Краткое содержание мамлеев шатуны за 2 минуты пересказ сюжета

Стас Ломакин | 04.09.2015

Краткое содержание Мамлеев Шатуны за 2 минуты пересказ сюжета

Сегодня поговорим о произведении культовом во всех отношениях. Юрий Мамлеев написал его в 1966 году,  будучи гражданином СССР.

Книгу опубликовали кустарно, то есть можно сказать, не опубликовали — она не прошла цензуру, причем как выяснилось позже, не только в России. Когда в 70-х Мамлеев эмигрировал в США, там «Шатунов» тоже долго никто не брал.

В итоге роман напечатали в урезанном виде, но даже от этой версии критики, как говорят, пришли в ужас — мол, ничего страшнее в жизни не читали и так далее.

Сразу оговорюсь, что книга написана немного странным языком — возможно потому, что это был первый литературный опыт Мамлеева, и даже не самые удачные обороты автора сохранились, как в памятнике литературы.

Краткое содержание Мамлеев Шатуны за 2 минуты пересказ сюжета

Главный герой «Шатунов» Федор Соннов систематически убивает людей без очевидной на то причины. Идет через лес до своей деревни — смотрит, мужик — и убил его. Обычное дело. Таким образом герой пытается на практике познать «темную сторону»; каждое убийство, по идее, приближает его ко входу в потустороннее.

Соннов живет в деревне вместе со своей сестрой и рядом родственников, которые также далеки от светлых и добрых образов, хотя им самим все норм — в том числе и поведение Федора.

В какой-то момент в деревне Федора оказываются представители модной московской интеллигенции, также желающие угореть по «темной стороне»; тут слегка проступают автобиографические моменты, так как интеллигенция 60-х в самом деле интересовалась подобным и собиралась в соответствующие тайные общества.

Разумеется, городские методы не так эффектны, как методы Федора: пока Соннов делает реально жуткие вещи, интеллигенция сношается с курами и полагает, что это верх демонизма. Так или иначе, кружок по интересам объявляется открытым — и в деревне начинается неописуемое мракобесие.

«Шатуны» — книга короткая, и слава богу. На «вики» приводят цитату какого-то американского критика: «Мир не готов читать этот роман. И я не хотел бы жить в мире, который был бы готов читать этот роман». Не уверен в ее достоверности, но в целом согласен на все сто — такое впечатление, что этот текст Мамлееву диктовали с того света.

Цитата

«Проходя мимо столба, он вдруг ударил одиноко бродившего рядом пацана прямо в челюсть. Хотя удар был сильный и парень свалился в канаву, сделано это было с таким внутренним безразличием, точно Соннов ткнул пустоту.

Лишь физическая судорога прошла по его грузному телу. Такой же оцепенелый он шел дальше, поглядывая на столбы.

Парень долго не мог очнуться от этого странного выражения с каким ему был нанесен удар, а когда очнулся, Соннов был уже далеко…»

  • Поделиться
  • Поделиться

Источник: https://disgustingmen.com/reading/yuriy-mamleev-shatunyi/

Шатуны — краткое содержание романа Мамлеева

Произведение по жанровой направленности представляет собой художественный гротеск, который разворачивается в нелепой и неадекватной атмосфере в полном отсутствии здравой мысли.

События романа разворачиваются в середине 20 столетия.

Главным героем романа является Федор Соннов, человек, совершающий серию случайных убийств, поскольку одержим целью разгадать извечную тайну смерти. Герой воспринимает реальность в качестве иллюзорности.

Произведение начинается с момента выхода Федора на небольшой станции в Подмосковье, после чего он бесцельно шатается по улицам неизвестного ему города.

Соннов встречает случайного мужчину и убивает его при помощи ножа, после чего устраивает беседу со своей жертвой, рассказывая трупу про родителей, свое детство, а также других совершенных им убийствах.

Затем Федор отправляется в подмосковный поселок Лебединое к своей сестре Клавуше, являющейся развратной женщиной, проживающей в доме вместе с соседями, семьей Фомичевых в составе деда Коли, его дочери Лидочки с мужем Пашей, а также младшими детьми Милой и Петей. Это семейство также отличается неадекватностью поступков, поскольку пара Лидочка и Паша постоянно занимаются сексом, при этом убивая в случае беременности еще неродившихся детей, а семнадцатилетний Петр в качестве пищи использует собственные струпья.

Федор тоскует в этом доме без убийств, периодически ломая мебель, а также портя приготовленную пищу. Поэтому Клавуша прячет его в подвал, боясь мести деда Коли. В этот момент Лидочка снова оказывается беременной и отказывается избавиться от ребенка. Паша по этой причине совершает жестокое избиение собственной жены.

Федор выходит из своего убежища и, видя умирающую женщину, испытывает желание совершить с ней половой акт в момент ее смерти. Это ему удается, а Павел оказывается арестованным за убийство супруги.

У Клавуши поселяется интеллектуалка из столицы Анна Барская, которая проявляет интерес к дикому Федору и знакомит его с необычными людьми, одержимыми смертью. Федор называет их метафизическими садистами, увлекающимися убийствами животных.

Клавуша узнает, что Федор грозит опасность, поэтому он уезжает бродить по России

В доме объявляются жильцы, являющиеся истинными христианами, которые в шоке от мировоззрения, проповедуемого метафизическими великими людьми.

В это время Федор путешествует по стране, где все раздражает его и его звериный инстинкт вызывает у него желание убийства. Однажды он сталкивается с новой жертвой в лице кастрировавшего самого себя Михея, но пораженный его поступком Федор не убивает мужчину, а становится его другом.

← Богомолов — Зося
← Газданов — Вечер у Клэр↑ РазныеГрасс — Жестяной барабан →
Санд — Консуэло →

Краткое содержание Мамлеев Шатуны за 2 минуты пересказ сюжета

  • Художники — краткое содержание рассказа Гаршина
    Молодой инженер Дедов получил наследство от своей тетки. Умирая, родственница посоветовала племяннику употребить эти деньги для исполнения его мечты. Дедов давно хотел писать картины
  • Рассказ о семи повешенных — краткое содержание произведения Андреева
    В «Рассказе о семи повешенных» действие начинается с описания героя, который лежит в неизвестном ему доме, куда его привезли с семьей. Ему сообщили дату смерти, и то, что они умрут от бомбы. Его заверяют, что в этом доме он находится в безопасности.
  • Смерть Ивана Ильича — краткое содержание повести Толстого
    В перерывах между заседаниями Судебной палаты, её члены узнают о смерти от неизлечимой болезни своего коллеги, Ивана Ильича Головина. Все любили Ивана Ильича, но сейчас его товарищей волнует
  • Касьян с Красивой мечи — краткое содержание рассказа Тургенева
    Изложение повести И. С. Тургенева Касьян из Красной Мечи осуществляется с помощью слов повествователя, который настойчиво ожидает прибытия в родной дом после новой охоты.

Источник: https://sochinimka.ru/kratkoe-soderzhanie/pereskaz/shatuny-roman

“Шатуны” Мамлеева в кратком содержании

Шестидесятые годы. Один из главных героев – Федор Соннов, доехав на электричке до какой-то подмосковной станции, шатается по улицам городка. Встретив незнакомого молодого человека, Федор ножом убивает его. После преступления – абсолютно бессмысленного – убийца “беседует” со своей жертвой, рассказывает о своих “радетелях”, о своем детстве, других убийствах.

