Здесь можно купить и скачать «Борис Пастернак — Детство Люверс» в формате fb2, epub, txt, doc, pdf. Жанр: Русская классическая проза, издательство Детская литература, год 1991. Так же Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги на сайте LibFox.
Ru (ЛибФокс) или прочесть описание и ознакомиться с отзывами.
На Facebook
В Твиттере
В Instagram
В Одноклассниках
Мы Вконтакте
Описание и краткое содержание «Детство Люверс» читать бесплатно онлайн.
- В книгу вошли повести «Детство Люверс», «Охранная грамота» и автобиографический очерк «Люди и положения».
- Авторы комментариев — Пастернак Елена Владимировна, Пастернак Евгений Борисович; художник — Иващенко Петр Васильевич.
- Для старшего возраста.
Пастернак Борис Леонидович
Предисловие
Охранная грамота детства
В одну из своих ранних поэтических книг, «Темы и вариации» (1923), классик русской литературы XX века Борис Леонидович Пастернак (1890–1960) включил стихотворение «Так начинают. Года в два…»:
Так начинают. Года в два
От мамки рвутся в тьму мелодий,
Щебечут, свищут, — а слова
Являются о третьем годе…
Что делать страшной красоте
Присевшей на скамью сирени,
Когда и впрямь не красть детей?
Так возникают подозренья…
Так открываются, паря
Поверх плетней, где быть домам бы,
Внезапные, как вздох, моря.
Так будут начинаться ямбы.
Так в ночи летние, ничком
Упав в овсы с мольбой: исполнься,
Грозят заре твоим зрачком.
Так затевают ссоры с солнцем.
Так начинают жить стихом.
Когда создавались эти стихи, Пастернак давно уже закончил работу над повестью «Детство Люверс» (1918), рассказывающей о взрослении девочки Жени, нервных изломах ее детского мира, о первом пробуждении в ней «маленькой женщины».
А до создания автобиографической прозы «Охранная грамота» (1930) и тем более продолжающего ее очерка «Люди и положения» (1957) было еще далеко.
И все равно стихотворение предсказало грядущее родство этих очень разных произведений — рассказа о девочке с первых лет ее жизни до внезапного трагического повзросления и повествования о поэте — также с младенчества до трагически-просветляющего кризиса в творчестве.
Ибо в нем найдены единственно верные и, при всей их сложности, простые слова для глубинной философии детства, устремленного во взрослый творческий мир, и поэтического творчества, укорененного в детстве.
После этого стихотворения уже не кажутся неожиданными прямые сюжетные переклички между вымышленной повестью и автобиографической прозой, у их героев есть общий «знаменатель» — обостренное чувство тайны, мучительное ощущение «страшной красоты» мира, причастность «тьме мелодий», из которой рождаются слова. Между девочкой и поэтом, «гением и красавицей» (говоря рыцарственным языком самого Пастернака) здесь стоит знак равенства.
Недаром «Детство Люверс» открывается эпизодом, который почти слово в слово повторяет первую строфу стихотворения. Внезапно проснувшаяся Женя с ужасом чувствует: «…нипочем нельзя было определить того, что творилось на том берегу… у того не было названия… Женя расплакалась… Объяснение отца было коротко:
— Это — Мотовилиха…
…Только это ведь и требовалось: узнать, как зовут непонятное, — Мотовилиха».
Слово, явившееся крошечной Жене «о третьем годе», что-то очень важное меняет в ее жизни: «В то утро она вышла из того младенчества, в котором находилась еще ночью…» И точно таким же эпизодом открывается очерк «Люди и положения»: Пастернак вспоминает, как в гости к его отцу, будущему академику живописи Л. О.
Пастернаку, в 1894 году — также «о третьем годе»! — приехал Лев Толстой и состоялся домашний концерт, в котором приняла участие мать будущего поэта, Р. И. Кауфман.
Посреди ночи, вспоминает Пастернак, «я проснулся от сладкой, щемящей муки, в такой мере ранее не испытанной… Эта ночь межевою вехой пролегла между беспамятностью младенчества и моим дальнейшим детством». Полное родство ощущений! Ибо «нормальное» творчество, по Пастернаку, должно питаться запасами детской открытости «тьме мелодий», а «нормальное» детство должно тянуться во взрослый мир, как тянется к солнцу росток.
Но ни то ни другое не дается просто так, само собою. Нетрудно заметить, что настроение в «Так начинают. Года в два…» — тревожно, что обычной безмятежности и умиленной идилличности интонации, с которой принято говорить о детях, здесь нет и в помине.
Напротив — таинственная мука, ночная атмосфера, «тьма мелодий» переполняют стихотворение. Точно так же и повести о девочке Жене и поэте Пастернаке отнюдь не радужны: ребенок и художник живут в «страдательном залоге» и драматические «кривые» их судеб практически совпадают.
И он, и она — все время в борении с собой, все время на переломе, в состоянии перехода от одного призвания к другому.
