«Легенда о Великом Инквизиторе», рассказанная Иваном Карамазовым брату Алёше (см. полный её текст на нашем сайте), – величайшее создание Достоевского. Здесь вершина его творчества, увенчание его религиозной философии. Вот её краткое содержание.
Спаситель снова приходит на землю. В Севилье, в самое страшное время инквизиции, Он появляется среди толпы, и народ узнает Его. Лучи света и силы текут из Его очей, Он простирает руки, благословляет, творит чудеса. Великий Инквизитор «девяностолетний старик, высокий и прямой, с иссохшим лицом и впалыми глазами», велит страже заключить Его в тюрьму.
Ночью он приходит к своему пленнику, «останавливается при входе и долго, минуту или две, всматривается в Лицо Его». Потом начинает говорить. «Легенда» – монолог Великого Инквизитора. Христос остается безмолвным. Взволнованная, огненная и патетическая речь старика направлена против дела и учения Богочеловека. Обвиняя Его, он оправдывает себя, свое духовное предательство.
«Страшный и умный дух, дух самоуничтожения и небытия» искушал Христа в пустыне – и Он отверг его. Инквизитор утверждает, что искуситель был прав.
«Ты хочешь идти в мир, говорил он Христу, и идешь с голыми руками, с каким-то обетом свободы, которого они, в простоте своей и в прирожденном бесчинстве своем не могут и осмыслить, которого боятся они и страшатся, ибо ничего и никогда не было для человека и для человеческого общества невыносимее свободы! А видишь ли сии камни в этой нагой и раскаленной пустыне? Обрати их в хлебы и за Тобой побежит человечество, как стадо, благодарное и послушное…» Спаситель отверг совет злого духа, ибо не пожелал хлебом купить послушание, не пожелал отнять у людей свободу. Инквизитор пророчествует: во имя хлеба земного восстанет на Христа дух земли, и человечество пойдет за ним; на месте храма воздвигнется Вавилонская башня; но, промучившись тысячу лет, люди вернутся к римской церкви, «исправившей» дело Христа, принесут ей свою свободу и скажут: «Лучше поработите нас, но накормите нас». Первое искушение в пустыне – пророческий образ истории человечества; «хлебы» – символ безбожного социализма; искушенью «страшного и умного духа» подпадает не только современный социализм, но и римская церковь.
Достоевский. Легенда о Великом Инквизиторе
Достоевский был уверен, что католичество, рано или поздно, соединится с социализмом и образует с ним единую Вавилонскую башню, царство Антихриста. Инквизитор оправдывает измену Христу тем же мотивом, каким Иван оправдывал свое богоборчество: человеколюбием.
Спаситель ошибся в людях: Он слишком высоко о них думал, слишком многого от них требовал. Инквизитор говорит: «Люди малосильны, порочны, ничтожны и бунтовщики… Слабое, вечно порочное и вечно неблагодарное людское племя… Ты судил о людях слишком высоко, ибо, конечно, они невольники, хотя и созданы бунтовщиками…
Клянусь, человек слабее и ниже создан, чем Ты о нем думал… Он слаб и подл». Так Христову учению о человеке противополагается учение антихристово.
Христос верил в образ Божий в человеке и преклонялся перед его свободой; Инквизитор считает свободу проклятием этих жалких и бессильных бунтовщиков и, чтобы осчастливить их, провозглашает рабство.
«Говорю Тебе, что нет у человека заботы мучительнее, как найти того, кому бы передать поскорее этот дар свободы, с которым это несчастное существо рождается». Лишь немногие избранные способны вместить завет Христа. Неужели же Он не подумал о миллионах и десятках тысяч миллионов слабых, которые не в силах предпочесть хлеб небесный хлебу земному?
Во имя этой же свободы человека Христос отверг и два других искушения – чудом и земным царством; Он «не захотел поработить человека чудом и жаждал свободной веры, а не чудесной». Инквизитор принял все три предложения «умного духа».
«Мы исправили подвиг Твой и основали его на чуде, тайне и авторитете… Мы взяли меч кесаря, а, взяв его, конечно, отвергли Тебя и пошли за ним». Свобода приведет людей к взаимному истреблению и антропофагии… Но наступит время, и слабосильные бунтовщики приползут к тем, кто даст им хлеб и свяжет их бесчинную свободу.
Инквизитор рисует картину «детского счастья» порабощенного человечества: «Они будут расслаблено трепетать гнева нашего, умы их оробеют, глаза их станут слезоточивы, как у детей и женщин… Да, мы заставим их работать, но в свободные от труда часы, мы устроим им жизнь, как детскую игру с детскими песнями, хором, с невинными плясками. О, мы разрешим им и грех…
И все будут счастливы, все миллионы существ, кроме сотни тысяч управляющих ими… Тихо умрут они, тихо угаснут во имя Твое, и за гробом обрящут лишь смерть…» Инквизитор умолкает: пленник безмолвен. «Старику хотелось бы, чтобы тот сказал ему что-нибудь, хотя бы и горькое, страшное. Но Он вдруг молча приближается к старику и тихо целует его в его бескровные, девяностолетние уста.
Вот и весь ответ. Старик вздрагивает. Что-то шевельнулось в концах губ его; он идет к двери, отворяет ее и говорит Ему: «Ступай и не приходи более. Не приходи вовсе… Никогда, никогда!» И выпускает Его на «темные стогна града»…
Иван кончил. Алеша спрашивает о дальнейшей судьбе Инквизитора. «Поцелуй горит на его сердце, отвечает Иван, но старик остается в прежней идее». – «И ты вместе с ним, и ты?» – горестно воскликнул Алеша. Иван рассмеялся.
Да, Иван с Инквизитором, с «страшным и умным духом» против Христа. Путь богоотступничества и богоборчества он должен пройти до конца…
статью Достоевский «Легенда о Великом Инквизиторе» – анализ.
Источник: http://rushist.com/index.php/literary-articles/4157-dostoevskij-legenda-o-velikom-inkvizitore-kratkoe-soderzhanie
Философский смысл «Легенды о великом инквизиторе в романе Ф.М.Достоевского «Братья Карамазовы»
Глава «Легенда о Великом инквизиторе» романа «Братья Карамазовы» явилась своеобразной квинтэссенцией философии Ф.М. Достоевского. В ней содержатся основные его этические представления.
Выражая собственное несогласие с существующим общественным строем, писатель в то же время отрицает насильственные меры переустройства мира.
Философско-этическое содержание «поэмы» Ивана Карамазова имеет системный характер и представляет собой сложное переплетение и взаимодействие нескольких смыслообразующих мотивов. Это мотивы этического утилитаризма, деления людей на сильных и слабых, атеизма, опоры на рациональное начало и др.
Герой «поэмы» Ивана Карамазова исходит в своем отношении к людям из чувства жалости — чувства, имеющего христианскую природу.
Но при этом его восприятие обычного человека сродни скорее ницшеанству, чем христианству: это «час великого презрения» к «слабосильным, порочным» обывателям, не способным на поступок, нуждающимся в жестком руководстве со стороны наиболее сильных представителей рода человеческого (таковыми великий инквизитор видит себя и своих единомышленников).