Переночевав в лесу, Федор уезжает “в гнездо”, подмосковное местечко Лебединое.

Там живет его сестра Клавуша Соннова, сладострастница, возбуждающая себя с помощью запихивания в матку головы живого гуся; в этом же доме живет и семья Фомичевых – дед Коля, его дочь Лидочка, ее муж Паша Красноруков, младшая сестра четырнадцатилетняя Мила и семнадцатилетний брат Петя, питающийся собственными струпьями.

Однажды Федор, и так уже надоевший обитателям дома своим присутствием, съедает Петенькин суп, сваренный из прыщей. Чтобы уберечь брата от мести Фомичевых-Красноруковых, Клавуша прячет его в подпол. Здесь Федор, уставший от безделья, от невозможности убивать, рубит табуретки, представляя, что это фигуры людей.

В голове его только одна идея – смерть. Наверху тем временем Лидинька, вновь забеременевшая, отказывается совокупляться с мужем, желая сохранить ребенка. Тот насилует ее, плод выходит, но Лида заявляет Паше, что ребенок жив.

Красноруков зверски избивает жену. Она, больная, лежит у себя в комнате.

Федор тем временем делает подкоп на фомичевскую сторону, выходит наверх, чтобы осуществить странную идею: “овладеть женщиной в момент ее гибели”. Лидинька отдается ему и в момент оргазма умирает. Федор, довольный своим опытом, сообщает обо всем сестре; из заточения он выходит.

Павла сажают в тюрьму – за убийство жены.

К Клавуше приезжает “жиличка” – Анна Барская. Женщина совсем другого круга, московская интеллектуалка, она с интересом разглядывает Федора; они беседуют о смерти и потустороннем.

“Дикий” Федор очень занимает Анну; она решает познакомить его с “великими людьми” – для этого они едут куда-то в лес, где происходит сборище людей, одержимых смертью, – “метафизических”, как их называет Федор.

Среди присутствующих – трое “шутов”, изуверы-садисты Пырь, Иоганн и Игорек, и серьезный молодой человек Анатолий Падов.

“Шуты” вместе с Федором и Анной приезжают в Лебединое. Здесь они бурно проводят время: убивают животных, Пырь пытается задушить Клавушу, но все заканчивается мирно – та даже обещает переспать с ним.

До Клавы доходят слухи, что Федору грозит какая-то опасность. Тот уезжает – “побродить по Расеи”.

У Клавы появляется еще один жилец – старик Андрей Никитич Христофоров, истый христианин, со своим сыном Алексеем. Старик чувствует скорую смерть, закатывает истерики, перемежающиеся моментами христианского умиления; размышляет о загробном мире. Через какое-то время он сходит с ума: “соскочив с постели в одном нижнем белье, Андрей Никитич заявил/что он умер и превратился в курицу”.

Алексей, подавленный безумием отца, пытается утешить себя разговорами с Анной, в которую влюблен. Та издевается над его религиозностью, проповедует философию зла, “великого падения”, метафизическую свободу. Раздосадованный, Алексей уезжает.

По просьбе Анны в Лебединое, к “русскому, кондовому, народно-дремучему мракобесию”, приезжает Анатолий Падов, постоянно мучимый вопросом о смерти и Абсолюте.

Очень тепло встреченный Анной, Падов наблюдает за происходящим в Лебедином. Молодые люди проводят время в беседах с наглой сладострастницей Клавушей, с “куротрупом” Андреем Никитичем, друг с другом. Однажды Клавуша выкапывает три ямки в человеческий рост; любимым занятием обитателей дома становится лежание в этих “травяных могилках”.

В Лебединое возвращается Алеша – навестить отца. Падов дразнит Алексея, глумится над его христианскими идеями. Тот уезжает.

Сам Анатолий, впрочем, тоже не может долго сидеть на одном месте: он тоже уезжает.

Анна, измученная общением с Падовым, в кошмарном сне видит еще одного своего “метафизического” приятеля – Извицкого. Она перестает ощущать самое себя, ей кажется, что она превратилась в извивающуюся пустоту.

Федор тем временем едет в глубь России, к Архангельску. Соннов наблюдает за происходящим вокруг него; мир раздражает его своей загадочностью и иллюзорностью. Инстинкт тянет его убивать.

Федор приезжает в “малое гнездо” – местечко Фырино, к родственнице старушке Ипатьевне, питающейся кровью живых кошек. Она благословляет Федора на убийства – “радость великую ты несешь людям, Федя!”. Федор, бродя в поисках новой жертвы, сталкивается с кастрировавшим себя Михеем.

Пораженный его “пустым местом”, Федор отказывается от убийства; они становятся приятелями. Михей ведет Федора к скопцам, на радения. Друзья наблюдают за странными обрядами; Федор, удивленный, остается, впрочем, недоволен увиденным, его не устраивает идея нового Христа Кондратия Селиванова – “свое, свое надо иметь”.

В Фырино приезжает полубезумный Падов – познакомиться с Федором. Тот интересует Анатолия своим народным, неосознанным восприятием неправильности мира. В разговоре Падов пытается выяснить, убивает ли Соннов людей “метафизически” или на самом деле, в реальности.

От Федора Анатолий возвращается в Москву, где встречается со своим другом Геннадием Реминым, подпольным поэтом, автором “трупной лирики”, приверженцем идей некоего Глубева, провозгласившего религию “высшего Я”. Встреча приятелей происходит в грязной пивнушке. Ремин проводит здесь время вместе с четырьмя бродячими философами; за водкой они разговаривают об Абсолюте.

Увлеченный рассказами Анатолия о компании, поселившейся в Лебедином, Геннадий с другом едет туда.

В Лебедином “творилось черт знает что” – здесь сходятся все: шуты-садисты, Анна, Падов, Ремин, Клава, остатки семьи Фомичевых. Анна спит с Падовым; ему кажется, что он совокупляется “с Высшими Иерархиями”, ей – что она уже умерла. Падова начинают преследовать видения, он пытается убежать от них.

В Лебединое является Извицкий – человек, про которого ходят слухи, что он идет к Богу путем дьявола. Он – большой друг Падова и Ремина. Выпивая, товарищи ведут философский разговор о Боге, Абсолюте и Высших Иерархиях – “русский эзотеризм за водочкой” как шутит кто-то из них.

В дом приезжают и Федор с Михеем. Алеша Христофоров, навещающий отца, с ужасом наблюдает за собравшимися здесь “нечеловеками”.

Мальчик Петя, питающийся собственной кожей, доводит себя до полного изнеможения и умирает. На похоронах выясняется, что гроб – пустой. Оказывается, Клавуша вынула труп и ночью, усевшись поперек него, пожирала шоколадный торт. Кудахчущий куро-труп Андрей Никитич мечется по двору; дед Коля собирается уехать.

Девочка Мила влюбляется в Михея – она вылизывает его “пустое место”. Все трое уходят из дома.

Оставшиеся проводят время в нелепо-безумных разговорах, диких плясках, надрывном хохоте. Падова очень привлекает Клавуша. Напряжение нарастает, в Клавуше что-то происходит – “точно взбесились, встали на дыбы и со страшной силой завертелись ее клавенько-сонновские силы”. Она выгоняет всю компанию из дома, запирает его и уезжает.