Как было сказано, мы встречаемся с Женей Люверс в миг, когда она из младенца превращается в девочку. Затем вместе с ней переживаем процесс «прорастания» в девичество. А расстаемся именно тогда, когда она, пережив горечь двух утрат, вдруг ощущает себя взрослой девушкой, «маленькой женщиной», — и детство навсегда покидает ее.
Рассказ о себе и своем поколении Пастернак в «Охранной грамоте» и «Людях и положениях» тоже начинает с эпизода, открывающего в его младенческом сознании новое измерение, — со встречи со Львом Толстым.
Кульминационное ударение сюжета делает на истории своего внезапного разрыва с мечтой всей молодости, философией и разрыва с прежней любовью. А завершает прощанием с Маяковским, другом и оппонентом.
Сплошная цепь утрат — и там и тут, причем самого дорогого, а иначе что бы это были за утраты.
Вторая часть «Детства Люверс» — «Посторонний» — посвящена странной встрече Жени с прихрамывающим незнакомцем, «посторонним». Она случайно замечает его в соседском саду, потом столь же случайно сталкивается с ним в книжной лавке и, сама не зная почему, выделяет его из толпы, начинает думать о нем.
Слово «влюбленность» не произнесено в повести, оно подразумевается, но совершенно не подходит для определения чувства, пробудившегося в Жениной душе! Вообще в художественном мире Пастернака самые важные вещи не принято называть вслух, на них позволено лишь намекать. Ибо то, чему дано имя, перестает быть тайной: вспомним Мотовилиху.
И недаром Женя не хочет вымолвить фамилию постороннего — Цветков, а называет его в третьем лице: «этот». В разговоре о тайне неопределенность точнее прямоты.
Но вот что особенно важно. Незнакомец, едва войдя в Женину жизнь, тут же «выходит» из нее. Жеребец, запряженный в экипаж родителей, «вздыбился, сбил и подмял под себя случайного прохожего» — этим погибшим прохожим и оказался Цветков. Мало того: после пережитого у Жениной мамы начались преждевременные роды и на свет появился мертвый братец Жени Люверс.
Все это от нее пытаются скрыть, отселяют к знакомым Дефендовым, но она догадывается о произошедшем, и тайна смерти, подобно тайне любви, входит в ее сознание также «без слов», намеком. Однако воздействие она оказывает на девочку отнюдь не косвенное. Женя «вдруг почувствовала, что страшно похожа на маму… Чувство это было пронизывающее, острое до стона.
Это было ощущение женщины, изнутри или внутренне видящей свою внешность и прелесть».
В самом начале второй части мы встречаем Женю, читающую Лермонтова. В самом конце мы видим, как «без дальнейших слов Лермонтов был тою же рукой втиснут назад в покосившийся рядок классиков». Вместе с Лермонтовым задвинуто в прошлое и Женино детство, а значит, исчерпан сюжет повести, названной «Детство Люверс».
И вот — неожиданное, но закономерное совпадение. «Посторонний», Цветков, прихрамывает. Пастернак подчеркивает это: «Диких был не один, вслед за ним вышел невысокий человек, который, ступая, старался скрыть, что припадает на ногу».
Теперь откроем «Охранную грамоту», прочитаем в ней рассказ о переломном событии в жизни тринадцатилетнего Пастернака. Переломном и в прямом и в переносном смысле.
«Я не буду описывать в подробностях…», как, «когда я сломал… ногу, в один вечер выбывши из двух будущих войн, и лежал без движенья в гипсе, горели за рекой… знакомые, и юродствовал, трясясь в лихорадке, тоненький сельский набат… Как, скача в ту ночь с врачом из Малоярославца, поседел мой отец при виде клубившегося отблеска… вселявшего убеждение, что это горит близкая ему женщина с тремя детьми…» Лихорадочный ритм фразы, описание, заставляющее вспомнить о люверсовской Мотовилихе… И главное — несомненная связь между образом прихрамывающего Постороннего, погибшего под копытами лошади, и образом прихрамывающего поэта, вышибленного лошадью из седла. Корни случившегося по воле Пастернака с Женей Люверс уходят в его собственное детство, и те потрясения, что выпали на долю героини, были пережиты самим автором. В том же, 1903 году, когда горел за рекою дом и поседел отец, утонул поблизости и студент, спасая воспитанницу пастернаковских знакомых, «и она затем сошла с ума, после нескольких покушений на самоубийство с того же обрыва…». Как воскликнула бы Женя: «И у вас тоже горе? Сколько смертей — и все вдруг!» Только пройдя через трагедию, Пастернак смог состояться и как личность, и как поэт. Естественно, что тот же путь он уготовал для своей героини. Любимой героини.
Конец ознакомительного отрывка
ПОНРАВИЛАСЬ КНИГА?
Эта книга стоит меньше чем чашка кофе! УЗНАТЬ ЦЕНУ
Источник: https://www.libfox.ru/569668-boris-pasternak-detstvo-lyuvers.html
Краткое содержание «Детство Люверс» Пастернака
Женя Люверс родом из Перми, здесь же прошло и ее детство. Летом она с семьей уезжала на дачу, что на берегу Камы. Как-то раз, пробудившись посреди ночи, Женя обнаружила, что с другого берега реки видно огни и странные звуки, из-за чего девочка сильно испугалась и заплакала.
