Краткое содержание петербург андрея белого за 2 минуты пересказ сюжета

Произведение повествует о городе Петербург. Также затрагиваются вопросы его возникновения, развития русской революции. Сначала автор приходит к описанию города. Он подчеркивает, что это и есть настоящая столица России, а не только как культурная.

Был такой человек по имени Липпанченко. Он хотел организовать террористический акт в 1905 году. Он со своими соратниками хочет притиснуть Николая Аполлоновича, дабы тот совершил преступление, направленное на отца.

Герой из-за сильного давления и угроз соглашается. Но он не спешит осуществлять задуманные преступниками планы.

Александр Иванович Дудкин должен выполнить задание, в ходе которого он передаст бомбу Аблеухову и все описания и указания. В итоге коробка попадают к назначенному человеку, письма попадают в руки Лихутиной. Женщина не относится серьезно к этому и воспринимает их с шуточным настроем. Но все же конверты доходят к Аблеухова, который мощно боится.

Николай Аполлонович находится под постоянным прессом Липпаченко. Он говорит, что Аблеухов может оказаться за решеткой в случае невыполнения приказа.

Дудкин страдает алкогольной зависимостью и иногда мог не контролировать свои поступки. Однажды ночною порою к нему приходит Медный всадник. Потом заключается сделка.

Завтра Липпаченко находится убитым ножницами. Это делает Дудкин. Его труп находится в позе всадника.

Аполлон Аполлонович, ничего не зная о происходящих событиях, находит емкость с бомбой. Происходит взрыв, но, к счастью, жертв нет. Это полностью обрезает, зарывает в могилу нормальные связи между сыном и отцом. Отец опечален тем фактом, что из его сына вырос жалкий убийца.

Скоро Аблеуховы переезжают их Петербурга в село. Там Николай начинает путешествовать. Так он путешествует до самой смерти родителей. Только тогда приезжает в родные места, начинает посещать храм и читать.

← Лажечников — Ледяной дом
← Барри — Питер Пэн↑ РазныеСоболев — Морская душа →
Эзоп — Лисица и виноград →

• Морская душа — краткое содержание рассказа Соболева
  Книга написана про реальные события, которые происходили в годы Великой Отечественной войны на Чёрном море. Описаны события героической обороны Севастополя и Новороссийска. Главные герои – моряки, их сильно боялись фашисты
• Продавец воздуха — краткое содержание романа Беляева
  Главный герой – метеоролог Георгий Клименко. Он работает в Якутии. Он и его проводник, якут по имени Никола спасают тонущего в болоте человека. Спасённый представляется членом экспедиции по изучению Арктики
• Сказка о царе Салтане — краткое содержание сказки Пушкина
  Сестры вечером пряли пряжу около окошка. Мечтая, они представляли, чтобы сделала каждая, став царицей. Первая сестрица сказала, что устроила бы большой пир, вторая – наткала бы полотна
• Дворянское гнездо — краткое содержание романа Тургенева
  С первых страниц романа пред нами предстает семейство Калитиных, которому сообщили о приезде Лаврецкого. Марфе Тимофеевне не нравится, что об этом им сообщил Гедеоновский.

Источник: https://sochinimka.ru/kratkoe-soderzhanie/pereskaz/peterburg-roman

Краткое содержание романа А. Белого "Петербург"

Роман начинается с того, что описывается Петербург — «настоящая столица» России. Другие города русские — всего лишь множество «деревянных домишек».

Аполлон Аполлонович Аблеухов — важный государственный человек, сенатор — собирается на службу в Учреждение. Мир вокруг него отлажен, как механизм. Вещи лежат на строго пронумерованных полках, а старый камердинер заучивает их номера наизусть.

Аблеухов любит каламбурить, шутки его не совсем ясны, но старик-камердинер делает вид, что понимает их. Где-то в глубине роскошного сенаторского дома спит Николай Аполлонович, сенаторский сын. Его поведение не слишком нравится в последнее время отцу. Сенатор садится в свою карету.

Там, на островах, в грязном доме живет Незнакомец с черными усиками. Он выходит из дома и устремляется в город, через мост, на проспект. В руках у него узелок — не то чтобы маленький,

но и не так чтобы большой. Аблеухов сквозь стекло спаси­тельной кареты видит вдруг ужасные, жуткие, ненавидя­щие его глаза, весь мир плывет перед сенатором, он чувст­вует, как страшно набухает в груди шар — Аполлон Аполлонович страдает расширением сердца.

«Неуловимый!» — слышит Незнакомец позади себя вос­хищенный шепот. Это две курсистки, замерев, глядят ему вслед. Пройдя через двери и грязную лестницу по запле­ванному полу, Незнакомец попадает в ресторан. Он триж­ды «оглушает себя ядом водки». Мир вертится и плывет, но лишь на одну минуту.