В доме остается только куротруп, становящийся похожим на куб.

“Метафизические” возвращаются в Москву, проводят время в грязных пивнушках за разговорами. Анна спит с Извицким, но, наблюдая за ним, чувствует что-то неладное. Она догадывается, что тот ревнует себя к ней. Извицкий сладострастно обожает собственное тело, ощущает себя, свое отражение в зеркале как источник полового удовлетворения.

Читайте также:  Краткое содержание бажов малахитовая шкатулка за 2 минуты пересказ сюжета

Анна обсуждает с Извицким “эго-секс”. Расставшись со своей любовницей, Извицкий бьется в экстазе любви к себе, испытывая оргазм от чувства единения с “родным “я”.

В это время к Москве приближается Федор; его идея – убить “метафизических”, чтобы таким образом прорваться в потустороннее. Соннов идет к Извицкому, там наблюдает за его “бредом самовосторга”. Пораженный увиденным, Федор оказывается не в состоянии прервать “этот чудовищный акт”; он в бешенстве от того, что столкнулся с иной, не уступающей его собственной, “потусторонностью”, идет к Падову.

Алеша Христофоров тем временем, убежденный в безумии отца, тоже едет к Падову, где обвиняет его и его друзей в том, что они довели Андрея Никитича до сумасшествия. “Метафизические” упрекают его в излишнем рационализме; сами они единодушно пришли к религии “высшего Я”. Это – тема их надрывных, истерических разговоров.

Федор с топором в руке подслушивает разговоры Падова и его приятелей, ожидая удобного момента для убийства. В это время Федора арестовывают.

В эпилоге двое молодых поклонников Падова и его идеи, Сашенька и Вадимушка, обсуждая бесконечные метафизические проблемы, вспоминают о самом Падове, говорят о его состоянии, близком к безумию, о его “путешествиях в запредельности”. Выясняется, что Федор приговорен к расстрелу.

Друзья едут навестить Извицкого, но, испуганные его выражением лица, убегают. Анатолий Падов валяется в канаве, истерически крича в пустоту от неразрешимости “главных вопросов”. Вдруг почувствовав, что “все скоро рухнет”, он подымается и идет – “навстречу скрытому миру, о котором нельзя даже задавать вопросов…”.

Источник: https://goldsoch.info/shatuny-mamleeva-v-kratkom-soderzhanii/

Юрий Мамлеев — Шатуны

Комментарий автора к роману «Шатуны»:Этот роман, написанный в далекие 60-ые годы, в годы метафизического отчаяния, может быть понят на двух уровнях. Первый уровень: эта книга описывает ад, причем современный ад, ад на планете Земля без всяких прикрас.

Известный американский писатель, профессор Корнельского университета Джеймс МакКонки писал об этот романе: «…земля превратилась в ад без осознания людьми, что такая трансформация имела место».Второй уровень — изображение некоторых людей, которые хотят проникнуть в духовные сферы, куда человеку нет доступа, проникнуть в Великое Неизвестное.

От этого они сходят с ума, как будто становятся монстрами.Первый уровень прежде всего бросается в глаза. Вместе с тем, МакКонки пишет, что «виденье, лежащее здесь в основе — религиозное; и комедия этой книги — смертельна по своей серьезности». Очевидно, имеется в виду, что описание ада всегда поучительно с религиозной точки зрения.

Вспомним, Иеронима Босха. Кроме того, изображение духовного кризиса неизбежно ведет к контреакции и осмыслению. Иными словами, происходит глубинный катарсис. Поэтому мне не кажется странным, что этот роман спас жизнь двум русским молодым людям, которые рели покончить жизнь самоубийством.

Случайно они вместе прочли за одну ночь этот роман — и отказались от этого решения, осуществить которое они уже были готовы.Тем не менее, не рекомендую читать этот роман тем, кто не подготовлен к такому чтению.Позиция автора (во всех моих произведениях) одна: это позиция Свидетеля и Наблюдателя, холодная отстраненность.

Это ситуация бесстрастного Исследователя. Герои могут безумствовать сколько угодно, но автор остается Исследователем и Свидетелем в любом случае. Если угодно такой исследовательский подход, можно назвать научным.

Весной 196… года вечерняя электричка разрезала тьму подмосковных городков и лесов. Мерно несла свои звуки все дальше и дальше… В вагонах было светло и почти пусто. Люди сидели неподвижно, как завороженные, словно они отключились от всех своих дел и точно такой же жизни. И не знали, куда их несет этот поезд.

В среднем вагоне находилось всего семь человек. Потрепанная старушка уставилась в свой мешок с картошкой, чуть не падая в него лицом. Здоровый детина все время жевал лук, испуганно-прибауточно глядя перед собой в пустоту. Толстая женщина завернулась в клубок, так что не было даже видно ее лица.

А в углу сидел он — Федор Соннов.

Это был грузный мужчина около сорока лет, со странным, уходящим внутрь, тупо-сосредоточенным лицом. Выражение этого огромного, в извилинах и морщинах лица было зверско-отчужденное, погруженное в себя, и тоже направленное на мир. Но направленное только в том смысле, что мира для обладателя этого лица словно не существовало.

Одет Федор был просто, и серый, чуть рваный пиджак прикрывал большой живот, которым он как-то сосредоточенно двигал в себя, и иногда похлопывал его так, как будто живот был его вторым лицом — без глаз, без рта, но может быть еще более реальным.

Дышал Федор так, что выдыхая, как будто бы все равно вдыхал воздух в себя. Часто Соннов, осоловевшими от своего громоздкого существования глазами, всматривался в сидящих людей.

Он точно прикалывал их к своему взгляду, хотя само его внутреннее существо проходило сквозь них, как сквозь сгущенную пустоту.

Наконец, поезд замедлил ход. Человечки, вдруг виляя задницами, потянулись к выходу. Федор встал с таким ощущением, что поднимается слон.

Станция оказалась маленькой, уютно-потерянной, с настойчивыми, покосившимися, деревянными домиками. Как только человечки выскочили на перрон, дурь с них сошла, и они очень странно оживившись, забегали — вперед, вперед!

Старушка мешочница почему-то отнесла свой мешок к темному забору и, наклонившись, нагадила в него.

Здоровый детина не бежал, а прямо скакал вперед, огромными прыжками, ладно размахивая лапами. Видимо, начиналась жизнь. Но Федор оставался неизменным. Он брел, ворочая головой, осматривая окружающее, как будто он только что упал с луны.

На центральной площади два облезлых, как псы, автобуса, стояли на одном месте. Один был почти пустой. Другой же — так набит людьми, что из него доносилось даже сладострастное шипение. Но Соннов не обращал внимания на всю эту мишуру.

Проходя мимо столба, он вдруг ударил одиноко бродившего рядом пацана прямо в челюсть. Хотя удар был сильный и парень свалился в канаву, сделано это было с таким внутренним безразличием, точно Соннов ткнул пустоту. Лишь физическая судорога прошла по его грузному телу. Такой же оцепенелый он шел дальше, поглядывая на столбы.