Однако если для ницшеанства не характерна жалость к слабому человеку, то великий инквизитор как раз жалеет ближнего. Но это чувство основывается не на любви к обычному человеку как к равному себе, а на снисхождении к его слабости, на чувстве собственного превосходства над слабым.
Из такого противоречивого комплекса мыслей и чувств проистекает способ действий, избранный героем: раз люди слишком ничтожны, чтобы самим обеспечить себе счастливую жизнь, то необходимо руководить ими и привести их к счастью и благополучию. Это так сказать «насильственное счастье», и оно требует не считаться с моральными издержками, ведь приходится поработить людей с помощью лжи и насилия, манипуляции сознанием.
Этической основой концепции великого инквизитора является утилитарная мораль, суть которой можно сформулировать словами Иеремии Бентама: нравственно все, что служит наибольшему счастью наибольшего количества людей.
Такая позиция неизбежно требует твердости воли, решительного отказа от гуманизма по отношению к конкретным людям, становящимся помехой на пути осуществления идеи, которая должна привести к всеобщему благоденствию. Как отмечал С.Л.
Франк, для утилитарной этики оправданы любые страдания людей, если в конечном итоге они приведут к «увеличению суммы счастья».
Таким образом, в основе этой этической системы лежит непримиримое противоречие между гуманной целью и антигуманными средствами, а это не может не влиять на личность человека, который принимает подобную этическую доктрину в качестве руководства к действию.
Раскольников, например, полагает, что нет смысла сожалеть о жалкой старушонке, когда решаются вопросы мирового масштаба.
А великий инквизитор считает себя вправе уничтожать сотни еретиков ради процветания государства, в котором, по его мнению, обеспечено счастье миллионов, «многочисленных, как песок морской». Итак, идея «насильственного счастья» изменяет личность самого носителя этой идеи.
Такой человек вынужден прежде всего совершать насилие над собственной нравственной природой, подавлять в себе христианские чувства, из которых, собственно говоря, он и исходил изначально. Отсюда и «инквизиторские» страдания.
Герой «поэмы» Ивана Карамазова говорит о том, что ему причиняет душевные муки ложь, хотя это и «ложь во спасение». Речь идет о манипуляции сознанием человека, чтобы он чувствовал себя наиболее благополучно и не замечал истинного положения вещей.
Кардинал, по сути, уже отказался от принципов христианских в пользу противоположных, но он не может не понимать, что для управляемых им людей именно христианство остается традиционным убеждением, идеалом, верой. И если Пленнику он прямо говорит о своей антихристианской позиции, то обычным людям, гражданам своего государства, он этого не открывает.
Наоборот, великий инквизитор поддерживает в них иллюзию того, что они живут в христианском обществе. Умело манипулируя сознанием людей, кардинал убеждает их, что в этом государстве все делается ради торжества христианства. Он говорит Пленнику: «…мы скажем, что послушны тебе и господствуем во имя твое. Мы их обманем ибо тебя мы уже не пустим к себе».
Великий инквизитор, — писал известный русский философ Н. Лосский, — использует ложную религию, основанную на потворстве земным вожделениям человека, но так, чтобы совесть человека была усыплена мнимым согласием с заветами Бога.
Точно так же получается и со свободой. Кардинал говорит Пленнику, что когда тот пожелал от людей свободной веры и не захотел поработить их дух с помощью чуда, то тем самым он возложил на плечи слабого человека непосильный груз.
С одной стороны, человек по природе своей не может не стремиться к свободе, не случайно великий инквизитор называет людей бунтовщиками. Но, с другой стороны, кардинал уверен, что это «бунтовщики слабосильные, собственного бунта своего не выдерживающие». Ведь свобода влечет за собой необходимость выбора и ответственность.
Слабая душа, по мнению инквизитора, «не в силах вместить столь страшных даров». И человек совершает «бегство от свободы», если воспользоваться выражением Э. Фромма.
Поэтому государство великого инквизитора строится на полном подчинении большинства людей «великим и сильным». Понимая, что обычный человек чувствует притягательность свободы, но не может вынести груза ответственности и выбора, великий инквизитор внушает «слабосильным», что они свободны, как никогда, хотя в действительности они полностью управляемы властью.
Манипуляция сознанием — неотъемлемая часть политики великого инквизитора, и ее универсальный инструмент — это ложь.
Принимая такой путь, герой вынужден преодолевать сопротивление собственной совести, что лишает его душевного равновесия, и это, в его понимании, неизбежная плата за безмятежное существование обычных людей: «И все будут счастливы, все миллионы существ, кроме сотни тысяч управляющих ими.
Ибо лишь мы, мы, хранящие тайну, только мы будем несчастны»; «в обмане этом и будет заключаться наше страдание, ибо мы должны будем лгать». Если ложь становится для героя «поэмы» причиной моральных страданий, то логично предположить, что душевные муки у него должно вызывать и прямое насилие — еще один «инструмент» осуществления идеи счастья «слабосильного» человечества.
Одним из неизбежных последствий реализации идеи великого инквизитора является определенный социальный проект: «миллионы существ», которые слабы, заурядны, не способны на великое, — и «сотня тысяч управляющих ими», сильных и способных взять на себя «проклятие познания добра и зла».
Создается государство, где жизнь большинства полностью подконтрольна меньшинству, которое дает всем «хлеб земной» и объединяет всех под своей авторитарной властью во «всеобщий и согласный муравейник».
По мысли великого инквизитора, это делается ради счастья того же «муравейника», ведь в нем люди избавлены от груза свободы выбора, обеспечены всем необходимым, их жизнь упорядочена, «устроена», им даже позволен грех, «если сделан будет с разрешения» властителей.
Однако подобное «счастье» как состояние духа влечет за собой негативные изменения в психологии как отдельного человека, так и общества в целом. Человек, жизнь которого полностью контролируется властью, теряет способность самостоятельно мыслить, оценивать факты и действовать. Множество подобных людей — это уже духовно безликая толпа, которой легко манипулировать.
Кардинал, рассуждая о счастье, исходит из рационалистического представления о людях и их потребностях, которые можно рассчитать, «вычислить» и в соответствии с ними организовать жизнь социума. Но он не учитывает иррационального начала в человеческой природе.
Упоминания о казни «врагов римской веры» достаточно, чтобы представить себе ситуацию, сложившуюся во взаимоотношениях государства и личности, чьи взгляды не совпадают с устоявшимся (а в действительности умело сформированным с помощью манипуляции сознанием) мировоззрением большинства. Насилие становится неизбежным элементом жизни социума, построенного по принципу утилитарной этики.
Таким образом, изначальный мотив действий великого инквизитора — стремление наиболее благополучно устроить судьбы обычных людей. Но если кто-либо из таких людей мешает осуществлению великой идеи, то необходимо, по логике героя «поэмы», уничтожить его как «врага римской веры».