В ресторанчик входит «агент» — «особа», которую ожидает Незнакомец. Это некий Липпанченко —  толстый и гадкий. Он просит «передать заодно» письмецо Аблеухову-младшему.

Темно-желтый цвет пид­жака Липпанченки напоминает Александру Ивановичу (Не­знакомцу) такой же цвет обоев в его ободранной комнатке на островах.

Николай Аполлонович просыпается, как всегда, поздно.

В комнате книги Канта, его бюст. Мать Николая Аполло­новича сбежала два года назад с итальянским артистом, и Николай остался один — отца он мало интересовал.

Нико­лай сумел превратив комнату (при помощи книг и Канта) в бесконечно расширяющуюся Вселенную, в «общий бы- тийственный хаос». Это было его убежище , его «карета, его куб, его квадрат».

От костюмера ему приносят алое домино с черной маской.

Между тем Аполлон Аполлонович вспоминает, что ви­дел Незнакомца с усиками раньше у себя дома — тот при­ходил к сыну Николаю.

Маврушка, прислуга, открывает и с ужасом видит, что позади хозяйки стоит страшный паяц в красном домино и со стоном тянет руки к Софье Петров­не. Софья Петровна захлопывает дверь и с колотящимся сердцем бежит в свою «японскую» комнату.

В «Дневнике происшествий» петербургских газет сообщается о нашест­вии на город «жуткого снежно-хохочущего» алого домино в черной маске.

Софья Петровна Лихутина влюбилась в «божественное» выражение лица Николая Аполлоновича, когда он был ша­фером на ее свадьбе с Сергеем Сергеевичем, офицером, за­ведующим провиантом. Однако после свадьбы она увиде­ла, что лицо Николая больше похоже на лягушачье, и мстила сенаторскому сыну за то утраченное выражение. Их отно­шения мучительны.

Когда он однажды кинулся на нее в порыве страсти, она укусила его до крови в губы и крикну­ла: «Урод, лягушка, красный шут!» На что Николай Апол­лонович в ответ называет ее «японской куклой» и уходит прочь. Она умоляет его остаться, но он уходит, даже не обернувшись. Теперь красный шут появляется у Софьи Пет­ровны за спиной.

Ей «обидно и сладко» от этого.

Александр Иванович, то есть Незнакомец с усиками, вхо­дит в дом, где его ждет Николай Аполлонович. Николай Аполлонович нервничает: летом он опрометчиво пообе­щал помощь одной политической партии, и теперь за это надо отвечать.

Николай Аполлонович с облегчением узна­ет, что от него требуется лишь спрятать у себя узелок. Не­знакомец тем временем погружается в задумчивость и вспоминает свою жизнь: якутская каторга, побег в бочке из-под капусты. Он не читал Маркса, зато с удовольствием читал Конан-Дойля.

У Александра Ивановича есть одна навязчивая галлюцинация: ему кажется, что на обоях про­ступает желто-шафранное лицо то семита, то монгола. Алек­сандр Иванович (его фамилия Дудкин) часами стоит в позе распятого Христа — это помогает, но ненадолго: галлюци­нация является вновь и вновь.

 «Старички» собираются на большой прием. В каждом холодном огромном доме на набережной достают бело­снежные штаны и золоторасшитые мундиры, щелкают ко­робочки с орденами. Облачается и Аполлон Аполлонович.

Ангел Пери (как называет Николай Аполлонович Со­фью Петровну) тоже спешит на праздник. Там ее поджи­дает подруга, Варвара Евграфовна Соловьева (революцио­нерка), она говорит, что Софья Петровна должна передать письмо Николаю Аполлоновичу. Софье Петровне «стыдно и сладко».

Она спешит домой и вдруг замечает, что ей на­встречу сквозь снег бежит ярко-красное домино, заламыва­ет руки, гнется и извивается. Потом падает в снег. Софья Петровна узнает Николая Аполлоновича, этого «шута». Оскорбленная Софья Петровна рыдает, мчится домой и кида­ется к мужу — тихому Сергею Сергеевичу, предоставивше­му ей полную свободу.

Она все рассказывает ему. Софья Петровна рыдает в своей комнате — муж ходит по своей. Она читает письмо, которое должна передать Николаю Аполлоновичу на завтрашнем карнавале у Цукатовых, и ее охватывает радость, так как теперь он в ее власти. Сер­гей Сергеевич ходит по комнате и думает «о чем-то страш­ном».