К ней в комнату зашел отец, объяснив дочери, что огни идут из Мотовилихи, как оказалось наутро, завода по производству чугуна. Это, казалось бы, незначительное событие моментально выкинуло Женю из детства.
Впервые за свою жизнь, она скрыла в себе другие вопросы, интересующие ее, так как ответы на них могут получить лишь те люди, которые курят, запирают ей дверь, кричат и наказывают в случае провинностей.
Года сменяли друг друга. Дети, в том числе и Женя, привыкли еще с раннего детства к постоянным отъездам отца, им казалось, что у отцов есть специальная обязанность изредка обедать дома и никогда в нем не ужинать.
Когда отец был в дурном расположении духа, он становился для детей совершенно другим, чужим человеком, и они никогда не осмеливались ему дерзить. Мать была с детьми нежнее, нередко часами сидела с ними, из-за чего те испытывали муки совести, считая это незаслуженным.
Но когда они приходили в себя, то часто видели мать в отчуждении, вспыльчивой без причины.
В Екатеринбурге началась другая жизнь. Женя и Сережа начали учиться в гимназии. Женя подружилось с Лизой Дефендовой, дочерью псаломщика, а Сережа — с братьями Ахмедьяновыми. У отца был сослуживец — бельгиец по имени Негарат. Однако, вскоре ему пришлось вернуться на родину, но перед тем, как уехать, он сказал, что передал Цветкову некоторые свои книги и Люверс могут их взять, если захотят.
Однажды в августе Женя вскарабкалась на поленницу, и с высоты ей открылся вид на чужой сад, где три незнакомые женщины что-то разглядывали.
После этого они отправились к калитке, а за ними, хромая, шел человек невысокого роста с большой книгой в руках — альбомом или атласом. Этот человек заинтересовал Женю. Как-то раз она заметила, как он выходит из книжной лавки с ее репетитором Диких.
Сразу после них они с Сережей зашли в лавку за Тургеневым. Этим незнакомцем оказался Цветков, которого упоминал Негарат.
Как-то раз родители собрались на представление в театр. В полночь начали раздаваться голоса, крики, топот, и неестественный крик мамы.
Детей от греха подальше заперли в комнатах, а утром отправили их из дома в семьи друзей: Сережу к Ахмедьяновым, а Женю к Дефендовым. Цветков опять попался ей на глаза, пока она гостила у Дефендовых.
Человек держал в руке лампу и отходил все дальше от огня. За ним следовали несколько теней, а потом и сани, растворившиеся во тьме.
Уже дома ей объяснили в ответ на вопрос о маминой болезни, что в тот вечер, когда родители ходили в театр, после окончания спектакля их конь начал бесноваться, биться, и в итоге убил прохожего.
Мама слегла с нервным расстройством, тогда же родился и «мертвый братец», о котором Женя узнала у Дефендовых. Вечером пришел ее репетитор Диких. Он был чем-то подавлен. Оказалось, дело в смерти его близкого друга, Цветкова. Узнав об этом, Женя выбежала из комнаты в слезах.
Диких рассудил, что такой всплеск эмоций у маленькой женщины может вызвать лишь чувство, название которого всем хорошо известно.
Однако, он был не прав. Это чувство было похоже, но другим. В ее жизни оказался незнакомый человек, к которому она не испытывала любви или ненависти, который ей был, по сути, безразличен, но по отношению к таким и говорят о заповедях, вроде «не укради» и «возлюби ближнего своего». Но главное, в чем ошибся Диких, — это наличие названия у такого чувства, его не существовало.
Вы сейчас читаете сочинение Краткое содержание «Детство Люверс» Пастернака« Анализ стихотворения Ахматовой «Бессонница»История создания поэмы Василий Теркин »
Источник: https://schoolessay.ru/kratkoe-soderzhanie-detstvo-lyuvers-pasternaka/
Детство Люверс
Борис Пастернак
Детство Люверс
Долгие дни
I
Люверс родилась и выросла в Перми. Как когда-то ее кораблики и куклы, так впоследствии ее воспоминания тонули в мохнатых медвежьих шкурах, которых много было в доме. Отец ее вел дела Луньевских копей и имел широкую клиентуру среди заводчиков с Чусовой.
Дареные шкуры были черно-бурые и пышные. Белая медведица в ее детской была похожа на огромную осыпавшуюся хризантему. Это была шкура, заведенная для «Женечкиной комнаты», – облюбованная, сторгованная в магазине и присланная с посыльным.
По летам живали на том берегу Камы на даче. Женю в те годы спать укладывали рано. Она не могла видеть огней Мотовилихи. Но однажды ангорская кошка, чем-то испуганная, резко шевельнулась во сне и разбудила Женю.
Тогда она увидала взрослых на балконе. Нависавшая над брусьями ольха была густа и переливчата, как чернила. Чай в стаканах был красен. Манжеты и карты – желты, сукно – зелено.