Согласно позиции Ф.М. Достоевского, нравственные страдания неизбежны, когда человек, близкий по своей натуре к христианской системе ценностей, идет против принципов христианской этики.
Причина этих страданий коренится в том, что в душе человека, захваченного «инквизиторской» идеей, еще не преодолена до конца христианская сущность, но рационалистическая логика идеи мешает этой имманентной сущности проявиться в полной мере.
ЭКЗАМЕНАЦИОННЫЙБилет 26
1)Творческая история поэмы М.Ю.Лермонтова «Демон».
Юмор А.П.Чехова.
Источник: https://megaobuchalka.ru/10/5049.html
"Легенда о великом инквизиторе" Ф.М.Достоевского
«Легенда
о великом инквизиторе» Ф.М.Достоевского
Реферат
студенткм 3 курса в/о журфака МГУ Кислициной Елены
апрель
2003
Роман
Ф.М.Достоевского «Братья Карамазовы» — произведение своеобразное,
новаторское уже по самой внутренней структуре своей. Внешне это отчасти
занимательный детектив, запутанная история убийства старика Карамазова, притом,
что подлинный убийца оказывается вне подозрения, хотя неопровержимые улики
свидетельствуют против невиновного в преступлении.
Подлинное же содержание
никак не совпадает с этой внешней интригой, призванной только лишь задержать
внимание читателей. Огромную роль в создании этого произведения сыграла Библия.
“Библейское” составляет особый план характеров и сюжетов романа, вплетается в
систему отношений героев, которые могут быть спроецированы на
всемирно-известные библейские типы. Ф.М.
Достоевский, в силу своей творческой
направленности ориентируется на христианскую мифологию, используя в романе
элементы христианской мифопоэтики,
гениально интерпретируя библейские мифы и притчи. Помимо прямых соотнесений в
романе, на наш взгляд, явственно присутствуют библейские мотивы, реминисценции,
мифологемы.
В качестве самого яркого примера можно привести «поэмку»
о Великом Инквизиторе, которую придумал Иван Карамазов и рассказывает своему
брату Алеше. Действие этой поэмы разворачивается «в Испании, в Севилье, в
самое страшное время инквизиции, когда во славу Божию в стране ежедневно горели
костры и в великолепных аутодафе сжигали злых еретиков».
Именно тогда к
испанцам приходит Иисус Христос. Иван Карамазов описывает это так: «У меня
на сцене является он; правда, он ничего и не говорит в поэме, а только
появляется и проходит но человечество ждет его с прежнею верой и с
прежним умилением».
Попав по велению «кардинала великого инквизитора»
в «тесную и мрачную сводчатую тюрьму в древнем здании святого
судилища», Иисус участвует в полемике с Великим Инквизитором о сущности
веры, о роли церкви. Необходимо отметить, что сам Спаситель при этом не
произносит ни единого слова.
Но всем: и братьям Карамазовым, и современным
читателям — ясна и понятна позиция Христа. Вот как охарактеризовал В. В.
Розанов в своем труде «Легенда о Великом инквизиторе Ф. М.
Достоевского» саму суть этой «поэмки»: «…умирая, всякая
жизнь, представляющая собою соединение добра и зла, выделяет в себе, в чистом
виде, как добро, так и зло.
Именно последнее, которому, конечно, предстоит
погибнуть, но не ранее как после упорной борьбы с добром, — выражено с
беспримерной силою в «Легенде». Ф.М.Достоевский здесь показывает (по
выражению И.Н.Крамского) «архиерея, спокойно полагающего, что дело Христа
своим чередом, а практика жизни своим».
«Зачем же ты пришел нам
мешать? Ибо ты пришел нам мешать и сам это знаешь,» — спрашивает Великий
инквизитор Христа в темнице. Мы считаем, что писатель показывает нам Христа —
как некую христианскую истину, в самых лучших ее проявлениях. Именно поэтому
Инквизитор и «слишком знает», что тот может сказать.
Инквизитор же
предстает пред нами истинным служителем культа, для которого не вера важна, а
власть. Инквизитор — представитель института церкви. Антанас Мацейна в первой
части свой трилогии «Смятенное сердце» пишет: «Обезличивание
человека в легенде «Великий инквизитор» раскрывается Достоевским во всей своей
чудовищности.
Здесь инквизитор предстает перед нами как строитель новой жизни,
жизни без Бога. Все царство инквизитора есть образ воплощенного атеизма. Вместе
с тем оно представляет и образ нового человека, человека, который, отринув
Бога, меняется весь и во всем — меняются мысли и чувства, действия, мир
В легенде «Великий инквизитор» эти изменения, которые происходят с человеком,
утратившим Бога, перенесены в повседневность и таким образом становятся зримым
выражением атеистического состояния».
B чем главные черты Beликoгo Инквизитopa в пoнимaнии Дocтoeвcкoгo? отторжение cвoбoды вo имя cчacmья людeй, Бoгa вo имя чeлoвeчecmвa. Этим соблазняет Beликий Инквизитop людeй, пpинyждaeт иx oткaзaтьcя oт cвoбoды, oтвpaщaeт иx oт вечности. A Xpиcтoc бoлee вceгo дopoжил cвoбoдoй, cвoбoднoй любoвью чeлoвeкa.
Xpиcтoc нe тoлькo любил людeй, нo и yвaжaл иx, yтвepждaл дocтоинcтвo чeлoвeкa, пpизнaвaл зa ним cпocoбнocть дocтигнyть вeчнocти, xoтeл для людeй нe пpocтo cчacтья, a cчacтья дocтoйнoгo, coглacнoгo c выcшeй пpиpoдoй чeлoвeчecтвa, c aбcoлютным пpизвaниeм людeй.
Bce этo нeнaвиcтнo дyxy Beликoгo Инквизитоpa, пpeзиpaющeгo чeлoвeкa, oтpицaющeгo eгo выcшyю пpиpoдy, eгo cпocoбнocть идти к вeчнocти и cливaтьcя c aбcoлютным, жaждyщeгo лишить людeй cвoбoды, пpинyдить иx к жaлкoмy yнизитeльнoмy cчaстью, ycтpoив иx в yдoбнoм здaнии.
Он укоряет Христа: «Ты хочешь идти в мир и идешь с голыми руками,
с каким-то обетом свободы, которого они, в простоте своей и прирожденном
бесчинстве своем, не могут и осмыслить, которого боятся они и страшатся, — ибо
ничего и никогда не было для человека и для человеческого общества невыносимее
свободы! А видишь ли сии камни в этой нагой раскаленной пустыне? Обрати их в
хлебы, и за тобой побежит человечество как стадо, благодарное и послушное, хотя
и вечно трепещущее, что ты отымешь руку свою, и прекратятся им хлебы
твои». Но ты не захотел лишить человека свободы и отверг предложение, ибо
какая же свобода, рассудил ты, если послушание куплено хлебами?» То
понимание свободы, которое с такой силой отвергает Великий Инквизитор, есть
поистине самое высокое проникновение в тайну свободы, открывшуюся во Христе:
никто в этом не стоит выше Достоевского. Но и всю проблематику свободы никто не
раскрывает с такой силой, как Достоевский. Можно сказать, что никто—ни до, ни
после Достоевского—не достигал такой глубины, как он, в анализе движений добра
и зла, то есть в анализе моральной психологии человека. Вера в человека у
Достоевского покоится не на сентиментальном воспевании человека,—она, наоборот,
торжествует именно при погружении в самые темные движения человеческой души.