Внезапно он говорит, что Софья Петровна не должна ехать на бал. Она в ответ презрительно смеется, хотя от слов мужа и его тона ей становится страшно.

Аполлону Аполлоновичу тяжело засыпать в огромной спальне. В полусне ему чудится в зале цоканье копыт. Се­натор встает с постели, идет в зал и видит, как в неверном лунном мерцании посреди залы танцует монгол, присво­ивший себе лицо Николая Аполлоновича.

Ветер врывается в форточку и уносит с собой сознание сенатора — «златопе­рой звездочкой кружится оно в вихре вселенной». Апол­лон Аполлонович видит себя со стороны в виде ощипанно­го куренка.

Затем сознание возвращается обратно, Аполлон Аполлонович понимает, что это был сон, «душное марево».

Окрыленный надеждой, он не чует ни времени, ни пространства. Однако в Летнем саду его ждет Варвара Евграфовна: она предлагает Николаю Аполлоно­вичу гражданский брак в «интересах дела».

Николай Апол­лонович уходит от назойливой поклонницы.

К желтому сенаторскому дому подходит дама средних лет. Лакей узнает в ней барыню, Анну Петровну (сбежав­шую с итальянским артистом). Она вернулась обратно, ей грустно в старом доме. Она знает, что муж простит ее, но знает также, что она его не простит никогда. На вопрос обрадованного лакея Анна Петровна отвечает, что остано­вится в гостинице.

На балу у Цукатовых кружатся пары, ждут масок, а в большой комнате настоящий салон: пожаловал сам Аблеухов-старший. В открывшуюся дверь боком входит красное домино. Оно умоляет не изгонять его на мороз, в петербург­скую слякоть, а оставить в доме.

Домино зорко оглядывает гостей, но ангела Пери среди гостей не замечает, и «сгиба­ется алой грудой атласа в углу». Тем временем Софья Петровна собирается на бал, стараясь не думать о Сергее Сергеевиче с его угрозами и словами «можете не возвра­щаться».

Она надевает юбочку а-ля Помпадур, и скоро «в вихре масок, капуцинов, арлекинов» юбочка несется к алому домино. Николай Аполлонович не узнает Софью Петровну. Та передает ему письмо. Николай Аполлонович читает письмо, маска сдви­гается, и все узнают в ярко-красном домино сына сенато­ра.

Николай Аполлонович спасается бегством, домино волочится за мертвецом, «как кровавый шлейф». Аполлону Аполлоновичу сообщают, что красное домино — его сын, что он связался с подозрительными личностями, за кото­рыми установлена слежка. Аполлон Аполлонович называ­ет сына негодяем, говорит, что он вырастил чудовище, и бежит прочь.

Софья Петровна внезапно понимает до кон­ца, что в письме писалось о том, что Николай Аполлонович должен кинуть бомбу в сенатора, т. е. в собственного отца. Софья Петровна вспоминает о словах мужа «можете не возвращаться», и ее охватывает отчаяние.

Николай Аполлонович бежит по улицам, путаясь в крас­ном домино. Его останавливает «какой-то гаденький человечек», кривляясь, предлагает пойти поговорить. Николай Аполлонович по­корно идет за ним.

У Лихутиных (Софьи Петровны и Сергея Сергеевича) тем временем происходит следующее. Сергей Сергеевич выгоняет Маврушку, выключает везде свет, намыливает веревку, накидывает ее на крюк в потолке и отталкивает ногой столик.

Крюк вырывает кусок потолка, Сергей Сер­геевич падает на пол. Он с облегчением вздыхает, так как счастливо избежал смерти, а нервный припадок прошел. Он отпирает дверь Софье Петровне, извиняется перед ней, Софья Петровна раскаивается и с рыданиями кидается к мужу.

Супруги мирятся, «плачут, смеются, шепчутся».

Аполлон Аполлонович идет вместе с некой «особой», которая сообщает ему, что против него готовится теракт.

Аполлон Аполлонович ощущает дыхание смерти, вспоми­нает о негодяе-сыне, неверной жене и приходит к выводу, что, вероятно, именно такая смерть и нужна ему. Внезапно он видит, как девочку лет пятнадцати догоняет «гнусный детина».

Аполлон Аполлонович берется ее проводить. Она цепляется за его рукав, так как для девочки сенатор был просто добрый старик.

Николай Аполлонович тем временем разговаривает с «гаденьким человечком», Павлом Яковлевичем Морковиным, незаконным сыном Аполлона Аполлоновича и бе­лошвейки, т. е. своим сводным братом.

Николай Аполлонович едет в карете домой.

На мосту он обгоняет сенатора, и их глаза встречаются. Сенатор содрогается от этого взгляда: так на него смотрел разночинец на проспекте, а теперь так смотрит собствен­ный сын.