Парень долго не мог очнуться от этого странного выражения с каким ему был нанесен удар, а когда очнулся, Соннов был уже далеко…

Федор брел по узкой, замороченной нелепо-безобразными домами улице. Вдруг он остановился и присел в траву. Поднял рубаху и стал неторопливо, со смыслом и многозначительно, словно в его руке сосредоточилось сознание, похлопывать себя по животу. Смотрел на верхушки деревьев, щерился на звезды… И вдруг запел.

Пел он надрывно-животно, выхаркивая слова промеж гнилых зубов. Песня была бессмысленно-уголовная. Наконец, Федор, подтянув штаны, встал, и, похлопав себя по заднице, как бы пошел вперед, точно в мозгу его родилась мысль.

Идти было видимо-невидимо. Наконец, свернул он в глухой лес. Деревья уже давно здесь росли без прежней стихии, одухотворенные: не то что они были обгажены блевотиной или бумагой, а просто изнутри светились мутным человеческим разложением и скорбию. Не травы уже это были, а обрезанные человеческие души.

Федор пошел стороной, не по тропке. И вдруг через час навстречу ему издалека показался темный человеческий силуэт. Потом он превратился в угловатую фигуру парня лет двадцати шести. Соннов сначала не реагировал на него, но потом вдруг проявил какую-то резкую, мертвую заинтересованность.

— Нет ли закурить? — угрюмо спросил он у парня.

Тот, с веселой оживленной мордочкой, пошарил в карманах, как в собственном члене.

И в этот момент Федор, судорожно крякнув, как будто опрокидывая в себя стакан водки, всадил в живот парня огромный кухонный нож. Таким ножом обычно убивают крупное кровяное животное.

Прижав парня к дереву, Федор пошуровал у него в животе ножом, как будто хотел найти и убить там еще что-то живое, но неизвестное. Потом спокойно положил убиенного на Божию травку и оттащил чуть в сторону, к полянке.

В это время высоко в черном небе обнажилась луна. Мертвенно-золотой свет облил поляну, шевелящиеся травы и пни.

Федор, лицо которого приняло благостное выражение, присел на пенек, снял шапку перед покойным и полез ему в карман, чтобы найти пачпорт. Деньги не тронул, а в пачпорт посмотрел, чтобы узнать имя.

— Приезжий, издалека, Григорий, — умилился Соннов. — Небось домой ехал.

Движения его были уверенные, покойные, чуть ласковые; видимо он совершал хорошо ему знакомое дело.

Вынул из кармана сверток с бутербродами и, разложив их на газетке, у головы покойного, с аппетитом, не спеша стал ужинать. Ел сочно, не гнушаясь крошками. Наконец, покойно собрал остатки еды в узелок.

— Ну вот, Гриша, — обтирая рот, промолвил Соннов, — теперь и поговорить можно… А!? — и он ласково потрепал Григория по мертвой щеке.

Потом крякнул и расселся поудобней, закурив.

— Расскажу-ка я тебе, Григорий, о своем житьи-бытьи, — продолжал Соннов, на лице которого погруженность в себя вдруг сменилась чуть самодовольным доброжелательством. — Но сначала о детстве, о том, кто я такой и откудава я взялся. То есть о радетелях. Папаня мой всю поднаготную о себе мне рассказал, так что я ее тебе переговорю.

Отец мой был простой человек, юрковатый, но по сердцу суровай. Без топора на людях минуты не проводил. Так то… И если б окружало его столько же мякоти, сколько супротивления… О бабах он печалился, не с бревнами же весь век проводить. И все не мог найти.

И наконец нашел тую, которая пришлась ему по вкусу, а мне матерью… Долго он ее испытывал. Но самое последнее испытание папаня любил вспоминать. Было, значит, Григорий, у отца деньжат тьма-тьмущая. И поехал он раз с матерью моей, с Ириной значит, в глухой лес, в одинокую избу.

А сам дал ей понять, что у него там деньжищ припрятаны, и никто об этом не знает.

То-то… И так обставил, что матерь решила, про поездку эту никто не знает, а все думают, что папаня уехал один на работы, на целый год… Все так подвел, чтоб мамашу в безукоризненный соблазн ввести, и если б она задумала его убить, чтоб деньги присвоить, то она могла б это безопасно для себя обставить. Понял, Григорий? — Соннов чуть замешкался. Трудно было подумать раньше, что он может быть так разговорчив.

Он продолжал:

— Ну вот сидит папаня вечерком в глухой избушке с матерью моей, с Ириной. И прикидывается эдаким простачком. И видит:

Ирина волнуется, а скрыть хочет. Но грудь белая так ходуном и ходит. Настала ночь. Папаня прилег на отдельную кровать и прикинулся спящим. Храпит. А сам все чует. Тьма настала. Вдруг слышит: тихонько, тихонько встает матерь, дыханье еле дрожит. Встает и идет в угол — к топору. А топор у папани был огромадный — медведя пополам расколоть можно.

Взяла Ирина топор в руки, подняла и еле слышно идет к отцовской кровати. Совсем близко подошла. Только замахнулась, папаня ей рраз — ногой в живот. Вскочил и подмял под себя. Тут же ее и поимел. От этого зачатия я и родился… А отец Ирину из-за этого случая очень полюбил. Сразу же на следующий день — под венец, в церкву… Век не разлучался. «Понимающая, — говорил про нее.

 — Не рохля. Если б она на меня с топором не пошла — никогда бы не женился на ей. А так сразу увидал — баба крепкая… Без слезы». И с этими словами он обычно похлопывал ее по заднице. А матерь не смущалась: только скалила сердитую морду, а отца уважала… Вот от такого зачатия с почти убийством я и произошел… Ну что молчишь, Григорий, — вдруг тень пробежала по лицу Федора.

 — Иль не ладно рассказываю, дурак!?

Видно непривычное многословие ввергло Федора в некоторую истерику. Не любил он говорить.

Наконец, Соннов встал. Подтянул штаны. Наклонился к мертвому лицу.

— Ну где ты, Григорий, где ты? — вдруг запричитал он. Его зверское лицо чуть обабилось. Где ты? Ответь!? Куда спрятался, сукин кот?! Под пень, под пень спрятался?! Думаешь, сдох, так от меня схоронился?! А!? Знаю, знаю, где ты!! Не уйдешь!! Под пень спрятался!

И Соннов вдруг подошел к близстоящему пню и в ярости стал пинать его ногой. Пень был гнилой и стал мелко крошиться под его ударами.

Источник: https://mybrary.ru/books/proza/sovremennaja-proza/125867-yurii-mamleev-shatuny.html

Рецензия: Ю.Мамлеев, "Шатуны"

Для справки: «Шатуны» — дебютный роман Юрия Мамлеева, написанный в 1966 году и опубликованный в России аж в 1996-м. Нью-Йоркское издательство ответило автору отказом со словами «мир не готов читать этот роман. И страшно было бы жить в мире, который оказался бы готов его читать».

Что значит название? По словам автора, медведи-шатуны, бродящие как бы в трансе, символизируют маргинальное психическое состояние.

Читайте также:  Краткое содержание рассказов михаила зощенко за 2 минуты

Это гротеск, доведённый до абсурда. Кривое зеркало, которое, тем не менее, очень точно отражает всех нас.