Это было похоже на бред, но у этого бреда было свое название, известное и Жене: шла игра.
Зато нипочем нельзя было определить того, что творилось на том берегу, далеко-далеко: у того не было названия и не было отчетливого цвета и точных очертаний; и волнующееся, оно было милым и родным и не было бредом, как то, что бормотало и ворочалось в клубах табачного дыма, бросая свежие, ветреные тени на рыжие бревна галереи. Женя расплакалась. Отец вошел и объяснил ей. Англичанка повернулась к стене. Объяснение отца было коротко:
– Это – Мотовилиха. Стыдно! Такая большая девочка… Спи.
Девочка ничего не поняла и удовлетворенно сглотнула катившуюся слезу. Только это ведь и требовалось: узнать, как зовут непонятное, – Мотовилиха. В эту ночь это объяснило еще все, потому что в эту ночь имя имело еще полное, по-детски успокоительное значение.
Но наутро она стала задавать вопросы о том, что такое Мотовилиха и что там делали ночью, и узнала, что Мотовилиха – завод, казенный завод, и что делают там чугун, а из чугуна… Но это ее не занимало уже, а интересовало ее, не страны ли особые то, что называют «заводы», и кто там живет; но этих вопросов она не задала и их почему-то умышленно скрыла.
В это утро она вышла из того младенчества, в котором находилась еще ночью.
Она в первый раз за свои годы заподозрила явление в чем-то таком, что явление либо оставляет про себя, либо если и открывает кому, то тем только людям, которые умеют кричать и наказывать, курят и запирают двери на задвижку. Она впервые, как, эта новая Мотовилиха, сказала не все, что подумала, и самое существенное, нужное и беспокойное скрыла про себя.
Шли годы. К отъездам отца дети привыкли с самого рождения настолько, что в их глазах превратилось в особую отрасль отцовства редко обедать и никогда не ужинать.
Но все чаще и чаще игралось и вздорилось, пилось и елось в совершенно пустых, торжественно безлюдных комнатах, и холодные поучения англичанки не могли заменить присутствия матери, наполнявшей дом сладкой тягостностью запальчивости и упорства, как каким-то родным электричеством.
Сквозь гардины струился тихий северный день. Он не улыбался. Дубовый буфет казался седым. Тяжело и сурово грудилось серебро.
Над скатертью двигались лавандой умытые руки англичанки, она никого не обделяла и обладала неистощимым запасом терпенья; а чувство справедливости было свойственно ей в той высокой степени, в какой всегда чиста была и опрятна ее комната и ее книги. Горничная, подав кушанье, застаивалась в столовой и в кухню уходила только за следующим блюдом. Было удобно и хорошо, но страшно печально.
А так как для девочки это были годы подозрительности и одиночества, чувства греховности и того, что хочется обозначить по-французски «христианизмом», за невозможностью назвать все это христианством, то иногда казалось ей, что лучше и не может и не должно быть по ее испорченности и нераскаянности; что это поделом. А между тем, – но это до сознания детей никогда не доходило, – между тем как раз наоборот, все их существо содрогалось и бродило, сбитое совершенно с толку отношением родителей к ним, когда те бывали дома; когда они не то чтобы возвращались домой, но возвращались в дом.
Редкие шутки отца вообще выходили неудачно и бывали не всегда кстати. Он это чувствовал и чувствовал, что дети это понимают. Налет какой-то печальной сконфуженности никогда не сходил с его лица.
Когда он приходил в раздражение, то становился решительно чужим человеком, чужим начисто и в тот самый миг, в который он утрачивал самообладанье. Чужой не трогает.
Дети никогда не дерзословили ему в ответ.
Но с некоторого времени критика, шедшая из детской и безмолвно стоявшая в глазах детей, заставала его нечувствительным. Он не замечал ее. Ничем не уязвимый, какой-то неузнаваемый и жалкий, этот отец был – страшен, в противоположность отцу раздраженному – чужому. Он трогал больше девочку, сына – меньше.
Но мать смущала их обоих. Она осыпала их ласками, и задаривала, и проводила с ними целые часы тогда, когда им менее всего этого хотелось; когда это подавляло их детскую совесть своей незаслуженностью и они не узнавали себя в тех ласкательных прозвищах, которыми взбалмошно сыпал ее инстинкт.
И часто, когда в их душах наступал на редкость ясный покой и они не чувствовали преступников в себе, когда от совести их отлегало все таинственное, чурающееся обнаружения, похожее на жар перед сыпью, они видели мать отчужденной, сторонящейся их и без поводу вспыльчивой. Являлся почтальон. Письмо относилось по назначению – маме. Она принимала не благодаря. «Ступай к себе!» Хлопала дверью. Они тихо вешали голову и, заскучав, отдавались долгому, унылому недоуменью.
Вначале, случалось, они плакали; потом, после одной особенно резкой вспышки, стали бояться; затем, с течением лет, это перешло у них в затаенную, все глубже укоренявшуюся неприязнь.