Дома Аполлон Аполлонович узнает новость о том, что его жена, Анна Петровна, вернулась, и он словно молодеет на глазах. Николай Аполлонович, видя это, чувствует при­лив любви к отцу, но тот отталкивает его.

Николай Апол­лонович в приступе ярости, словно в бреду, кидается в свою комнату, хватает узелок, извлекает оттуда бомбу, вмонти­рованную в консервную банку из-под сардин, и поворачи­вает ключ.

После этого падает воспаленной головой на бомбу — и его окружают Будда, нирвана.

Александр Иванович Дудкин (Незнакомец) просыпается в своей желтой каморке. Он выходит на лестницу, закидан­ную очистками и яичной скорлупой.

Из темноты появля­ется Николай Аполлонович и говорит, что не может и не станет совершать преступления. Александр Иванович не понимает, в чем дело, так как ничего не слышал о приказе, который получил Николай Аполлонович.

Александр Ивано­вич обещает заступиться, а бомбу просит выкинуть в Неву.

У некой Зои Захаровны Флейш собираются «товари­щи». Глава революционного кружка Липпанченко тоже здесь. На вопрос Александра Ивановича о готовящемся теракте он отвечает, что приказ отдан правильно, советует не лезть не в свое дело, иначе Александра Ивановича ждет расправа.

Александру Ивановичу становится страшно, он боится подняться на лестницу собственной квартиры, ему чудятся на ней какие-то тени, пришедшие за ним. В созна­нии дикое слово-заклинание «Енфраншиш!».

Алек­сандр Иванович чувствует себя пушкинским Евгением, который целое столетие напрасно бежал от всадника. Алек­сандр Иванович падает к ногам Медного Всадника с воп­лем «Учитель!». Металл расплавленной десницы вливает­ся в мускулы Александра Ивановича. Александр Иванович бежит в лавку, чтобы купить финский нож. Финских но­жей нет, и он покупает ножницы.

Николай Аполлонович бежит домой. Ему кажется, что в нем самом, в его мозгу тикает заведенная бомба. Время завода рассчитано на 24 часа, но Николай Аполлонович не

знает, сколько времени уже прошло. Николай Аполлоно­вич торопится подложить бомбу под матрасик отца, чтобы потом «кататься в истериках».

Аполлон Аполлонович тем временем подает прошение об отставке. Он входит в комнату сына, видит там странный предмет, уносит к себе и ставит на столик.

Сергей Сергеевич, увидев на проспекте Николая Апол­лоновича, тащит его к себе, вталкивает в комнату и пыта­ется запереть на ключ. Он это делает для того, чтобы спасти Николая Аполлоновича от совершения преступления. Но Аблеухов-младший «гордо и с презрением» покидает дом Лихутиных.

Зоя Захаровна Флейш тем временем признается Липпанченко, что она любит его «преданно и нежно». И хотя ее женские формы «стары и некрасивы», женоподобному рыхлому телу Липпанченко тоже далеко до красоты розовокудрого студента Липенского (одного из членов круж­ка).

Липпанченко брезгливо отталкивает страстную лю­бовницу, потом берет скрипку, и они на два голоса поют романс «Не искушай меня без нужды… ». Липпанченко не знает, что это его лебединая песня, так как с улицы в ком­нату уже заглядывает какая-то фигура (Александр Ивано­вич).

Утром обнаруживают си­дящего верхом на трупе разночинца с усиками. Одна рука его протянута вперед, в ней зажаты ножницы, а по лицу ползет таракан.

Николай Аполлонович мечется по квартире в поисках бомбы. В дом входит Анна Петровна, и сын с рыданиями кидается к матери. У него снова есть семья. Но скоро он вспоминает о бомбе и приходит в ужас. Так и не найдя банки из-под сардин, он сворачивается в коридоре, в углу, калачиком. Утром раздается взрыв, и Николай Аполлоно­вич сразу все понимает.

Аполлон Аполлонович не пострадал от взрыва, но сам навсегда уехал в деревню, а сына отправил за границу, Ни­колай Аполлонович ездит по разным странам, часами про­стаивает перед Сфинксом. Кант забыт. Аполлон Аполло­нович тщетно ждет сына домой.

В 1913 году Николая Аполлоновича, говорят, видели в России, по слухам, он ходил в церковь, читал труды филосо­фа Сковороды. Родители его к тому времени уже умерли.

Источник: Родин И.О. Все произведения школьной программы в кратком изложении: 11-й кл./И.О. Родин, Т.М. Пименова. — М: АСТ: Астрель, 2009.

Источник: https://classlit.ru/publ/literatura_20_veka/belyj_a/kratkoe_soderzhanie_romana_a_belogo_peterburg/21-1-0-26

Котик Летаев (краткий пересказ содержания). Белый Андрей

Котик Летаев

Краткое содержание повести

Здесь, на крутосекущей черте, в прошлое бросаю я долгие и немые взоры. Первые миги сознания на пороге трехлетия моего — встают мне. Мне тридцать пять лет. Я стою в горах, среди хаоса круторогих скал, громоздящихся глыб, отблесков алмазящихся вершин. Прошлое ведомо мне и клубится клубами событий.

Мне встает моя жизнь от ущелий первых младенческих лет до крутизн этого самооознающего мига и от крутизн его до предсмертных ущелий — сбегает Грядущее. Путь нисхождения страшен. Через тридцать пять лет вырвется у меня мое тело, по стремнинам сбежав, изольется ледник водопадами чувств.

Самосознание мне обнажено; я стою среди мертвых опавших понятий и смыслов, рассудочных истин. Архитектоника смыслов осмыслилась ритмом. Смысл жизни — жизнь; моя жизнь, она — в ритме годин, мимике мимо летящих событий. Ритмом зажглась радуга на водометных каплях смыслов.

К себе, младенцу, обращаю я взор свой и говорю: «Здравствуй, ты, странное!»

Был какой-то растущий, вихревой, огневой поток, рассыпавшийся огнями красных карбункулов: летящий стремительно.

Позже — открылось подобие, — шар, устремленный вовнутрь; от периферии к центру неслось ощущениями, стремясь осилить бесконечное, и сгорало, изнемогало, не осиливая.

Мне говорили потом, у меня был жар; долго болел я в то время: скарлатиной, корью…

Мир, мысли, — накипь на ставшем Я, еще не сложилось сознание мне; не было разделения на «Я» и «не-Я»; и в безобразном мире рождались первые образы — мифы; из дышащего хаоса — как из вод скалящиеся громады суши — проступала действительность. Головой я просунулся в мир, но ногами еще был в утробе; и змеились ноги мои: змееногими мифами обступал меня мир.

То не был сон, потому что не было пробуждения, я еще не проснулся в действительность. То было заглядывание назад, себе за спину убегающего сознания. Там подсмотрел я в кровавых разливах красных карбункулов нечто бегущее и влипающее в меня; со старухой связалось мне это, — огненно-дышащей, с глазами презлыми.

Спасался от настигающей старухи я, мучительно силился оторваться от нее.

Представьте себе храм; храм тела, что восстанет в три дня. В стремительном беге от старухи я врываюсь в храм — старуха осталась снаружи, — под сводами ребер вхожу в алтарную часть; под неповторимые извивы купола черепа. Здесь остаюсь я и вот, слышу крики: «Идет, уже близко!» Идет Он, иерей, и смотрит. Голос: «Я…» Пришло, пришло — «Я…».

Вижу крылья раскинутых рук: нам знаком этот жест и дан, конечно, в разбросе распахнутом дуг надбровных…

Там, среди кресел в серых чехлах, встает мне в табачном дыму лило бабушки, прикрыт чепцом голый череп её, и что-то грозное в облике. В темных лабиринтах коридоров там топотом приближается доктор Дорионов, — быкоголовым минотавром представляется он мне.

Мне роится мир колыханиями летящих линий на рисунках обой, обступает меня змееногими мифами. Переживаю катакомбный период; проницаемы стены, и, кажется, рухни они, — в ребрах пирамид предстанет пустыня, и там: Лев. Помню я отчетливо крик: «Лев идет»; косматую гриву и пасти оскал, громадное тело среди желтеющих песков.

Мне потом говорили, что Лев — сенбернар, на Собачьей площадке к играющим детям подходил он. Но позже думалось мне: то не был сон и не действительность. Но Лев был; кричали: «Лев идет», — и Лев шел.

Смотрите также

• Петербург
• Серебряный голубь

Жизнь — рост; в наростах становится жизнь, в безобразии первый нарост мне был — образ. Первые образы-мифы: человек — с бабушкой связался мне он, — старуха, в ней виделось мне что-то от хищной птицы, — бык и лев….

Квартирой просунулся мне внешний мир, я стал жить в ставшем, в отвалившейся от меня действительности. Комнаты — кости древних существ, мне ведомых; и память о памяти, о дотелесном жива во мне; отсвет её на всем.

Мне папа, летящий в клуб, в университет, с красным лицом в очках, является огненным Гефестом, грозит он кинуть меня в пучину безобразности. В зеркалах глядит бледное лицо тети Доги, бесконечно отражаясь; в ней — дурной бесконечности звук, звук падающих из крана капель, — что-то те-ти-до-ти-но. В детской живу я с нянюшкой Александрой.