Известен
тезис: «Господь есть дух; а где Дух Господень, там свобода» И Иисус,
и Инквизитор видят взаимосвязь свободы и счастья. Но если Христос предлагает
свободу людям для того, чтоб стать счастливыми, то Инквизитор придерживается
совсем иного мнения.
«Он именно
ставит в заслугу себе и своим, что наконец-то они побороли свободу, и сделали
так для того, чтобы сделать людей счастливыми,» — как говорит Иван
Карамазов. Beликий Инквизитop xoчeт cнять c чeлoвeкa бpeмя cвoбoды, пocлeднeй peлигиoзнoй cвoбoды выбopa, oбoльщaeт чeлoвeкa cпoкoйcтвиeм.
Oн cyлит людям cчacтьe, нo пpeждe вceгo пpeзиpaeт людeй, тaк кaк нe вepит, чтo oни в cилax вынecти бpeмя cвoбoды, чтo oни дocтoйны вeчнocти.
Beликий Инквизитop yкopяeт Xpиcтa, чтo Toт «пocтyпил, кaк бы и нe любя» людeй, любит людeй oн, Beликий Инквизитop, тaк кaк ycтpaивaeт иx жизнь, oтвepгayв для ниx, cлaбocильныx и жaлкиx, «вce, что ecть нeoбычaйнoгo, гaдaтeльнoгo и нeoпpeдeлeннoгo».
И coвpeмeннaя peлигия пoзитивизмa и aтeизмa, peлигия чeлoвeчecкoгo caмooбoгoтвopeния тoжe oтвepгaeт вce, что ecть «нeoбычaйнoгo, гaдaтeльнoгo и нeoпpeдeлeннoгo», тожe гopдитcя cвoeй любoвью к людям и oткaзывaeт в пpaвe любить тeм, ктo нaпoминaeт o «нeoбычaйнoм», o выcшeй cвoбoдe, o cвepxчeлoвeчecкoм.
Peлигaя тoлькo чeлoвeчecкoгo, peлигия зeмногo, oгpaничeннoгo блaгa людeй ecть coблaзн Beликoгo Инквизитopa, ecть пpeдaтeльcтвo, oткaз oт cвoeй cвoбoды и cвoeгo нaзнaчeния. Люди пoвepили, чтo oни cтaнyт cвoбoдными, кoгда пpизнaют ceбя пpoдyктoм необходимости.
Oбoльщaeт Beликий Инквизитop тpeмя иcкyшeниями, тeми caмыми иcкyшeниями, кoтopыми coблaзнял Xpиcтa дьявoл в пycтынe и кoтopыe oтвepг Xpиcтoc вo имя cвoбoды, Цapcтвa Бoжьeгo и xлeбa нeбecнoгo. Один из исследователей
творчества Ф.М.Достоевского, автор шеститомного труда «Православие и русская
литература» М.М.Дунаев пишет в статье «Вера в горниле сомнений»:
Ответ на вопрос: «Как избыть зло?» — отыскивается человеческим
рассудком давно решение логически
безупречно: если источник зла свободная воля человека, то этой свободы
его надобно лишить. Такова идея Великого Инквизитора, сочиненного тем же Иваном
Карамазовым.
Многие
исследователи творчества Ф.М.Достоевсго в своих работах пишут о том, что в
«Великом инквизиторе» автор критикует католичество или указывает на
своеобразный путь развития и процветания России. Например, Н.А.
Бердяев
свою работу «Beликий Инквизитop» так
и начинает: «B лeгeндe o Beликoм Инквизитope Дocтoeвcкий имeл кaк бы в видy нeлюбимoe им кaтoличecтвo и изoбличaл aнтиxpиcтиaнcкyю тeндeнцию этогo yклoнa иcтоpичecкoгo xpиcтиaнcтвa, лoжь кaтoличecкoй антропологии Из «Beликoгo Инквизитopa» мoжнo вывecти peлигиoзнyю филocoфию oбщecтвeннocти, в нeй мы чepпaeм вeчныe пoyчeния. Hoвыe peлигиoзныe иcтины пpиoткpылиcь в «Beликoм Инквизитоpe», нoвoe peлигиoзнoe coзнaниe зaчинается. Это нe pacпpя иcтины пpaвocлaвия c лoжью кaтoличecтвa, этo нecpaвнeннo бoлee глyбoкoe пpoтивoпoлoжeниe двyx нaчaл вceмиpнoй иcтopии двyx мeтaфизичecкиx cил». Вообще необходимо
отметить, что многие философы очень увлекаются изучением и трактовкой работ Ф.М.Достоевского.
но не надо забывать, то в первую очередь он был писателем, а не философом. Мы
не можем согласиться с Н.А.Бердяевым еще и потому, что известен следующий факт.
Предваряя чтение этой главы на литературном утре в пользу студентов Санкт-Петербургского
университета в декабре 1879 года Достоевский сказал: «Один страдающий
неверием атеист в одну из мучительных минут своих сочиняет дикую,
фантастическую поэму, в которой выводит Христа в разговоре с одним из
католических первосвященников — Великим инквизитором. Страдание сочинителя
поэмы происходит именно оттого, что он в изображении своего первосвященника с
мировоззрением католическим, столь удалившимся от древнего апостольского
Православия, видит воистину настоящего служителя Христова. Между тем его
Великий инквизитор есть, в сущности, сам атеист. Смысл тот, что если исказишь
Христову веру, соединив ее с целями мира сего, то разом утратится и весь смысл
христианства, ум несомненно должен впасть в безверие, вместо великого Христова
идеала созиждется лишь новая Вавилонская башня. Высокий взгляд христианства на
человечество понижается до взгляда как бы на звериное стадо, и под видом
социальной любви к человечеству является уже не замаскированное презрение к
нему».
Можно
предположить, что в поэме о Великом инквизиторе Ф.М.Достоевский показывает нам
«спор» двух мировоззрений: атеистического и христианского (совершенно
не важно католицизм это или православие).
Еще в Сибири Достоевский лично
осознал как главный и трагический конфликт века — борьбу между жаждой веры и
неверием: «…я — дитя века, дитя неверия и сомнения до сих пор и даже (я
знаю это) до гробовой крышки.
Каких страшных мучений стоила и стоит мне теперь
эта жажда верить, которая тем сильнее в душе моей, чем более во мне доводов
противных».