Все, что шло от родителей к детям, приходило невпопад, со стороны, вызванное не ими, но какими-то посторонними причинами, и отдавало далекостью, как это всегда бывает, и загадкой, как ночами нытье по заставам, когда все ложатся спать.
Это обстоятельство воспитывало детей. Они этого не сознавали потому, что мало кто и из взрослых знает и слышит то, что зиждет, ладит и шьет его. Жизнь посвящает очень немногих в то, что она делает с ними. Она слишком любит это дело и за работой разговаривает разве с теми только, кто желает ей успеха и любит ее верстак.
Помочь ей не властен никто, помешать – может всякий. Как можно ей помешать? А вот как.
Если доверить дереву заботу о его собственном росте, дерево все сплошь пойдет проростью, или уйдет целиком в корень, или расточится на один лист, потому что оно забудет о вселенной, с которой надо брать пример, и, произведя что-нибудь одно из тысячи, станет в тысячах производить одно и то же.
И чтобы не было суков в душе, чтобы рост ее не застаивался, чтобы человек не замешивал своей тупости в устройство своей бессмертной сути, заведено много такого, что отвлекает его пошлое любопытство от жизни, которая не любит работать при нем и его всячески избегает. Для этого заведены все заправские религии, и все общие понятия, и все предрассудки людей, и самый яркий из них, самый развлекающий, – психология.
Из первобытного младенчества дети уже вышли. Понятия кары, воздаяния, награды и справедливости проникли уже по-детски в их душу и отвлекали в сторону их сознание, давая жизни делать с ними то, что она считала нужным, веским и прекрасным.
II
Мисс Hawthorn этого б не сделала. Но в один из приступов своей беспричинной нежности к детям госпожа Люверс по самому пустому поводу наговорила резкостей англичанке, и в доме ее не стало. Вскоре и как-то незаметно на ее месте выросла какая-то чахлая француженка.
Впоследствии Женя припоминала только, что француженка похожа была на муху и никто ее не любил. Имя ее было утрачено совершенно, и Женя не могла бы сказать, среди каких слогов и звуков можно на это имя набрести.
Она только помнила, что француженка сперва накричала на нее, а потом взяла ножницы и выстригла то место в медвежьей шкуре, которое было закровавлено.
Источник: https://lib-king.ru/67674-detstvo-lyuvers.html
Краткое содержание «Детство»
Повесть «Детство» – первое произведение Льва Толстого. Впервые издано в 1852 году.
Жанр: автобиографическая повесть. Рассказ ведется от лица Николая Иртеньева, взрослого человека, который вспоминает отдельные события и глубокие переживания своего детства.
Основная идея – основа характера закладывается в детстве, человеку свойственно стремление к совершенствованию. Для знакомства с героями повести и основными событиями стоит прочитать краткое содержание «Детства» Толстого по главам.
Николенька Иртеньев – мальчик из дворянской семьи. Старается разобраться в своих чувствах, найти объяснение поступкам людей. Тонко чувствующая натура.
Семья Николеньки – мать, отец, брат Володя, сестра Любочка, бабушка.
Наталья Савишна – экономка, бескорыстно и нежно привязана к матери Николеньки и ко всей ее семье.
Карл Иванович – домашний учитель. Добрый и любящий семью Иртеньевых человек.
Мими – гувернантка Иртеньевых.
Гриша, юродивый. Жил в доме Иртеньевых.
Сонечка Валахина – первая любовь Николеньки.
Иленька Грап – объект насмешек ровесников.
Через несколько дней после своего десятого дня рождения Николенька Иртеньев, от лица которого ведется повествование, был разбужен рано утром наставником Карлом Иванычем. Одевшись и умывшись, герой и его брат Володя в сопровождении Карла Иваныча идут «здороваться с матушкой».
Глава 2. Maman
Вспоминая мать, Иртеньев представляет ее светлый образ, улыбку и чудесные события детства, связанные с ней.
Главы 3-4. Папа. Классы
Придя к отцу поздороваться, дети услышали о том, что он решил забрать их с собой в Москву – учиться.
Николенька переживал из-за расставания со всеми близкими, кто был ему дорог.
Главы 5-6. Юродивый. Приготовления к охоте
В дом к Иртеньевым к обеду пришел юродивый Гриша, и глава семейства был недоволен пребыванием его в доме. В преддверии отъезда дети попросили отца взять их на предстоящую охоту.
После обеда вся семья выезжает на охоту.
Глава 7. Охота
Отец направляет Николеньку на одну из полян стеречь зайца. Гончие выгоняют зайца на мальчика, но тот в азарте упускает зверя и переживает из-за этого.
Глава 8-9. Игры. Что-то вроде первой любви
Охота окончилась, вся компания отдыхала в тени. Дети – Николенька, Володя, Любочка и дочь Мими Катенька – ушли играть в Робинзона. Николенька с нежностью наблюдал за каждым движением Катеньки, с чувством, похожим на первую любовь.
Глава 10. Что за человек был мой отец?
Рассказывая об отце, повзрослевший Иртеньев говорит о нем как о человеке, имевшем «неуловимый характер рыцарства, предприимчивости, самоуверенности, любезности и разгула».
Главы 11-12. Занятия в кабинете и гостиной. Гриша
Вечером дома дети рисовали, мать играла на рояле. К ужину вышел Гриша. Дети захотели увидеть цепи, которые он носил на ногах, и пробрались в его комнату. Спрятавшись, они слушали молитвы вернувшегося странника, и их искренность поразила Николеньку.
Глава 13. Наталья Савишна
Тепло вспоминает рассказчик о преданной семье экономке, Наталье Савишне, вся жизнь которой «была любовь и самопожертвование».
Глава 14-15. Разлука. Детство
Наутро после охоты семья Иртеньевых и вся прислуга собрались в гостиной, чтобы попрощаться. Николеньке было «грустно, больно и страшно» расставаться с матерью.
Вспоминая о том дне, герой размышляет о детстве. Именно в пору детства «невинная веселость и беспредельная потребность любви — единственные побуждения в жизни».
Глава 16. Стихи
Через месяц после переезда в Москву братья Иртеньевы, живущие с отцом в доме у бабушки, поздравляли ее с днем именин. Николенька написал для именинницы свои первые стихи, которые она с удовольствием прочитала во всеуслышание
Глава 17-18. Княгиня Корнакова. Князь Иван Иваныч
В дом начали съезжаться гости. Прибыла княгиня Корнакова. Николенька, узнав, что она, наказывает детей розгами, был глубоко потрясен.
Поздравить бабушку приехал и ее старинный друг князь Иван Иванович. Услышав их разговор, Николенька был глубоко взволнован: бабушка говорила, что его отец не ценит и не понимает свою жену.
Глава 19. Ивины
Приехали на именины братья Ивины, родственники Иртеньевых, и Иленька Грапп, сын бедного иностранца, знакомого бабушки. Николеньке очень нравился Сережа Ивин, он во всем хотел быть на него похожим. Во время общих игр Сережа очень обидел и унизил слабого и тихого Илью, и это оставило в душе Николеньки глубокий след.
Главы 20-21. Собираются гости. До мазурки
К вечеру на бал собралось много гостей, среди которых Николенька увидел «чудесную девочку» Сонечку Валахину. Главный герой влюбился в нее и был счастлив, танцуя с ней и веселясь. «Я сам не мог узнать себя: откуда взялись у меня смелость, уверенность и даже дерзость», – вспоминает он.
Главы 22-23. Мазурка. После мазурки
Николенька танцует мазурку с девочкой – княжной, сбивается и останавливается. Гости смотрят на него, и ему становится очень стыдно.
После ужина Николенька снова танцует с Соней. Она предлагает обращаться друг к другу на «ты», как близкие друзья.
Главы 24. В постели
Вспоминая бал и думая о Соне, Николенька не может уснуть. Он признается Володе, что влюблен в Соню.
Глава 25-26. Письмо. Что ожидало нас в деревне
Однажды – почти через полгода после бабушкиных именин – отец зашел к детям во время уроков с известием, что они едут в деревню, домой. Причиной отъезда явилось письмо от матери – она была тяжело больна. Дети застали мать уже без сознания, и в тот же день она умерла.
Глава 27. Горе
В день похорон Николенька прощается с матерью. Глядя на лицо, еще недавно красивое и нежное, мальчик осознал «горькую истину» смерти любимого человека, и душа его наполнилась отчаянием.
Глава 28. Последние грустные воспоминания
«Счастливая пора детства» закончилась для Николеньки. Прошло три дня, и все переехали в Москву. В опустевшем доме осталась только Наталья Савишна, но вскоре и она, заболев, умирает. Повзрослевший Иртеньев, приезжая в деревню, всегда посещает могилы матери и Натальи Савишны.
Соприкасаясь с миром, Николенька Иртеньев взрослеет, знакомясь с разными сторонами жизни.
Анализируя свои чувства и переживания, помня о любящих его людях, герой открывает для себя путь к познанию и совершенствованию самого себя.
Краткий пересказ «Детства» Толстого, а затем чтение полного текста повести дадут возможность читателю не только познакомиться с сюжетом и персонажами, но и понять внутренний мир героев произведения.
После прочтения краткого содержания – предлагаем пройти тест:
Средняя оценка: 4.6. Всего получено оценок: 5772.
Источник: https://obrazovaka.ru/books/tolstoy/detstvo
Детство Люверс
Женя Люверс родилась и выросла в Перми. Летом живали на берегу Камы на даче. Однажды, проснувшись среди ночи, Женя испугалась огней и звуков на другом берегу реки и расплакалась. Отец, войдя в детскую, пристыдил её и коротко объяснил: это — Мотовилиха.
Наутро девочка узнала, что Мотовилиха — казённый завод и делают там чугун… Самые существенные, беспокоящие её вопросы она умышленно не задала.
В это утро она вышла из младенчества, в котором находилась ещё ночью, в первый раз заподозрив явление в чем-то таком, что явление оставляет про себя либо открывает только взрослым.