Голоса её не помню, — как немое правило она; с ей жить мне по закону. Темным коридором пробираюсь на кухню с ей, где раскрыта печи огненная пасть и кухарка наша кочергой сражается с огненным змеем. И мне кажется, трубочистом спасен я был от красного хаоса пламенных языков, через трубу был вытащен в мир.

По утрам из кроватки смотрю я на шкафчик коричневый, с темными разводами сучков. В рубиновом свете лампадки вижу икону: склонились волхвы, — один черный совсем — это мавр, говорят мне, — над дитятей.

Мне знаком этот мир; мне продолжилась наша квартира в арбатскую Троицкую церковь, здесь в голубых клубах ладанного дыма глаголил Золотой Горб, вещала Седая Древность и голос слышал я: «Благослови, владыко, кадило».

Сказкой продолжился миф, балаганным Петрушкой. Уже нет няни Александры, гувернантка Раиса Ивановна читает мне о королях и лебедях. В гостиной поют, полусон мешается со сказкой, а в сказку вливается голос.

Папины небылицы, страшное бу-бу-бу за стеной Христофора Христофоровича Помпула, — он все в Лондоне ищет статистические данные и, уверяет папа, ломает ландо московских извозчиков: Лондон, наверное, и есть ландо, пугают меня.

Голос довременной древности еще внятен мне, — титанами оборачивается память о ней, память о памяти.

Понятия — щит от титанов…

Ощупями космоса я смотрю в мир, на московские дома из окон арбатского нашего дома.

Этот мир разрушился в миг и раздвинулся в безбрежность в Касьяново, — мы летом в деревне. Комнаты канули; встали — пруд с темной водой, купальня, переживание грозы, — гром — скопление электричества, успокаивает папа, — нежный агатовый взгляд Раисы Ивановны…

Вновь в Москве — тесной теперь показалась квартирка наша.

Наш папа математик, профессор Михаил Васильевич Летаев, книгами уставлен его кабинет; он все вычисляет. Математики ходят к нам; не любит их мама, боится — и я стану математиком. Откинет локоны мне со лба, скажет — не мой лоб, — второй математик! — страшит её преждевременное развитие мое, и я боюсь разговаривать с папой. По утрам, дурачась, ласкаюсь я к маме — Ласковый Котик!

В оперу, на бал, уезжает мама в карете с Поликсеной Борисовной Блещенской, про жизнь свою в Петербурге рассказывает нам. Это не наш мир, другая вселенная; пустым называет его папа: «Пустые они, Лизочек…»

По вечерам из гостиной мы с Раисой Ивановной слышим музыку; мама играет. Комнаты наполняются музыкой, звучанием сфер, открывая таимые смыслы. Мне игрою продолжилась музыка.

Мне папа принес уже библию, прочел о рае, Адаме, Еве и змее — красной змее Якке. Я знаю: и я буду изгнан из рая, отнимется от меня Раиса Ивановна — что за нежности с ребенком! Родили бы своего! — Раисы Ивановны больше нет со мной. «Вспоминаю утекшие дни — не дни, а алмазные праздники; дни теперь — только будни».

Удивляюсь закатам, — в кровавых расколах небо красным залило все комнаты. До ужаса узнанным диском огромное солнце тянет к нам руки…

О духах, духовниках, духовном слышал я от бабушки. Мне ведомо стало дыхание духа; как в перчатку рука, входил в сознание дух, вырастал из тела голубым цветком, раскрывался чашей, и кружилась над чашей голубка.

Оставленный Котик сидел в креслице, — и порхало над ним Я в трепете крыльев, озаренное Светом; появлялся Наставник — и ты, нерожденная королевна моя, — была со мною; мы встретились после и узнали друг друга…

Я духовную ризу носил: облекался в одежду из света, крыльями хлопали два полукружия мозга. Невыразимо сознание духа, и я молчал.

Мне невнятен стал мир, опустел и остыл он. «О распятии на кресте уже слышал от папы я. Жду его».

Миг, комната, улица, деревня, Россия, история, мир — цепь расширений моих, до этого самосознающего мига. Я знаю, распиная себя, буду вторично рождаться, проломится лед слов, понятий и смыслов; вспыхнет Слово как солнце — во Христе умираем, чтобы в Духе воскреснуть.

Источник: https://www.ukrlib.com.ua/kratko-zl/printout.php?id=37&bookid=1

Краткое содержание: Петербург

Сенатор очень знатного рода Аполлон Аполлонович Аблеухов считает свои предком самого Адама. Времена не столь дальние, времена царствования ее величества Анны Иоанновны, к ней на службу поступил киркиз-кайсацкий мирза Аб-Лай и принял крещение и имя взял Андрей, а прозвище получил Ухов. Был он прапрадедом Аполлона Аполлоновича.

Аполлона Аполлоновича ждали в Учреждении куда он, и собирался ехать, правил он там различными циркулярами. Циркуляры Аполлон отправлял оттуда по всей России.

Аполлон Аполлонович встал, обтерся пахучим одеколоном, и вдруг на него нашла мысль, которую он поспешил записать в своем дневнике, который будит, издан после его смерти.

Выпив чашечку кофе, и осведомившись о своем сыне, и узнав, что сын его еще не встал с кровати морщил свое лицо каждое утро. Разобрал корреспонденцию и отложил в сторону письмо, которое не распечатал, письмо было с Италии от его жены Анны Петровны.

В черном цилиндре, в сером пальто Аполлон Аполлоныч сбегает с крыльца, по моложавому, и садится в карету натягивая на руки перчатки.

Карета двинулась на Невский. Полетела бесконечность в зеленом тумане, мимо домов и любопытной публики, от которой наш Аполлон был огражден надежно четырьмя стенами. Сенатор любил закрытые пространства и не мог выносить кривых, зигзага подобных линий.

Он любил правильность в геометрии, и в геометрических фигурах, ясность в прямой распланировки петербургских улиц. Стрелы проспектов, которые пересекались различными улицами, пугали его, рождали страх.

Жители, которые жили на таких вот уличках и всякий фабричный люд угрожают Петербургу — так считал Аполлон Аполлоныч.

Их большего темного и серого дома на семнадцатой линии одного из островков улиц, спустился по темной и грязной, усеянной огуречными остатками лестнице появился незнакомец с черными, небольшими усами.

В руках у незнакомца узелок который он очень бережно держит. Незнакомец идет через Николаевский мост , средь толпы людей и различных теней сумерек серого утра. Незнакомец — тень, давно ненавидит Петербург.

На перекрестке остановилась карета и вдруг испугано, в перчатках поднял руки верх Аполлон Аполлонович, и как бы пытаясь защитить себя самого, кинулся в глубину кареты, ударился о стенку кареты цилиндром, показав с вой лысый череп с торчащими ушами. Горящий, уставленный в платную на него взгляд разночинца признал его, подойдя в платную к карете.Пролетела карета, а незнакомец дальше уходил уносимый потоком толпы.Толпа людей гомонила, рождалась новая Невская сплетня. Все говорили о неуловимом незнакомце. Незнакомец слышал это у себя за спиной.

Из осеней сырости незнакомец вошел в ресторан.

Аполлон Аполлоныч сегодня был особенно сосредоточен. В голове роились разные мысли, которые заводили мозговую игру. Он неожиданно припомнил, что этого незнакомого человека он видел, ни негде не будь, а у себя дома. Из мысленной игры незнакомец вышел в реальность.

Когда незнакомец вошел в ресторан, показались два силуэта, толстый и худой. Толстый был с уродливой бородавкой на лице, худой отличался своим высоким ростом. Доносились отдельные слова их разговора.

В дверях ресторанчика показалась неприятная фигура, которая начала по дружески махать рукою, в которой была шляпа, незнакомец повернулся. Особа присела за стол. Незнакомец предупреждает человека и просит быть аккуратнее, когда тот пытался положить свой локоть на газету, которой аккуратно был накрыт узелок. Губы Липпанченко затряслись. Опасный узелок незнакомец просит отнести на хранение Николаю Аполлоновичу Аблеухову, и вместе с узелочком передать ему письмо.

Вот уже два с половиной года не видел своего отца Николай Аполлонович за утреней чашкой кофе, он не просыпается раньше обеда, всегда ходит в бухарском халате, в татарской ермолке и туфлях. Но все читает Канта, строит логические цепочки.

Вспомнил, как хотел скинуться с моста, потом план об обещании одной легкомысленной партии.

Николай Аполлонович входит в дом на Мойке, и прочится в подъездной темноте. Женщина пробегает вдоль Мойки, уткнувши мордочку в муфту, входит в тот самый подъезд. Дверь открыла прислуга и сразу начинает кричать. В полоске света, которая прорезала темноту, показалось темно-красное домино в маске.

Вперед выставив маску, домино протягивает окровавленный рукав. Когда дверь захлопнулась, дама увидела на пороге визитную карточку — это был череп вместе с костями, а не корона с модными и ласковыми словами о встрече. В доме на Мойке проживает Софья Петровна, которая замужем за подпоручиком Сергеем Лихутиным.