Этими трагическими сомнениями, метаниями между верой и бунтом
против Бога и «мира, им созданного», Достоевский наделил почти всех
своих героев-идеологов, но наивысшего
эмоционально-философского напряжения, вселенского масштаба они достигают
в 5-й книге «Братьев Карамазовых», «Pro и contra» — главе
«Бунт» и «поэмке» Ивана о Великом Инквизиторе. Полемизируя
с либеральными критиками романа, Достоевский утверждал, что им «и не
снилось такой силы отрицания Бога, какое положено в Инквизиторе и в
предшествовавшей главе, которому ответом служит весь роман». «И в
Европе такой силы атеистических выражений нет и не было через большое
горнило сомнений моя осанна прошла, как говорит у меня же, в том же романе
черт». С другой стороны, сердце Ивана, не
воспринимающего “живого” Бога и полагающегося лишь на опыт просвещенной
Европы рвется ко Христу, преодолевшему через Голгофу этот путь и познавшему
конечное воссоединение с Богом-отцом. Так, вторгаясь в художественную ткань,
библейский сюжет создает оригинальный прецедент решения важных философских
вопросов романа и одновременно раскрывает суть образа одного из главных героев.
Зачем
писатель включил «Легенду о Великом инквизиторе» в свой последний
роман «Братья Карамазовы»?
Может быть, лучше было бы опубликовать ее отдельно как самостоятельное
произведение. Тем более, что по силе философской мысли, «поэмка»
Ивана достаточно потеряла при опубликовании внутри романа.
Вероятно, читатель
меньше обращает на нее внимание, чем она того заслуживает, да и поскольку сам
роман очень интересен и силен, «Легенда» просто в нем становится
незаметнее. Многих литературоведов и философов (последних в особенности)
волновал вопрос: как связана «поэмка» о инквизиторе и сам роман. Вот,
как об этом писал В. В.
Розанов в своем труде «Легенда о Великом
инквизиторе Ф. М. Достоевского»: Оно, однако, проникнуто особою
мучительностью, как и все творчество избранного нами писателя, как и самая его
личность. Это — «Легенда о Великом Инквизиторе» покойного
Достоевского.
Как известно, она составляет только эпизод в последнем
произведении его, «Братья Карамазовы», но связь ее с фабулою этого
романа так слаба, что ее можно рассматривать как отдельное произведение.
Но
зато, вместо внешней связи, между романом и «Легендою» есть связь
внутренняя: именно «Легенда» составляет как бы душу всего
произведения, которое только группируется около нее, как вариации около своей
темы; в ней схоронена заветная мысль писателя, без которой не был бы написан не
только этот роман, но и многие другие произведения его: по крайней мере не было
бы в них всех самых лучших и высоких мест». А вот, как сам Ф.М.Достоевский
говорил о связи своего романа с «Легендой», рассказанной Иваном
Карамазовым. Читаем в «Воспоминаниях» В.Пуцыковича: «…Ф.М.Достоевский не только сделал мне
некоторые разъяснения насчет этой легенды, но и прямо поручил мне кое-что о ней
написать. Проездом в 1879г. летом в Эмс и обратно в Петербург наш знаменитый
теперь повсюду писатель провел несколько дней в Берлине. Вот что он мне, между
прочим, прямо тогда продиктовал с просьбою написать об этом: «Федор
Михайлович с этою легендою о Великом инквизиторе достиг кульминационного пункта
в своей литературной деятельности или — как это прибавил он — в своем
творчестве…» На вопрос же мой, что значит то, что он поместил именно такую
религиозную легенду в роман из русской жизни («Братья Карамазовы»), и
почему именно он считает не самый роман, имевший такой успех даже до окончания
его, важным, а эту легенду, он объяснил мне вот что. Он тему этой легенды, так
сказать, выносил в душе своей почти в течении всей жизни и желал бы ее именно
теперь пустить в ход, так как не знает, удастся ли ему еще что-либо крупное
напечатать».
Ну, а
закончить работу о «Легенде о Великом инквизиторе» и ее месте в
романе Ф.М.Достоевского «Братья Карамазовы» хотелось бы словами
Антанаса Мацейны, который в первой части свой трилогии «Смятенное
сердце» пишет: «Ф. М. Достоевский считал свою легенду «Великий
инквизитор» самым лучшим своим произведением.
Действительно, в этой легенде —
весь Достоевский: со своей диалектикой, со своей концепцией человека, со своим
мироощущением. То, что в других произведениях разбросано, рассеяно, то, что в
них только обозначено, но не развито, здесь выступает в великолепном единстве и
полноте.
Все нити творчества Достоевского, ранее разрозненные, здесь
соединяются, создавая замечательное полотно. Все его идеи соединяются в один
поразительный силы образ. Легенда «Великий инквизитор» становится вершиной
творчества Достоевского. Хотелось бы привести еще одну цитату на этот раз из письма И.Н.Крамского
П.М.
Третьякову: «После Карамазовых (и во время чтения) несколько раз я с
ужасом оглядывался кругом и удивлялся, что все идет по-старому и что мир
не передвинулся на своей оси.
Казалось:
как после семейного совета Карамазовых, у старца Зосимы, после «Великого
Инквизитора» есть люди, обирающие ближнего, есть политика, открыто
исповедующая лицемерие, есть архиереи, спокойно полагающие, что дело Христа
своим чередом, а практика жизни своим».
Дата добавления: 19.06.2003
Источник: https://www.km.ru/referats/D081BF5FD7974F458961195A74CA2AAB
Анализ «Легенды о Великом Инквизиторе» в романе «Братья Карамазовы»
«Легенда…» была создана средним из братьев Карамазовых – Иваном, который считал ее вершиной своего творчества. «Легенда…» описывает появление Христа в городе Севилье, это произошло в 16 веке, в период страшной инквизиции. Народ узнает Христа и приветствует его, прославляет. Христос совершает чудеса, воскресив из мертвых маленькую девочку и исцеляя больных.
Увидев это кардинал, представлявший святую инквизицию, заключает Христа в тюрьму. Ночью инквизитор посещает арестованного, чтобы поговорить с ним. Все, что говорит кардинал, направлено против учения Христа. Однако все это выглядит так, что кардинал, обвиняя Христа, желает оправдать тем самым свою измену ему.
Весь разговор сводится к монологу кардинала, так как Христос все время остается безмолвным.
Инквизитору же, наоборот, хотелось, чтобы Иисус ответил ему, пусть даже что-то страшное или горькое. Но то, что совершает Христос, для кардинала является полной неожиданностью: он молча подходит к старому кардиналу и целует его в глаза.
После этого инквизитор молча отходит к выходу и просит Христа, чтобы тот уходил и никогда впредь не возвращался. Этим поцелуем Христос показал свою любовь к каждому из людей, даже к тому, кто не желает его ни любить, ни признавать.
Тем самым автор утверждает, что такая высшая любовь есть спасение для человечества.
Важно также, что инквизитор не отрицает существования Христа, а, наоборот, признает, но считает его «идеалистом», недооценивающим силу человеческой «негативности». Позиция кардинала явно противоречивая.
Он признает, что человек создан «бунтовщиком», и в каждом из людей есть способность к «бунту», ведущему, в конце концов, к осознанию своей абсолютности, а вследствие и к совершенству.
Но в то же время инквизитор осознает человеческую слабость и неспособность, а оттого слишком сострадает людям и поэтому пытается помочь даже вопреки их высшим интересам.
Учитель проверяет на плагиат? Закажи уникальную работу у нас за 250 рублей! Более 700 выполненных заказов!
Заказать сочинение
Он хочет устранить людские страдания и успокоить страдающих. Но осуществляет он это лишь в земной жизни и тем самым предопределяет людей к еще большему несовершенству в посмертном их существовании.
Христос же, наоборот, требует от людей ответственности и усилий, направляющих их к совершенству, пусть и обрекающих человека на земное страдание.
Этого кардинал святой инквизиции понять и принять не может.
«Легенда…» включена Достоевским в главу «Бунт» и это небезосновательно, поскольку данная глава посвящена проблеме «испытания» и выявления смысла веры среднего Карамазова.
Иван неоднократно повторял, что не верит в Бога, однако и назвать его атеистом было бы неправильно. Позиция среднего из братьев раздвоена.
Иван не отрицает Бога, он не соглашается с созданными им порядками, и их проявлением в современном мире.
В этом плане позиция Ивана схожа со взглядами вымышленного им инквизитора, который также не видит возможности согласия между людьми и структурой божественного бытия. Оттого Иван устами своего героя критикует и даже презирает Христа, но за этим кроется признание и апология Бога.
Таким образом, жизненная позиция Ивана проявилась в его литературном творении. «Легенда…» явилась исповедью среднего Карамазова и проявлением его потаенных мыслей, душевных переживаний. В этом и заключен психологический смысл «Легенды о Великом Инквизиторе».
Источник: https://sochinyalka.ru/2014/08/blog-post_28.html
Вопрос 54. Философский смысл «Легенды о великом инквизиторе в романе ф.М.Достоевского «Братья Карамазовы»
Глава
«Легенда о Великом инквизиторе» романа
«Братья Карамазовы» явилась своеобразной
квинтэссенцией философии Ф.М. Достоевского.
В ней содержатся основные его этические
представления.
Выражая
собственное несогласие с существующим
общественным строем, писатель в то же
время отрицает насильственные меры
переустройства мира.
Философско-этическое
содержание «поэмы» Ивана Карамазова
имеет системный характер и представляет
собой сложное переплетение и взаимодействие
нескольких смыслообразующих мотивов.
Это мотивы этического утилитаризма,
деления людей на сильных и слабых,
атеизма, опоры на рациональное начало
и др.
Герой
«поэмы» Ивана Карамазова исходит в
своем отношении к людям из чувства
жалости — чувства, имеющего христианскую
природу.
Но при этом его восприятие
обычного человека сродни скорее
ницшеанству, чем христианству: это «час
великого презрения» к «слабосильным,
порочным» обывателям, не способным на
поступок, нуждающимся в жестком
руководстве со стороны наиболее сильных
представителей рода человеческого
(таковыми великий инквизитор видит себя
и своих единомышленников).
Однако если
для ницшеанства не характерна жалость
к слабому человеку, то великий инквизитор
как раз жалеет ближнего. Но это чувство
основывается не на любви к обычному
человеку как к равному себе, а на
снисхождении к его слабости, на чувстве
собственного превосходства над слабым.
Из такого противоречивого комплекса
мыслей и чувств проистекает способ
действий, избранный героем: раз люди
слишком ничтожны, чтобы самим обеспечить
себе счастливую жизнь, то необходимо
руководить ими и привести их к счастью
и благополучию. Это так сказать
«насильственное счастье», и оно требует
не считаться с моральными издержками,
ведь приходится поработить людей с
помощью лжи и насилия, манипуляции
сознанием.
Этической
основой концепции великого инквизитора
является утилитарная мораль, суть
которой можно сформулировать словами
Иеремии Бентама: нравственно все, что
служит наибольшему счастью наибольшего
количества людей.
Такая позиция неизбежно
требует твердости воли, решительного
отказа от гуманизма по отношению к
конкретным людям, становящимся помехой
на пути осуществления идеи, которая
должна привести к всеобщему благоденствию.
Как отмечал С.Л.
Франк, для утилитарной
этики оправданы любые страдания людей,
если в конечном итоге они приведут к
«увеличению суммы счастья».
Таким
образом, в основе этой этической системы
лежит непримиримое противоречие между
гуманной целью и антигуманными средствами,
а это не может не влиять на личность
человека, который принимает подобную
этическую доктрину в качестве руководства
к действию.
Раскольников,
например, полагает, что нет смысла
сожалеть о жалкой старушонке, когда
решаются вопросы мирового масштаба.
А
великий инквизитор считает себя вправе
уничтожать сотни еретиков ради процветания
государства, в котором, по его мнению,
обеспечено счастье миллионов,
«многочисленных, как песок морской».
Итак, идея «насильственного счастья»
изменяет личность самого носителя этой
идеи.
Такой человек вынужден прежде
всего совершать насилие над собственной
нравственной природой, подавлять в себе
христианские чувства, из которых,
собственно говоря, он и исходил изначально.
Отсюда и «инквизиторские» страдания.
Герой
«поэмы» Ивана Карамазова говорит о том,
что ему причиняет душевные муки ложь,
хотя это и «ложь во спасение». Речь идет
о манипуляции сознанием человека, чтобы
он чувствовал себя наиболее благополучно
и не замечал истинного положения вещей.
Кардинал,
по сути, уже отказался от принципов
христианских в пользу противоположных,
но он не может не понимать, что для
управляемых им людей именно христианство
остается традиционным убеждением,
идеалом, верой. И если Пленнику он прямо
говорит о своей антихристианской
позиции, то обычным людям, гражданам
своего государства, он этого не открывает.
Наоборот, великий инквизитор поддерживает
в них иллюзию того, что они живут в
христианском обществе. Умело манипулируя
сознанием людей, кардинал убеждает их,
что в этом государстве все делается
ради торжества христианства. Он говорит
Пленнику: «…мы скажем, что послушны
тебе и господствуем во имя твое. Мы их
обманем ибо тебя мы уже не пустим
к себе».
Великий
инквизитор, — писал известный русский
философ Н. Лосский, — использует ложную
религию, основанную на потворстве земным
вожделениям человека, но так, чтобы
совесть человека была усыплена мнимым
согласием с заветами Бога.
Точно
так же получается и со свободой. Кардинал
говорит Пленнику, что когда тот пожелал
от людей свободной веры и не захотел
поработить их дух с помощью чуда, то тем
самым он возложил на плечи слабого
человека непосильный груз.
С одной
стороны, человек по природе своей не
может не стремиться к свободе, не случайно
великий инквизитор называет людей
бунтовщиками. Но, с другой стороны,
кардинал уверен, что это «бунтовщики
слабосильные, собственного бунта своего
не выдерживающие». Ведь свобода влечет
за собой необходимость выбора и
ответственность.
Слабая душа, по мнению
инквизитора, «не в силах вместить столь
страшных даров». И человек совершает
«бегство от свободы», если воспользоваться
выражением Э. Фромма.
Поэтому
государство великого инквизитора
строится на полном подчинении большинства
людей «великим и сильным». Понимая, что
обычный человек чувствует притягательность
свободы, но не может вынести груза
ответственности и выбора, великий
инквизитор внушает «слабосильным», что
они свободны, как никогда, хотя в
действительности они полностью управляемы
властью.
Манипуляция сознанием —
неотъемлемая часть политики великого
инквизитора, и ее универсальный инструмент
— это ложь.
Принимая такой путь, герой
вынужден преодолевать сопротивление
собственной совести, что лишает его
душевного равновесия, и это, в его
понимании, неизбежная плата за безмятежное
существование обычных людей: «И все
будут счастливы, все миллионы существ,
кроме сотни тысяч управляющих ими.
Ибо
лишь мы, мы, хранящие тайну, только мы
будем несчастны»; «в обмане этом и будет
заключаться наше страдание, ибо мы
должны будем лгать». Если ложь становится
для героя «поэмы» причиной моральных
страданий, то логично предположить, что
душевные муки у него должно вызывать и
прямое насилие — еще один «инструмент»
осуществления идеи счастья «слабосильного»
человечества.
Одним
из неизбежных последствий реализации
идеи великого инквизитора является
определенный социальный проект: «миллионы
существ», которые слабы, заурядны, не
способны на великое, — и «сотня тысяч
управляющих ими», сильных и способных
взять на себя «проклятие познания добра
и зла».
Создается государство, где жизнь
большинства полностью подконтрольна
меньшинству, которое дает всем «хлеб
земной» и объединяет всех под своей
авторитарной властью во «всеобщий и
согласный муравейник».
По мысли великого
инквизитора, это делается ради счастья
того же «муравейника», ведь в нем люди
избавлены от груза свободы выбора,
обеспечены всем необходимым, их жизнь
упорядочена, «устроена», им даже позволен
грех, «если сделан будет с разрешения»
властителей.
Однако
подобное «счастье» как состояние духа
влечет за собой негативные изменения
в психологии как отдельного человека,
так и общества в целом. Человек, жизнь
которого полностью контролируется
властью, теряет способность самостоятельно
мыслить, оценивать факты и действовать.
Множество подобных людей — это уже
духовно безликая толпа, которой легко
манипулировать.
Кардинал,
рассуждая о счастье, исходит из
рационалистического представления о
людях и их потребностях, которые можно
рассчитать, «вычислить» и в соответствии
с ними организовать жизнь социума. Но
он не учитывает иррационального начала
в человеческой природе.
Упоминания
о казни «врагов римской веры» достаточно,
чтобы представить себе ситуацию,
сложившуюся во взаимоотношениях
государства и личности, чьи взгляды не
совпадают с устоявшимся (а в действительности
умело сформированным с помощью манипуляции
сознанием) мировоззрением большинства.
Насилие становится неизбежным
элементом
жизни социума, построенного по принципу утилитарной этики.
Таким
образом, изначальный мотив действий
великого инквизитора — стремление
наиболее благополучно устроить судьбы
обычных людей. Но если кто-либо из таких
людей мешает осуществлению великой
идеи, то необходимо, по логике героя
«поэмы», уничтожить его как «врага
римской веры».
Согласно
позиции Ф.М. Достоевского, нравственные
страдания неизбежны, когда человек,
близкий по своей натуре к христианской
системе ценностей, идет против принципов
христианской этики.
Причина этих
страданий коренится в том, что в душе
человека, захваченного «инквизиторской»
идеей, еще не преодолена до конца
христианская сущность, но рационалистическая
логика идеи мешает этой имманентной
сущности проявиться в полной мере.
Источник: https://studfile.net/preview/2867529/page:36/
Розанов В.В. Легенда о великом инквизиторе Ф.М. Достоевского (Статья С. Р. Федякина о сочинении Розанова)
«ЛЕГЕНДА О ВЕЛИКОМ ИНКВИЗИТОРЕ Ф.М.ДОСТОЕВСКОГО» — сочинение Розанова (1891, с 1894 по 1906 — 3 отдельных издания). По самому своему характеру — это синтетическая работа, т. к.
кроме собственно метафизических вопросов и конкретного анализа двух глав из «Братьев Карамазовых», она затрагивает множество побочных или параллельных тем: Розанов размышляет над творчеством Гоголя (которое — в изначальной своей сущности — кажется ему противоположным всей русской литературе), вычерчивает силуэты Гончарова, Тургенева, Толстого, рисует панораму всего творчества Достоевского. Вместе с тем он затрагивает проблему психологии творчества, заметив одну странную особенность всякого великого художника, когда незадолго до смерти почти непостижимым для простого смертного способом он успевает сказать главное. У Достоевского это главное слово, ставшее итогом его творчества, — последний роман, и особенно те главы, где Иван Карамазов, сидя с братом Алешей в трактире, рассказывает ему свою «поэму». По мнению Розанова, эта «поэма» (Розанов назвал ее «легендой» о Великом инквизиторе) мало связана с фабулой романа и может рассматриваться как отдельное произв., но вместе с тем здесь есть связь внутренняя: «Легенда» составляет как бы душу всего произведения, к-рое только группируется около нее, как вариации около своей темы…» (Розанов В. В. Легенда о Великом инквизиторе Ф. М. Достоевского. М„ 1996. С. 13).
Это сочинение стало, в глазах Розанова, не только главным словом в творчестве Достоевского, но и концентрацией философских усилий всей русской литературы XIX века. При этом Достоевский занимает среди других писателей особое место: если Гончаров, Тургенев, Толстой дают твердые, законченные формы, определившиеся уже характеры, то у Достоевского все нетвердо, неустойчиво.
Его взгляд обращен не на «картины», а на «швы, которыми стянуты все эти картины» (Там же. С.
27); сам он, как художник и как мыслитель, совмещал в себе «обе бездны — бездну вверху и бездну внизу», и потому смог написать «не смешную пародию, но действительную и серьезную трагедию этой борьбы, к-рая уже тысячелетия раздирает человеческую душу, — борьбы между отрицанием жизни и ее утверждением, между растлением человеческой совести и ее просветлением», потому он, сам переживший эту борьбу, «мог сказать нам одинаково сильно и «pro» и «contra»; без лицемерия «pro» и без суетного тщеславия «contra» (С. 17). Таким образом, Достоевский предстает в соч. Розанова как мыслитель, собравший в себе проблематику и всей русской литературы, и всей человеческой истории. Все, что было как-либо сказано о Боге и человеке, о смысле земного существования, сосредоточено в «Легенде» Достоевского. В этом произв. Розанов различает две стороны поднятых вопросов: то, что касается только католицизма, и то, что касается всей христианской культуры. Пафос отрицания Ивана Карамазова отмечен как раз такой всеобщностью. При этом его аргументацию Достоевский развил чрезвычайно оригинальным образом. Его герой не отрицает бытия Божия (обычный «камень преткновения» европейской философии), он восстает против него. Иначе говоря, творение Божие, в лице Ивана Карамазова, отрицает мир, Богом сотворенный, частица — отрицает целое и вместе с ним и самое себя, «ощутив в порядке этого творения несовместимое с тем, как именно она сотворена» (С. 53). Иван говорит брату: «Не Бога я не принимаю, Алеша, я только билет ему почтительнейше возвращаю». Его позиция — отрицание Божьего творения из любви к человечеству. В религиозном созерцании Розанов различает 3 мистических акта, без которых невозможна никакая религия: акт грехопадения («он объясняет то, что есть»), акт искупления («он укрепляет человека в том, что есть») и акт «вечного возмездия» и «окончательного торжества правды» («он влечет человека в будущее»). В разговоре Ивана и Алеши Карамазовых подвергнуты сомнению первые два акта, причем акт торжества Божьей правды отвергнут не потому, что он невозможен, но потому, что не нужен, что он «не будет принят человеком». Второй акт — искупления — подвергнут сомнению в легенде о Великом инквизиторе. Раскрывая природу человека, инквизитор убежден, что дары Христовы «слишком высоки и не могут быть вмещены человеком» (С. 65), делая людей навсегда несчастными. Идеи, призванные дать человечеству мир, принесли ему лишь хаос и вражду. Католицизм же стал поправкой к делу Христа. Все, что отверг Христос в пустыне, искушаемый «могучим и умным Духом», чудо, тайну и авторитет, все взяла на себя, из любви к слабому человечеству, церковь. Она пошла именно за Духом, но тем самым позволила снять человеку с себя бремя ответственности. Советы искусителя «были преступны, но это потому, что самая природа человека уже извращена. И нет средства иначе как через преступление ответить на ее требования, нет возможности другим способом устроить, сберечь и пожалеть племя извращенных существ, как приняв это самое извращение в основу; собрать их рассыпавшееся стадо извращенною мыслью, ложь которой ответила бы лжи их природы» (С. 88).
Именно исследование самой природы человека может ответить на вопрос, насколько оказался прав в своем антихристианстве Великий инквизитор. Розанов пытается выяснить человеческую природу «в ее первозданной чистоте» и определить ее «соотношение с вечными идеалами»: истиной, добром и свободой.
Анализируя такие явления, как ложь, зло и воля, Розанов приходит к выводу, что начало лжи и зла лежит в истории, тогда как начало правды и добра — в самом человеке, что его воля изначально стремится к свободе. И значит, природа в изначальной основе должна быть признана благою.
Это и опровергает все доводы инквизитора, который в основу всех выводов кладет идею изначальной испорченности человеческой природы. Жизнь, бывшая христианской, и отошедшая от Христа, по мнению Розанова, приходит к внешней мощи при внутреннем движении к разрушению и смерти. Потому завоевания европейской цивилизации и науки сопровождаются чувством утраты смысла жизни.
Отсюда происходит «глубокая печаль» современной поэзии и пессимизм в европейской философии. Эти движения совр. сознания и были увидены Достоевским в его «Легенде».
Касаясь трех ветвей христианства, Розанов увидел в католицизме тягу романских народов к универсализму, который сказался и в имперских устремлениях Рима, и в стремлении Декарта свести все разнообразие мира к протяжению и мышлению, и в желании Буало подчинить поэтическое вдохновение определенным правилам.
В протестантизме проявилась тяга германских народов к индивидуальному и особенному. Отсюда можно вывести и деятельность Лютера, противопоставившего всемирной церкви тревоги человеческой совести, и монадологию Лейбница, и философию Канта с его императивом: смотри на всякого как на цель, а не средство. В славянстве и в православии Розанов усмотрел силу примирения.
«Взамен насильственного стремления романских рас все соединить единством формы, не заглядывая в индивидуальный дух и не щадя его, и взамен упорного стремления германских рас отъединиться от целого и уйти в нескончаемый мир подробностей, — раса славянская входит как внутреннее единство в самые разнообразные и, по-видимому, непримиримые противоположности.
Дух сострадания и терпи-мости, которому нет конца, и одновременно отвращение ко всему хаотичному и сумрачному заставляет ее, без какой-либо насильственности, медленно, но и вечно созидать ту гармонию, к-рая почувствуется же когда-нибудь и другими народами; и, вместо того чтобы, губя себя, разрушать ее, они подчинятся ее духу и пойдут, утомленные, ей навстречу» (С. 108-109).
Главное возражение на «Легенду», к-рое прозвучало из уст Алеши Карамазова, — это движение полюбить жизнь прежде ее смысла, поскольку в ней есть нечто более глубокое и мистическое, нежели любое умственное ее толкование. «В непостижимой силе и красоте жизни» человек находит опору против Злого Духа и понимание Божьей правды.
Скрупулезное прочтение Достоевского с подробным цитированием и философско-религиозным комментарием прочитанного, вскрывающим взгляды Достоевского и его героев, Розанов дополняет попутными замечаниями, раскрывающими его собственные воззрения на отдельные затронутые темы. Он оспаривает мнение Достоевского о детской безгрешности.
Поскольку «в акте рождения, без сомнения, передается родившим рожденному не только его организация, но и то, что служит как бы ее законом и скрепляющим центром, т. е. самая душа» (С. 64) — постольку передается с нею и изначальная человеческая греховность. Иначе говоря, в детях уже есть «старая вина, насколько она не получила возмездия» (С. 65).
И понимание этой изначальной виновности человека объясняет глубокий смысл мысли Достоевского о важности страдания. Человек несет в себе тяжесть неискупленной вины, и «когда мы испытываем какое-нибудь страдание, искупляется часть нашей виновности, нечто преступное выходит из нас, и мы ощущаем свет и радость, становимся более высокими и чистыми.
Всякую горесть должен человек благословлять, потому что в ней посещает его Бог» (Там же). Вместе с объяснением известной идеи Достоевского это рассуждение несет в себе зародыш и будущих идей самого Розанова, о том, что душа входит в человека через зачатие. В последующих работах он через это положение будет доказывать безгреховность, которая присутствует в момент сочетания полов. «Легенда о Великом инквизиторе» стала тем трудом, который принес Розанову известность. На нее откликнулись многие, в т. ч. ценимые Розановым и важную роль сыгравшие в его жизни К. Н. Леонтьев, Страхов, Ю. Говоруха-Отрок, И. Ф. Романов (Рцы), Шперк. Но вместе с тем здесь, в этой работе, в зачаточном виде содержатся мн. идеи, которые в будущем найдут свое развитие в других книгах и статьях мыслителя.
С. Р. Федякин
Русская философия. Энциклопедия. Изд. второе, доработанное и дополненное. Под общей редакцией М.А. Маслина. Сост. П.П. Апрышко, А.П. Поляков. – М., 2014, с. 322-323.
Сочинения:
Розанов В. В. Легенда о Великом инквизиторе Ф. М. Достоевского. М., 1996.
Литература:
В. В. Розанов: proetcontra. Спб., 1995. Кн. 1. С. 263-281.
Источник: http://rummuseum.info/node/4677
Загрузка...