Шли годы. Для Жени это были годы одиночества. Отец постоянно был в отъездах, редко обедал и никогда не ужинал. Когда же раздражался и утрачивал самообладание, то становился совершенно чужим человеком. Мать, появляясь, осыпала детей ласками, проводила с ними целые часы, когда им менее всего этого хотелось, но чаще они видели мать отчуждённой, без повода вспыльчивой.
Продолжение после рекламы:
В Екатеринбурге жизнь пошла по-новому. Сережа и Женя поступили в гимназию. Появилась подруга — Лиза Дефендова, дочка псаломщика. Сережа подружился с братьями Ахмедьяновыми.
Среди сослуживцев отца был симпатичный бельгиец Негарат, вскоре вынужденный вернуться на родину. Перед отъездом он сказал, что часть своих книг оставляет у Цветкова. При желании Люверс могут ими пользоваться.
Как-то в августе Женя забралась на поленницу и увидела чужой сад. Три незнакомки в саду разглядывали что-то. Через некоторое время они проследовали в калитку, а невысокий хромой человек нёс за ними большой альбом или атлас.
Хромающий молодой человек продолжал занимать её и в последующие дни. Она увидела его со своим репетитором Диких выходящим из книжной лавки, куда через минуту они с Сережей зашли за Тургеневым.
Оказывается, хромой и был тем самым Цветковым, о котором говорил Негарат.
Брифли существует благодаря рекламе:
Однажды родители собрались в театр, а Женя засела за взрослое издание «Сказок Кота Мурлыки». В двенадцатом часу вдруг послышались голоса, топот и громкий, полосующий крик мамы. Детей заперли в их комнатах, а наутро отправили Женю к Дефендовым, а Сережу к Ахмедьяновым.
Живя у чужих людей, Женя впервые измерила глубину своей привязанности к маме. Она вдруг почувствовала, что страшно похожа на неё. Это было ощущение женщины, ощущающей свою внешность и прелесть. Из отведённой ей комнаты она вышла не своей, изменившейся, новой походкой.
Ночью у Дефендовых она опять увидела Цветкова, Хромой удалялся от окна с поднятой в руке лампой. За ним двинулись, перекашиваясь, длинные тени, а за ними и сани, которые быстро вспыхнули и: мотнулись во мрак.
По возвращении домой ей объяснили причину маминой болезни, По окончании спектакля их жеребец в момент появления родителей стал биться, вздыбился и насмерть задавил прохожего, а мама заболела нервным расстройством. «Тогда и родился мёртвый братец?» — спросила Женя, слышавшая об этом у Дефендовых.
Вечером пришёл удручённый чем-то репетитор. Погиб его друг — Цветков. Женя вскрикнула и бросилась вон из комнаты. «Чем объяснить этот всплеск чувствительности? — думал Диких. — Очевидно, покойный произвёл на эту маленькую женщину особо глубокое впечатление, которому есть своё имя».
Тут он ошибся. Впечатление действительно было жизненно важно и значительно, но смысл его был в том, что в её жизнь вошёл другой человек, третье лицо, то, которое имеют в виду евангельские заповеди, когда говорят о любви к ближнему.
Пересказала В. С. Кулагина-Ярцева. Источник: Все шедевры мировой литературы в кратком изложении. Сюжеты и характеры. Русская литература XX века / Ред. и сост. В. И. Новиков. — М. : Олимп : ACT, 1997. — 896 с.
Источник: https://briefly.ru/pasternak/detstvo_ljuvers/
Детство Люверс — краткое содержание произведения Пастернака
Главная героиня девочка по имени Евгения Люверс живет в Перми. Наступило лето. Семья отправилась на дачу, которая расположена у берега реки под названием Кама. Ночью девочка почему-то проснулась, она услышала странные звуки. Посмотрев в окна, Женя увидела странные огни на другом берегу реки.
Женя расплакалась, в ее комнату сразу же вошел отец и пристыдил малышку за незнание. Оказывается, такую картину создает Мотовилиха. Только наутро девочка узнала, что это такое. Оказывается, Мотовилихой назывался местный завод, занимающийся чугуном. Женю интересовало и волновало много вопросов, но она их специально скрывало.
Она быстро повзрослела.
Отец девочки редко бывал дома. Когда приходил, обычно был не в духе, всегда казалось, что он стал каким-то чужим. Мама, когда приходила домой, сразу шла к детям. Она буквально навязывалась, но обычно была раздраженной и чужой.
Семья переехала в Екатеринбург. Женя и ее брат по имени Сережа пошли учиться в гимназию. Тут у ребят появились новые друзья. Лиза, дочь псаломщика и братья Ахмедьяновы.
Снова наступило лето. Женя решила забраться на связку дров и отсюда ей открылся вид на сад соседей. Ее внимания привлек один молодой человек, он был невысокого роста и хромал.
Евгения начала постоянно наблюдать за ним. Спустя время, Женя и Сережа были в книжном магазине.
Они узнали, что этот молодой парень и есть Цветков, которому передал книге бельгиец по имени Негарат, он служил вместе с отцом Жени.
Однажды Женины родители пошли в театр, а она стала читать книгу под названием «Сказки Кота Мурлыки». Ночью, после двенадцати часов, дети услышали какой-то шум и громкий крик матери. Их заперли в комнате. Утром Женю отвели к Дефендовым, а Сергея отправили к Ахмедьяновым.
Женя тосковала по матери. Она осознала, что очень похожа на нее. Теперь она тоже красивая и прекрасная девушка. После этого девушка вышла из комнаты красивой походкой.
После возвращения домой дети узнали, что случилось. Родители выходили из театра, в этот момент они увидели страшную картину. Жеребец встал на дыбы и убил проходившего мимо человека. От этого мать потеряла ребенка и получил сильнейший стресс, который вызвал нервное расстройство.
Наступил вечер. К девочке пришел репетитор по фамилии Диких. Он сообщил, что его друг Цветков умер. Женя вскрикнула и побежала прочь. Окружающие не поняли, что на нее так повлияло.
Женя испытывала к Цветкову нежные чувства, ей было жаль его. Смерть юноши потрясла девчонку.
Читательский дневник.
Другие произведения автора:
← К вечному миру↑ РазныеТаня (Арбузов) →
Источник: http://sochinite.ru/kratkie-soderzhaniya/raznye-avtory/detstvo-lyuvers-pasternak
Краткое содержание «Детство Люверс»
Женя Люверс родилась и выросла в Перми. Летом живали на берегу Камы на даче. Однажды, проснувшись среди ночи, Женя испугалась огней и звуков на другом берегу реки и расплакалась. Отец, войдя в детскую, пристыдил её и коротко объяснил: это — Мотовилиха.
Наутро девочка узнала, что Мотовилиха — казенный завод и делают там чугун… Самые существенные, беспокоящие её вопросы она умышленно не задала.
В это утро она вышла из младенчества, в котором находилась еще ночью, в первый раз заподозрив явление в чем-то таком, что явление оставляет про себя либо открывает только взрослым.
Шли годы. Для Жени это были годы одиночества. Отец постоянно был в отъездах, редко обедал и никогда не ужинал. Когда же раздражался и утрачивал самообладание, то становился совершенно чужим человеком. Мать, появляясь, осыпала детей ласками, проводила с ними целые часы, когда им менее всего этого хотелось, но чаще они видели мать отчужденной, без повода вспыльчивой.
В Екатеринбурге жизнь пошла по-новому. Сережа и Женя поступили в гимназию. Появилась подруга — Лиза Дефендова, дочка псаломщика. Сережа подружился с братьями Ахмедьяновыми.
Среди сослуживцев отца был симпатичный бельгиец Негарат, вскоре вынужденный вернуться на родину. Перед отъездом он сказал, что часть своих книг оставляет у Цветкова. При желании Люверс могут ими пользоваться.
Как-то в августе Женя забралась на поленницу и увидела чужой сад. Три незнакомки в саду разглядывали что-то. Через некоторое время они проследовали в калитку, а невысокий хромой человек нес за ними большой альбом или атлас.
Хромающий молодой человек продолжал занимать её и в последующие дни. Она увидела его со своим репетитором Диких выходящим из книжной лавки, куда через минуту они с Сережей зашли за Тургеневым.
Оказывается, хромой и был тем самым Цветковым, о котором говорил Негарат.
Однажды родители собрались в театр, а Женя засела за взрослое издание «Сказок Кота Мурлыки». В двенадцатом часу вдруг послышались голоса, топот и громкий, полосующий крик мамы. Детей заперли в их комнатах, а наутро отправили Женю к Дефендовым, а Сережу к Ахмедьяновым.
Живя у чужих людей, Женя впервые измерила глубину своей привязанности к маме. Она вдруг почувствовала, что страшно похожа на нее. Это было ощущение женщины, ощущающей свою внешность и прелесть. Из отведенной ей комнаты она вышла не своей, изменившейся, новой походкой.
Ночью у Дефендовых она опять увидела Цветкова, Хромой удалялся от окна с поднятой в руке лампой. За ним двинулись, перекашиваясь, длинные тени, а за ними и сани, которые быстро вспыхнули и: мотнулись во мрак.
По возвращении домой ей объяснили причину маминой болезни, По окончании спектакля их жеребец в момент появления родителей стал биться, вздыбился и насмерть задавил прохожего, а мама заболела нервным расстройством. «Тогда и родился мертвый братец?» — спросила Женя, слышавшая об этом у Дефендовых.
Вечером пришел удрученный чем-то репетитор. Погиб его друг — Цветков. Женя вскрикнула и бросилась вон из комнаты. «Чем объяснить этот всплеск чувствительности? — думал Диких. — Очевидно, покойный произвел на эту маленькую женщину особо глубокое впечатление, которому есть свое имя».
Тут он ошибся. Впечатление действительно было жизненно важно и значительно, но смысл его был в том, что в её жизнь вошел другой человек, третье лицо, то, которое имеют в виду евангельские заповеди, когда говорят о любви к ближнему.
Источник: https://all-the-books.ru/briefly/pasternak-boris-detstvo-lyuvers/
Загрузка...