Это «нелепо-уродливый», шокирующий с первых строк роман. Вообразите себе мир-сон, мир-декорацию, вывернутый наизнанку, который населяют люди-чудовища, безумцы, моральные уроды, как бы шатающиеся в трансе и пытающиеся каждый по-своему понять тайну смерти, бога, своего «я».

Начинается книга с того, что главный герой, Фёдор Соннов (фамилия, безусловно, говорящая) убивает незнакомого мужчину, развязывает узелок на его трупе и начинает есть, попутно говоря с мёртвым, как со старым другом.

Фёдору не просто нравится убивать, он таким образом пытается проникнуть в метафизическое, понять «куда они деваются».

И уверен, что все убитые им попадают в свой особенный рай, с нетерпением ожидая его там, и эта мысль ему очень нравится.

Вообще герои делятся на две группы: московские метафизики, т.н. «интеллигенция», занятая отношениями с Абсолютом, и дикий мракобесный народ — тут уж кого только нет.

Вот, например, мальчик Петенька. Он питается тем, что варит суп из собственных бородавок и прыщей. В конце концов начиная поедать самого себя.

Вот Паша Красноруков, муж Лидочки, полагающий, что «жизнь — это просто добавка к половому акту», но страшно боящийся того, что за сексуальное удовольствие надо расплачиваться детьми. Поэтому он убивает их ещё в утробе жены. Своим же детородным органом.

А вот Андрей Никитич Христофоров — старик, до того напуганный мыслью о собственной скорой смерти, что начинает всерьёз считать себя курицей. Постепенно превращаясь в «куро-труп», а из него — в куб.

Тем не менее все, как видно, одержимы общей тайной смерти.

…Вы всё ещё здесь?

Поначалу читаешь и ловишь себя на мысли: да кто они все такие? Их даже людьми нельзя назвать — все  действия, мысли не поддаются привычной человеческой логике. На страницах романа нельзя найти ни одного «нормального» персонажа. О таких герои отзываются пренебрежительно — «грибы».

И вас, скорее всего, будет тошнить. Вы будете возмущаться и звать автора больным ублюдком (хотя и, безусловно, очень талантливым), а «Шатунов» — чернухой. Но здесь нельзя забывать о том, что такое литературный приём и для чего он вообще нужен.

Потому что, глядя на этих гротескно-уродливых персонажей, тем не менее, понимаешь: типажи-то взяты за основу привычные, едва ли не родные. А то, что смотрят они с поверхности кривых зеркал, — так в том и суть. Чтобы поглядеть на себя со стороны, возмутиться: «это я?! Да не может быть!» — и призадуматься. Пусть и сидя на пенёчке да с водочкой, разложив на трупе котомочку.

  • Ладно, шутки в сторону.
  • Роман, безусловно, очень «русский». Здесь чувствуется сильное влияние Достоевского с его извечными болезненными поисками бога, и особенно, на мой взгляд, «Мелкого беса» Сологуба:
  •  «Мысли вились, неопределённые и бессмысленные, сплетаясь с чепухой, и словно уже не принадлежали его собственному великому «я», которое сузилось и стало как недотыкомка».
  • А в конце, мне показалось, даже есть определённые сходства с Набоковским «Приглашением на казнь».

Ощущение ирреальности происходящего создаётся в результате сочетания несочетаемого. Общий стиль реалистической прозы соседствует с абсурдными описаниями и странным символизмом.

Здесь работает и язык автора — отчётливо самобытный, не лишённый некоторой доли чёрного юмора:

«Чуть опомнившись, она встала с постели. В окне была ночь. Звёзды, мерцающие во тьме, вдруг заговорили, и Анне почудилось, что это — ожившие, разбросанные по миру голоса всех идиотов, тоскующих на земле…»

На мой неискушённый взгляд, роман определённо стоящий, достойный стать современной классикой. Я буду ещё перечитывать. А всем остальным, особенно натурам нежным и впечатлительным, — читать на свой страх и риск.

В одном я вас точно уверяю: «Шатунов» после прочтения вы не забудете.

Источник: https://litnet.com/ru/blogs/post/32888

Мамлеев Ю. В. — Шатуны — кратко

У Клавы появляется еще один жилец — старик Андрей Никитич Христофоров, истый христианин, со своим сыном Алексеем. Старик чувствует скорую смерть, закатывает истерики, перемежающиеся моментами христианского умиления; размышляет о загробном мире.

Через какоето время он сходит с ума: «соскочив с постели в одном нижнем белье, Андрей Никитич заявил/что он умер и превратился в курицу».Алексей, подавленный безумием отца, пытается утешить себя разговорами с Анной, в которую влюблен. Та издевается над его религиозностью, проповедует философию зла, «великого падения», метафизическую свободу. Раздосадованный, Алексей уезжает.

По просьбе Анны в Лебединое, к «русскому, кондовому, народнодремучему мракобесию», приезжает Анатолий Падов, постоянно мучимый вопросом о смерти и Абсолюте.Очень тепло встреченный Анной (она его любовница), Падов наблюдает за происходящим в Лебедином. Молодые люди проводят время в беседах с наглой сладострастницей Клавушей, с «куротрупом» Андреем Никитичем, друг с другом.

Однажды Клавуша выкапывает три ямки в человеческий рост; любимым занятием обитателей дома становится лежание в этих «травяных могилках». В Лебединое возвращается Алеша — навестить отца. Падов дразнит Алексея, глумится над его христианскими идеями. Тот уезжает.Сам Анатолий, впрочем, тоже не может долго сидеть на одном месте: он тоже уезжает.

Анна, измученная общением с Падовым, в кошмарном сне видит еще одного своего «метафизического» приятеля — Извицкого. Она перестает ощущать самое себя, ей кажется, что она превратилась в извивающуюся пустоту.Федор тем временем едет в глубь России, к Архангельску. Соннов наблюдает за происходящим вокруг него; мир раздражает его своей загадочностью и иллюзорностью.

Инстинкт тянет его убивать. Федор приезжает в «малое гнездо» — местечко Фырино, к родственнице старушке Ипатьевне, питающейся кровью живых кошек. Она благословляет Федора на убийства — «радость великую ты несешь людям, Федя!». Федор, бродя в поисках новой жертвы, сталкивается с кастрировавшим себя Михеем.

Пораженный его «пустым местом», Федор отказывается от убийства; они становятся приятелями. Михей ведет Федора к скопцам, на радения. Друзья наблюдают за странными обрядами; Федор, удивленный, остается, впрочем, недоволен увиденным, его не устраивает идея нового Христа Кондратия Селиванова — «свое, свое надо иметь».В Фырино приезжает полубезумный Падов — познакомиться с Федором.

Тот интересует Анатолия своим народным, неосознанным восприятием неправильности мира. В разговоре Падов пытается выяснить, убивает ли Соннов людей «метафизически» или на самом деле, в реальности.

От Федора Анатолий возвращается в Москву, где встречается со своим другом Геннадием Реминым, подпольным поэтом, автором «трупной лирики», приверженцем идей некоего Глубева, провозгласившего религию «высшего Я». Встреча приятелей происходит в грязной пивнушке. Ремин проводит здесь время вместе с четырьмя бродячими философами; за водкой они разговаривают об Абсолюте.

Увлеченный рассказами Анатолия о компании, поселившейся в Лебедином, Геннадий с другом едет туда.В Лебедином «творилось черт знает что» — здесь сходятся все: шутысадисты, Анна, Падов, Ремин, Клава, остатки семьи Фомичевых. Анна спит с Падовым; ему кажется, что он совокупляется «с Высшими Иерархиями», ей — что она уже умерла.

Падова начинают преследовать видения, он пытается убежать от них.В Лебединое является Извицкий — человек, про которого ходят слухи, что он идет к Богу путем дьявола. Он — большой друг Падова и Ремина. Выпивая, товарищи ведут философский разговор о Боге, Абсолюте и Высших Иерархиях — «русский эзотеризм за водочкой» как шутит ктото из них.В дом приезжают и Федор с Михеем.

Алеша Христофоров, навещающий отца, с ужасом наблюдает за собравшимися здесь «нечеловеками».Мальчик Петя, питающийся собственной кожей, доводит себя до полного изнеможения и умирает. На похоронах выясняется, что гроб — пустой. Оказывается, Клавуша вынула труп и ночью, усевшись поперек него, пожирала шоколадный торт.

Кудахчущий куротруп Андрей Никитич мечется по двору; дед Коля собирается уехать. Девочка Мила влюбляется в Михея — она вылизывает его «пустое место». Все трое уходят из дома.Оставшиеся проводят время в нелепобезумных разговорах, диких плясках, надрывном хохоте. Падова очень привлекает Клавуша.

Напряжение нарастает, в Клавуше чтото происходит — «точно взбесились, встали на дыбы и со страшной силой завертелись ее клавенькосонновские силы». Она выгоняет всю компанию из дома, запирает его и уезжает. В доме остается только куротруп, становящийся похожим на куб.«Метафизические» возвращаются в Москву, проводят время в грязных пивнушках за разговорами.

Анна спит с Извицким, но, наблюдая за ним, чувствует чтото неладное. Она догадывается, что тот ревнует себя к ней. Извицкий сладострастно обожает собственное тело, ощущает себя, свое отражение в зеркале как источник полового удовлетворения. Анна обсуждает с Извицким «эгосекс».

Расставшись со своей любовницей, Извицкий бьется в экстазе любви к себе, испытывая оргазм от чувства единения с «родным «я».В это время к Москве приближается Федор; его идея — убить «метафизических», чтобы таким образом прорваться в потустороннее. Соннов идет к Извицкому, там наблюдает за его «бредом самовосторга».

Пораженный увиденным, Федор оказывается не в состоянии прервать «этот чудовищный акт»; он в бешенстве от того, что столкнулся с иной, не уступающей его собственной, «потусторонностью», идет к Падову.Алеша Христофоров тем временем, убежденный в безумии отца, тоже едет к Падову, где обвиняет его и его друзей в том, что они довели Андрея Никитича до сумасшествия.

«Метафизические» упрекают его в излишнем рационализме; сами они единодушно пришли к религии «высшего Я». Это — тема их надрывных, истерических разговоров.Федор с топором в руке подслушивает разговоры Падова и его приятелей, ожидая удобного момента для убийства. В это время Федора арестовывают.В эпилоге двое молодых поклонников Падова и его идеи, Сашенька и Вадимушка, обсуждая бесконечные метафизические проблемы, вспоминают о самом Падове, говорят о его состоянии, близком к безумию, о его «путешествиях в запредельности». Выясняется, что Федор приговорен к расстрелу.Друзья едут навестить Извицкого, но, испуганные его выражением лица, убегают. Анатолий Падов валяется в канаве, истерически крича в пустоту от неразрешимости «главных вопросов». Вдруг почувствовав, что «все скоро рухнет», он подымается и идет — «навстречу скрытому миру, о котором нельзя даже задавать вопросов…».

Шатуны — Роман (1988)

ПРОСТОЙ ТЕКСТ В ZIP-е:
КАЧАТЬ

КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ

      Таким образом, можно констатировать, что полтора десятилетия бурного экономического роста превратили японскую промышленность в перерабатывающую базу на дальневосточной периферии капиталистического мира, использующую природные и технологические ресурсы всего мира и собственные квалифицированные трудовые ресурсы.

В Японии создан свой тип хозяйственной структуры, глубоко вовлеченной в международное разделение труда и в силу этого весьма уязвимой для внешних потрясений.       С начала 70-х годов на смену прежним отраслевым лидерам приходят другие.

Складывающаяся отраслевая структура будет, видимо, принадлежать к другому типу и по набору отраслей (менее всеохватывающему, не столь универсальному), и по характеру участия в международном разделении труда (более узкая внутриотраслевая специализация). Ядро новой отраслевой структуры начинает складываться вокруг наукоемких отраслей материалосберегающего типа.

На первый план в развитии отраслевой структуры выходят технически наиболее сложные отрасли машиностроения: производство электронно-вычислительной техники и оборудования связи, авиастроение, разработка и выпуск промышленных роботов и других средств автоматизации, приборостроение.

Их развитие широко опирается на международную кооперацию фирм как на внутреннем рынке Японии, так и за ее пределами — в Западной Европе и США. Первостепенное значение приобретают также поиски новых видов энергоисточников, разработка технологии, сберегающей энергию и сырье, создание новых видов конструкционных материалов.

      Одновременно в отраслевой структуре хозяйства начинается свертывание ряда отраслей, процветавших до начала 70-х годов, и в первую очередь отраслей первичной переработки ресурсов. Свертывание состоит в перемещении их за рубеж на базе экспорта капитала, при демонтаже наиболее старых цехов и заводов в самой Японии.

Этот процесс охватил цветную (выплавка алюминия) и черную (выплавка стали) металлургию, нефтехимию и производство искусственных волокон. В развивающиеся страны, где ниже оплата труда, начинают перемещаться и сравнительно несложные машиностроительные производства (выпуск фотоаппаратов, черно-белых телевизоров и др.)» также текстильные и швейные предприятия.

      Для поворота в сторону более совершенной структуры экономики Япония обладает мощной базой в виде накопленного капитала, материальных ресурсов, высокого уровня образования и профессиональной подготовки самодеятельного населения.

Но в условиях господства монополистического капитала этот поворот сопряжен с рядом кризисных явлений в сферах занятости и доходов, загрузки оборудования, ценообразования и финансирования, внешнеэкономических связей, а также в социально-политической сфере монополистического капитализма.

Рассмотрению этих явлений посвящаются последующие главы.

Источник: https://sheba.spb.ru/lit/d20/r307.htm

Юрий Мамлеев «Шатуны»

?

Category: Внимание! Мной обнаружена очередная граница моей тупости и пожизненного бескультурья. Всё, что ниже – считать от этого плинтуса.Всё тут происходит вдруг или неожиданно или первое и второе, и без хлеба. Пространство, персонажи описываются как мутное, пустое и ощущение, будто других слов и состояний нет. Пытался считать сколько этих слов в тексте, но задолбался на первой главе, когда «вдруг» уже было 8 раз. Персонажи все и постоянно крякают, хихикают, судорожно что-то делают, хлопают себя и друг друга по животу и задницам. К последним у рассказчика особый интерес, прежде всего персонажа он передают именно по движению и виду этой части тела. Все трясут, виляют и пр. задницами и всё это постоянно и всегда. Ещё на высших местах в рейтинге употребления: мертвый, покойный, убитый. Лица, окружающий мир постоянно втягивается внутрь себя. Кто-то кого-то дёргает за члены. «…глаза были закрыты, как у мертвеца в припадке страсти». Аха, день не пройдёт без того, чтобы мертвец не испытал припадка страсти.«Взгляд Вити был чист и жутко-прозрачен, как зад мертвеца». Не стоит и говорить, что все знают, как чист и прозрачен зад мертвеца.Автор в предисловии несёт какую-то пафосную высоконаучную белиберду, вроде как всё жутко серьёзно. У меня же впечатление от текста напоминает тарантиновское кино. Прежде всего, текст пронизан иронией. Конечно, особой и м.б. сразу её не считаешь. Явно ирония становится заметна после чтения рассказов Мамлеева. В них видно, как ирония трамбуется в способ склеивания слов, описания персонажей и мира. И те же способы перенесены в повесть, но в окружении: занудных бесед молодых героев, которые мне кажутся близкородственными с Маниловым, Обломовым и Порфирием Головлёвым; маньяка и прочих донных жителей, которым рассказчик навязчиво пытается втюхать в голову свои высоконаучные пафосные образования, — способы иронии прячутся, в т.ч. за многочисленными уменьшительно-ласкательными, нежными словечками. Все эти приёмы похожи на дымовую завесу, которую рассказчик напускает, чтобы скрыть то, как много умных книжек он прочитал, как он всё понимает и видит лучше других, чтобы была не так заметна чёткая разлиновка сюжета. И чего не возникает и капли: жути, страха, ужаса, отвращения и пр., сочувствия, сопереживания персонажам, на вкус похожих на картон. Умиляет деликатное мелькание портретов Достоевского. Я то думал, чего почти всегда при упоминании Мамлеева рядом появляется ФМД? Трогательное совпадение.Хорошее. Ярко впечатлил динамизм повествования. В конце, когда уж больно много белиберды, тормозится действие, но терпимо.Весной 196… года вечерняя электричка разрезала тьму подмосковныхгородков и лесов. Мерно несла свои звуки все дальше и дальше… В вагонахбыло светло и почти пусто. Люди сидели неподвижно, как завороженные, словно

Читайте также:  Краткое содержание киплинг книга джунглей за 2 минуты пересказ сюжета

они отключились от всех своих дел и точно такой же (какой?) жизни. И не знали, куда

их несет этот поезд. В среднем вагоне находилось всего семь человек. Потрепанная старушкауставилась в свой мешок с картошкой, чуть не падая в него лицом. Здоровыйдетина все время жевал лук, испуганно-прибауточно глядя перед собой впустоту.

Толстая женщина завернулась в клубок, так что не было даже видно еелица. А в углу сидел он — Федор Соннов. Это был грузный мужчина около сорока лет, со странным, уходящим внутрь,тупо-сосредоточенным лицом.

Выражение этого огромного, в извилинах и

морщинах лица было зверско-отчужденное, погруженное в себя, и тоже (что ещё направлено на мир?)

направленное на мир. Но направленное только в том смысле, что мира для обладателя этого лица

словно не существовало (как?).

Одет Федор был просто, и серый, чуть рваный пиджак прикрывал большойживот, которым он как-то сосредоточенно двигал в себя, и иногда похлопывалего так, как будто живот был его вторым лицом — без глаз, без рта, но можетбыть еще более реальным. Дышал Федор так, что выдыхая, как будто бы все равно вдыхал воздух в

Себя (как?). Часто Соннов, осоловевшими от своего громоздкого существования

глазами, всматривался в сидящих людей. Он точно прикалывал их к своему взгляду, хотя само его внутреннее

существо проходило сквозь них, как сквозь сгущенную пустоту (первое описание противоречит второму).

Наконец, поезд замедлил ход. Человечки, вдруг виляя задницами, потянулиськ выходу. Федор встал с таким ощущением, что поднимается слон (его ощущение или наблюдение со стороны?). Станция оказалась маленькой, уютно-потерянной, с настойчивыми,

покосившимися, деревянными домиками (как домик может быть настойчивым?). Как только человечки выскочили на

перрон, дурь (какая? Откуда взялась? Когда появилась?) с них сошла, и они очень странно оживившись, забегали — вперед,вперед! Старушка мешочница почему-то отнесла свой мешок к темному забору и,наклонившись, нагадила в него.

Здоровый детина не бежал, а прямо скакал вперед, огромными прыжками,ладно размахивая лапами. Видимо, начиналась жизнь. Но Федор оставалсянеизменным. Он брел, ворочая головой, осматривая окружающее, как будто онтолько что упал с луны.

На центральной площади два облезлых, как псы, автобуса, стояли на одном

Месте (т.е. два автобуса стоят на одном парковочном месте? Или они не двигались?).

Один был почти пустой. Другой же — так набит людьми, что из негодоносилось даже сладострастное шипение. Но Соннов не обращал внимания на всюэту мишуру. Проходя мимо столба, он вдруг ударил одиноко бродившего рядом пацанапрямо в челюсть. Хотя удар был сильный и парень свалился в канаву, сделаноэто было с таким внутренним безразличием, точно Соннов ткнул пустоту. Лишь

физическая судорога (откуда взялась?) прошла по его грузному телу. Такой же оцепенелый он шел

дальше, поглядывая на столбы. Парень долго не мог очнуться от этого странного выражения с каким ему был

нанесен удар, а когда очнулся, Соннов был уже далеко (т.е. парня вырубило выражение, а не удар?)…

Федор брел по узкой, замороченной нелепо-безобразными домами улице. Вдругон остановился и присел в траву. Поднял рубаху и стал неторопливо, сосмыслом и многозначительно, словно в его руке сосредоточилось сознание,похлопывать себя по животу. Смотрел на верхушки деревьев, щерился назвезды… И вдруг запел. Пел он надрывно-животно, выхаркивая слова промеж гнилых зубов. Песня былабессмысленно-уголовная. Наконец, Федор, подтянув штаны, встал, и, похлопавсебя по заднице, как бы пошел вперед, точно в мозгу его родилась мысль.

Идти было видимо-невидимо (красиво…). Наконец, свернул он в глухой лес. Деревья уже

давно здесь росли без прежней стихии, одухотворенные: не то что они былиобгажены блевотиной или бумагой, а просто изнутри светились мутным

человеческим разложением и скорбию (т.е. одухотворённое значит в блевотине? Какая связь между первой частью и второй?). Не травы уже это были, а обрезанные

человеческие души (почему? Как?). Федор пошел стороной, не по тропке. И вдруг через час навстречу емуиздалека показался темный человеческий силуэт. Потом он превратился в

угловатую фигуру парня лет двадцати шести (глаз – алмаз, зря месяцы не указал и минуты). Соннов сначала не реагировал на

него, но потом вдруг проявил какую-то резкую, мертвую заинтересованность (резкая и мёртвая одновременно? Как?) . — Нет ли закурить? — угрюмо спросил он у парня.

Тот, с веселой оживленной мордочкой, пошарил в карманах, как в

Источник: https://chto-chitat.livejournal.com/5303226.html

Юрий Мамлеев — Шатуны

— Иди, иди. Не приставай ко мне никогда. Лучше занимайся онанизмом, — сухо вспыхнула Анна.

— Без трупа тяжело, — сонно проурчал Федор. — Ну да ладно… Я не бойкий… Плевать…

— Фединька, Федюш, — раздался вдруг за дверью тревожный, но сладенький голос Клавы.

Дверь приоткрылась и она вошла. Несколько оторопев Клава вдруг умилилась.

«Вот Аннушка жива! Вот радость-то!!», — тихо проурчала она себе под нос, всплеснув руками.

— Федуша, иди, иди к себе. А то еще поженешься… на Анненьке… Хи-хи… И чтоб, к ней не лезть… дурень… дите, — прикрикнула она на Федора, вздрогнув своим пухлым телом.

Федор вышел.

— Вы, Аня, не обращайте на него внимания, — опять умилилась Клава, кутаясь в платок. — Он у меня добродушный, но глупый. И зверем иногда, глядит по глупости.

Но Анна и так не обращала на Федора особенного уж внимания. По-видимому у нее было кое-что поважнее на уме.

Но на следующее утро, когда Федор, угрюмо дремлющий на скамейке во дворе, попался ей на глаза, он снова заинтриговал ее.

— Знаете, Федор Иванович, — сказала она с радостным удивлением глядя в его жуткие, окаменевшие глаза, — я сдержу свое слово. И познакомлю вас с действительно великими людьми. Но не сразу.

Сначала вы просто увидите одного из них; но знакомство будет с его… так сказать… слугами… точнее с шутами… Это забавные людишки… Повеселитесь… Для нас они шуты, а для некоторых — божества… Но поехать надо сейчас, в одно местечко близь Москвы!.. Поедете?!

Федор промычал в ответ.

Через полчаса они уже были у калитки. Бело-пухлое, призрачное лицо Клавы мелькнуло из кустов.

— Федор — ни-ни! — быстро прошептала она брату. Соннов согласно кивнул головой.

Ехать нужно было на электричке. Две по жути непохожие фигуры подходили к станции: одна — Федора: огромная, сгорбленная, аляповато-отчужденная, как у сюрреального вора; другая — Анны: изящная, маленькая, беленькая, сладострастно-возбужденная неизвестно чем.

Одинокие, пьяные инвалиды, сидящие на земле, провожали их тупым взглядом. Даже в набитом поезде на них обратили внимание.

  • — Папаня с дочкой в церкву едут… Венчаться, — хихикнула слабоумная, но наблюдательная девочка, примостившаяся на полу вагона.
  • Федор с ошалело-недовольным ликом смотрел в окно, словно его могли заинтересовать мелькающие домишки, заводы, пруды и церкви.
  • Анна чуть улыбалась своим мыслям.

Сошли минут через двадцать. И сразу же начался лес, вернее парк, безлюдный, но не мрачный, похотливо-веселый, солнечный.

Анна провела Федора по тропинке и скоро они очутились около поляны; в центре ее было несколько человек мужского пола…

— Садитесь, Федор Иванович, здесь на пенек и смотрите, — улыбнулась ему Анна. — Увидите представление.

И оставив его, она направилась к этим людям. Их было всего четверо, но Анна стала разговаривать с одним из них — астеничным, среднего рода, чуть женственным молодым человеком в белой рубашке лет двадцати восьми. Очевидно она что-то рассказывала ему о Соннове, и он смеялся, даже не глядя в сторону недалеко расположившегося Федора.

Человек в белой рубашке вдруг сам присел на пенек; у ног своих развернул сверток с холодной закуской и бутылью сухого вина. Анна прилегла рядом. Молодой человек повязал себе на шею салфетку и разлил вино по стаканам.

Вдруг он хлопнул в ладоши — и остальные три человека: один — приземистый, но крупный, с бычьей шеей и непонятно-дегенеративным лицом, второй — высокий, тоненький, извивный, а третий — изящный, белокурый, как маленький Моцарт, с воем бросились в сторону, к дереву, где лежали какие-то сумки и сетки.

Набросившись, они стали что-то вынимать из сеток.

К немалому удивлению Федора это оказались: два щенка, котята, птички в клетке и еще какая-то живность… Тот, кто был с непонятно-дегенеративным лицом, схватил щенка и, вцепившись, перекусил ему зубами горло… Тоненький, присев, сделал какие-то нелепые, похожие на ритуальные движения и вынув иглу, стал выкалывать котятам глаза. Белокурый же, спрятав личико на нежной груди, покраснев от усилия, пинцетом расчленил птенчика. Молодой же человек в белой рубашке сидел на пеньке и, отпивая сухое вино, плакал.

  1. По всей поляне несся визг животных и урчание людей.
  2. Тоненький так двигал задом, как будто он онанировал.
  3. Приземистый, оторвав одному щенку голову, принялся за другого: он продалбливал ему череп сапожным инструментом.

Белокурый же, озабоченный, так ретиво уничтожал птиц, что кругом — по ветру — носились перья. Всем им это занятие видно приносило огромное наслаждение. Через несколько минут все сумки были опустошены…

Анна зааплодировала.

Двое молодых людей возвращались обратно: позади них была лужа крови и расчлененные конечности. Третий же — белокурый, таинственный, как Моцарт — с радостным визгом носился по поляне, воздевая руки к небу…

Приземистого, когда тот подходил, Федор успел получше разглядеть. Он действительно имел свирепый вид: это было низенькое, крепкое существо лет двадцати пяти, с широкой грудью и длинными, волосатыми руками; кроме выделяющегося непонятно-дегенеративного лица поражал также его отвислый зад.

Тоненький же — его одногодка — наоборот был очень нежного сложения, и к тому же робок и застенчив; он все время краснел и глаза прятал внутрь себя, под лоб, словно они были неземного цвета…

Друг Ани, перестав плакать, неожиданно перешел на разгульно-истерический хохот и ударил палкой приземистого. Тот поджался, как собака.

Аня продолжала о чем-то весело болтать со своим приятелем; подошел Федор.

— А вот и наш коллега. Из самых глубин народа. Этим и интересен, — представила Анна Федора. Анин друг рассмеялся и похлопал Соннова по животу. — А я Падов Анатолий, — представился он. Никогда еще с Федором так не обращались; но его тянуло к этим людям и он молчал, поводя мутным взглядом по затихшей лужайке.

  • Анна представила и «шутов».
  • — Пырь, — назвал себя приземистый.
  • — Иоганн, — назвался тоненький.

В это время подскочил изящный. Сквозь его бледное, красивое лицо виделось его второе личико, изъеденное серой смертью; оно чуть дрожало от наслаждения.

— А этот у нас меньшенький, Игоречек. Ему двадцать один годик, — ласково вымолвила Анна и потрепала меньшего по волосам.

Ее друг, Анатолий Падов, — движения у него были быстрые и веселье полное, но нервно-истерическое, — отозвал ее в сторону. Потом, махнув рукой, пошел в лес.

Анна подошла к Федору.

— Толя отдохнул и хочет быть один, — ласково сказала она. — Так что, Федор Иванович, пока я вас познакомлю, так сказать с галеркой… И вам ведь, наверное, надо развлечься. Эти как раз пригодятся… Простые ребята. Кстати, нельзя ли взять эту компанию к вам в дом… На день-два…

Источник: https://libking.ru/books/prose-/prose-contemporary/157134-10-yuriy-mamleev-shatuny.html

Ссылка на основную публикацию
Adblock
detector