Николай Аполлонович когда-то был шафером у них на свадьбе. Николай часто бывал в этом доме. Благородный вид Николая очень увлек Софью, но за маской она обнаружила в нем что-то лягушачье.

Софья одновременно и любила и ненавидела Аблеухова одновременно, влекла за собою, потом отталкивала и однажды в порыве гнева назвала его Красным шутом, после чего Аблеухов ходить перестал.

Утром к Николаю Аполлоновичу приходит незнакомец с усиками. Визит не очень приятный, припомнилось старое обещание от которого подумывает отказаться, но не получается у него это. Незнакомец просит взять узелок на хранение, говорит ему и жалуется на всю Россию и на свое одиночество, бессонницу. Вся страна его знает как Неуловимого, а сам он заперт в своей квартире на Васильевском острове, откуда некуда не выходит. После своей ссылки зависит целиком от особы.

Аполлону Аполлоновичу сын по приезду представляет студента Дудкина, в нем то Аполлон Аполлонович и узнает своего разночинца.

По Петербургу прокатился слух. Пройдет митинг. С информацией о митинге к Софье приехала Варвара Евграфовна, заодно просить передать письмо Николаю Аблеухову, с которым, как говорят, должна встретиться Софья на балу, который устраивает Цукатов. Николай Аполлонович в курсе того, что Софья будит участвовать в митинге. На митинг всегда всех водит Варвара Ефремовна.

Убежав из шумного, голосистого зала, где выступали различные ораторы с криками «забастовка», София мчится к себе домой и вдруг видит, что к ней на встречу идет человек в черной маске и красном домино. В двух шагах от Софьи. Петровны, красное домино поскальзывается и падает. В нем Софья узнает Красного лягушонка, она кричит на него своими проклятиями, одаривает его пинками.

Несмотря на все запреты мужа, Софья явилась на бал в костюме Помпадур. Был на балу и Аполлон Аполлоныч. Все ждали масок. Приглашает на танец Софью черная маска в красном домино, в танце Софья передает ему письмо.

Аблеухов не узнал Софью Петровну. В угловой комнате он скрывает конверт, скидывает с себя маску и тем самым выдает себя. Поднимается скандал. Красное домино — это Николай Облеухов.

И низенький человек с бородавкой на лице сообщает это Аполлону Аполонычу.

Выбежав из подъезда на улицу, Абеухов снова читает письмо. Он не верит тому, что там написано. Ему напоминают о обещании и долгах, ему предлагают взорвать собственного отца с помощью бомбы с часовым механизмом, которая хранится в узелке который ему передали на кануне. Неожиданно, подходит низкорослый мужчина, увлекает за собой и ведет в кабак. Там низкорослый, представляется незаконнорожденным сыном Аполлона Аполлоныча, потом Павлом Марковиным, агентом охранки. Предупреждает, что если требования в письме не будут выполнены, его арестуют.

Сергей Лихутин решает покончить с собою когда, несмотря на его запрещения, Софья уезжает на бал. Он сбривает усы, выбрил шею. Прицепил на мыленную веревку к люстре и выбрался на стула. В этот момент позвонили в дверь, в тот момент, когда он шагнул со стула и рухнул на пол. Униженный этим, еще больше прежнего, непослушание Софьи. Она склонилась над Николаем тихонько начала плакать.

Аполлон Аполлоныч сделал для себя твердый вывод, что его сын самый последний негодяй. Появление сына на балу в красном домино привело к большому скандалу, он решается на откровенный разговор с ним.

Но в последний момент Аполлон Аполлоныч узнает о приезде Анны Петровны и в разговоре с сыном говорит только это с большою любовью.

Мгновение и сын бросается в ноги отца, гнев переполняет Аполлона Аполлоныча и он выгоняет его, говоря о том, что он больше ему не сын.

У себя в комнате Николай достает сардинцу со страшным содержанием. Ее надо срочно и бесспорно выкинуть. Но пока, надо как-то отстрочить событие, сделав двадцать оборотов ключом в часовом механизме.

Александр Иванович проснулся больным разбитым, полностью. С трудом ему удалось встать с кровати, и выбрался на улицу. Тут на улице на него налетел нервозный Николай.

Александр Иванович уверяет, что все это недоразумение и сардиницу в реку.

Александр Иванович приходит в маленький дом, вокруг которого прекрасный садик. Домик дачи выходил окнами на море, в окно заглядывал куст. Его там встречает Зоя Захаровна хозяйка дачи. Хозяйка ведет разговор с каким-то французом.

Из комнаты слышится пение. Зоя Захаровна рассказывает, что француз это Шишнарфиев. Знакомая фамилия для Дудыкина. