глубоким сном.

    К дому Вазир-Мухтара приближается зловещая и шумная толпа: муллы, кузнецы, торговцы, воры с отрубленными руками. Грибоедов командует казаками, но оборону удается держать недолго. Озверевшие фанатики убивают Ходжу-Мирзу-Якуба, Сашку, доктора Аделунга. Только трусливому секретарю Мальцеву удается уцелеть, подкупив персиянских стражников и спрятавшись в свернутом ковре.

    Читайте также:  Краткое содержание сартр мухи за 2 минуты пересказ сюжета

    Вазир-Мухтар растерзан людьми, считающими его виноватым в войнах, голоде, притеснениях, неурожае. Голову его насаживают на шест, тело три дня волочат по улицам Тегерана, а потом бросают в выгребную яму. У Нины в это время в Тифлисе рождается мертвый ребенок.

    В Петербург приезжает для улаживания инцидента принц Хозрев-Мирза с драгоценным бриллиантом Надир-Шах в подарок императору. Злополучное тегеранское происшествие предано вечному забвению. Русское правительство требует лишь выдать тело Вазир-Мухтара.

    «Грибоеда» ищут в канаве среди трупов, находят тело однорукого человека, прикладывают руку с перстнем. «Получился Грибоед». В простом дощатом ящике тело везут на арбе в Тифлис. По дороге арбу встречает верховой в картузе и черной бурке — это Пушкин.

    «Что везете?» — «Грибоеда».

    См. также:

    Другой Автор Повесть Временных Лет, Тынянов Ю Н Подпоручик Киже, Булат Окуджава Бедный Авросимов, Бестужев-марлинскийаа Аммалат_бек, Бесстужев-марлинский Аа Аммалат-бек, Беляев А Р Мистер Смех

    Источник: http://www.terminy.info/literature/summary-of-works/tynyanov-yu-n-smert-vazir-muhtara

    Ю. Тынянов «Смерть Вазир-Мухтара»

    Выписки из произведений по списку литературы.

    -Бунт и женщины были сладострастием стихов и даже слов обыденного разговора. Отсюда же шла и смерть, от бунта и женщин.

    Людей, умиравших раньше своего века, смерть застигала внезапно, как любовь, как дождь.

    -Туркменчайский мир в Петербург и мог только проездом остановиться дня на два в Москве, но маменька надулась вчера, когда Александр сказал, что утром едет, — он мог бы еще задержаться на день в Москве. Он и задержался. Она смотрела на сына в этот раз по-особому.

    • — Все эти безостановочные дни, что он в какой-то лихорадке стяжания торговался с персами из-за каждого клока земли в договоре, что он мчался сюда с этим договором, имевшим уже свою кличку: Туркменчайский, — чтобы везти его сразу же, без промедления, в Петербург, — он двигался по всем направлениям, расточал любезность, ловкость, он хитрил, скрывал, был умен и даже не задумывался над этим всем, так уж шло.
    • -Грибоедова Леночка, видимо, уважала, и ни одного резкого слова вроде «Canaille» (1) или «Wьstling» (2) не было сказано, хотя Леночка была зла как черт и топала ножкой.
    • -Опытные путешественники советуют не брать с собою в такое путешествие более одной мысли, и то самой второстепенной.

    — Сонечка выросла, стала походить на свою маму, покойную княжну Юстиниани, и вышла замуж за полковника Муравьева. Полковник был немолод, тучен, ворчлив, но основательность характера сразу растаяла у него в каком-то темном углу, и он стал звать Прасковью Николаевну: маменька. Изредка он опоминался и ворчал.

    — Солдаты! Вы имели случай изгладить пятно минутного своего заблуждения и запечатлеть верность свою к законной власти, проливая кровь при первом военном действии!

    Они были в запыленных сапогах, с лицами землистыми, по цвету столь непохожими на лицо генерала, будто они и генерал принадлежали к разным нациям.

    -К забору, прямо против Нининой светелки, прижалась какая-то тень. Грибоедов рассмотрел пышный галстук. Молодой асессор смотрел на Нинино окно.

    Грибоедов рассердился. Он хотел подойти к асессору и прогнать его, сказать, что это неприлично. Асессор его не замечал. Но, увидев асессорово лицо, Грибоедов остановился.

    Это было человеческое лицо невысокого пошиба, с усиками и баками, но оно так тянулось к свету в окошке, так забыло о самом себе, что Грибоедов сам стал смотреть в Нинино окошко.

    Там мелькали иногда: лоб, волосы, видны были движущиеся руки, но всего лица, всей фигуры не было видно. Нина в окно не посмотрела ни разу, она была чем-то занята.

    — Скука была везде. Государства строились и уставлялись, как комнаты, чтобы заполнить скуку. Войны возникали из-за нее и театральные представления. Люди дрались на дуэлях, сводничали и клеветали, все из-за нее, из-за скуки.

    — В самом Казвине мистер Рустам-бек насильно отнимал у сеида русскую армянку, у которой от сеида было уже двое детей и которая громко плакала и не хотела переходить к русским.

    Мистер Грибоедов, узнав об этом, тотчас велел ее отпустить. Едет он бешено быстро и загоняет лошадей. «Снег здесь глубокий, дороги отвратительны, и не знаю, дорогой доктор, когда смогу к вам приехать.

    Может быть, удастся выехать через неделю».

    — Очень хорошо, — сказал доктор Макниль, дочитав, — можете ехать и не ехать.

    — Когда Самсон узнал, что Грибоедов добивается дестхата о его выдаче, он никому ничего не сказал. Он подтянулся только, подвязался покрепче и пошел для чего-то осматривать свой дом.

    — «Что везете?» — вспомнил он.

    — «Грибоеда».

    Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском:

    Источник: https://studopedia.ru/12_44259_yu-tinyanov-smert-vazir-muhtara.html

    Смерть Вазир-Мухтара

    Юрий Тынянов

    Смерть Вазир-Мухтара

    • Взгляни на лик холодный сей,
    • Взгляни: в нем жизни нет;
    • Но как на нем былых страстей
    • Еще заметен след!
    1. Так ярый ток, оледенев,
    2. Над бездною висит,
    3. Утратив прежний грозный рев,
    4. Храня движенья вид.

    Евгений

    Баратынский

    На очень холодной площади в декабре месяце тысяча восемьсот двадцать пятого года перестали существовать люди двадцатых годов с их прыгающей походкой. Время вдруг переломилось; раздался хруст костей у Михайловского манежа – восставшие бежали по телам товарищей – это пытали время, был «большой застенок» (так говорили в эпоху Петра).

    Лица удивительной немоты появились сразу, тут же на площади, лица, тянущиеся лосинами щек, готовые лопнуть жилами. Жилы были жандармскими кантами северной небесной голубизны, и остзейская немота Бенкендорфа стала небом Петербурга.

    Тогда начали мерить числом и мерой, судить порхающих отцов; отцы были осуждены на казнь и бесславную жизнь.

    Случайный путешественник-француз, пораженный устройством русского механизма, писал о нем: «империя каталогов», и добавлял: «блестящих».

    Отцы пригнулись, дети зашевелились, отцы стали бояться детей, уважать их, стали заискивать. У них были по ночам угрызения, тяжелые всхлипы. Они называли это «совестью» и «воспоминанием».

    И были пустоты.

    За пустотами мало кто разглядел, что кровь отлила от порхающих, как шпага ломких, отцов, что кровь века переместилась.

    Дети были моложе отцов всего на два, на три года. Руками рабов и завоеванных пленных, суетясь, дорожась (но не прыгая), они завинтили пустой Бенкендорфов механизм и пустили винт фабрикой и заводом. В тридцатых годах запахло Америкой, ост-индским дымом.

    Чем была политика для отцов?

    «Что такое тайное общество? Мы ходили в Париже к девчонкам, здесь пойдем на Медведя»– так говорил декабрист Лунин.

    Он не был легкомыслен, он дразнил потом Николая из Сибири письмами и проектами, написанными издевательски ясным почерком; тростью он дразнил медведя – он был легок.

    Бунт и женщины были сладострастием стихов и даже слов обыденного разговора. Отсюда же шла и смерть, от бунта и женщин.

    • Людей, умиравших раньше своего века, смерть застигала внезапно, как любовь, как дождь.
    • «Он схватил за руку испуганного доктора и просил настоятельно помощи, громко требуя и крича на него: „Да понимаешь ли, мой друг, что я жить хочу, жить хочу!“
    • Так умирал Ермолов, законсервированный Николаем в банку полководец двадцатых годов.
    • И врач, сдавленный его рукой, упал в обморок.

    Они узнавали друг друга потом в толпе тридцатых годов, люди двадцатых, – у них был такой «масонский знак», взгляд такой и в особенности усмешка, которой другие не понимали. Усмешка была почти детская.

    Кругом они слышали другие слова, они всеми силами бились над таким словом, как «камер-юнкер» или «аренда», и тоже их не понимали. Они жизнью расплачивались иногда за незнакомство со словарем своих детей и младших братьев. Легко умирать за «девчонок» или за «тайное общество», за «камер-юнкера» лечь тяжелее.

    Людям двадцатых годов досталась тяжелая смерть, потому что век умер раньше их.

    У них было в тридцатых годах верное чутье, когда человеку умереть. Они, как псы, выбирали для смерти угол поудобнее. И уже не требовали перед смертью ни любви, ни дружбы.

    Что дружба? Что любовь?

    Дружбу они обронили где-то в предыдущем десятилетии, и от нее осталась только привычка писать письма да ходатайствовать за виноватых друзей – кстати, тогда виноватых было много. Они писали друг другу длинные сентиментальные письма и обманывали друг друга, как раньше обманывали женщин.

    Над женщинами в двадцатых годах шутили и вовсе не делали тайн из любви. Иногда только дрались или умирали с таким видом, как будто говорили: «Завтра побывать у Истоминой». Был такой термин у эпохи: «сердца раны». Кстати, он вовсе не препятствовал бракам по расчету.

    В тридцатых годах поэты стали писать глупым красавицам. У женщин появились пышные подвязки. Разврат с девчонками двадцатых годов оказался добросовестным и ребяческим, тайные общества показались «сотней прапорщиков».

    1. Благо было тем, кто псами лег в двадцатые годы, молодыми и гордыми псами, со звонкими рыжими собаками!
    2. Как страшна была жизнь превращаемых, жизнь тех из двадцатых годов, у которых перемещалась кровь!
    3. Они чувствовали на себе опыты, направляемые чужой рукой, пальцы которой не дрогнут.
    4. Время бродило.
    5. Всегда в крови бродит время, у каждого периода есть свой вид брожения.
    6. Было в двадцатых годах винное брожение – Пушкин.
    7. Грибоедов был уксусным брожением.
    8. А там – с Лермонтова идет по слову и крови гнилостное брожение, как звон гитары.
    9. Запах самых тонких духов закрепляется на разложении, на отбросе (амбра – отброс морского животного), и самый тонкий запах ближе всего к вони.
    10. Вот – уже в наши дни поэты забыли даже о духах и продают самые отбросы за благоухание.

    В этот день я отодвинул рукой запах духов и отбросов. Старый азиатский уксус лежит в моих венах, и кровь пробирается медленно, как бы сквозь пустоты разоренных империй.

    • Человек небольшого роста, желтый и чопорный, занимает мое воображение.
    • Он лежит неподвижно, глаза его блестят со сна.
    • Он протянул руку за очками, к столику.
    • Он не думает, не говорит.
    • Еще ничего не решено.

    ГЛАВА ПЕРВАЯ

    Шаруль бело из кана ла садык[1].

    Грибоедов. Письмо к Булгарину

    1

    Еще ничего не было решено.

    Он вытянулся на руках, подался корпусом вперед; от этого нос и губы у него вытянулись гусем.

    Странное дело! На юношеской постели, как бы помимо его воли, вернулись разные привычки. Именно по утрам он так потягивался, прислушивался к отчему дому: встала ли маменька? язвит ли уже папеньку? По ошибке влетела догадка: не войдет ли сейчас дядя, опираясь на палку, будить его, ворошить на постели, звать с собою по гостям.

    1. Чего он хлопотал с этой своей палкой?
    2. И он воровато прикрыл ресницы, слегка шмыгнул носом под одеялом.
    3. Конечно, тотчас же опомнился.
    4. Протянул желтую руку к столику, пристроил на нос очки.

    Он спал прекрасно: ему хорошо спалось только на новом месте. Отчий дом оказался сегодня новым местом, он превосходно провел ночь, как на покойном постоялом дворе, зато поутру как бы угорел от тайного запаха, которым недаром полны отчие дома.

    Алексей Федорович Грибоедов, дядя с палкой, умер пять лет назад. Его и зарыли здесь, на Москве.

    • Войти он, стало быть, не мог.
    • Скончался в свое время и папенька.
    • Но все же раздавались отчие звуки.

    Часы перекликались из комнаты в комнату, как петухи, через деревянные стены. У maman в будуаре маятник всегда ходил как бешеный.

    Затем шваркающий звук, и кто-то плевал.

    Значение звука он долго не мог определить.

    Потом затаенный смех (несомненно, женский), шварканье приостановлено и наконец с новой силой вновь началось. Кто-то вполголоса зашикал из дверей, трюхнул жидкий, дрянненький колокольчик – это, безо всякого сомнения, из маменькина будуара. И стало понятно значение шварканья и плеванья, а также смеха: Александр чистил его сапоги, плевал и толкал под бок маменькину девку.

    Александр вообще проявлял в доме за этот последний приезд необыкновенную наглость: он налетел, как персидский разбойник, на господский дом, взял его приступом, он говорил: «мы», брови у него разлетались, ноздри раздувались, белесые глаза стали глупыми. Он был даже величествен.

    Источник: https://lib-king.ru/43438-smert-vazir-muhtara.html

    Ссылка на основную публикацию
    Adblock
    detector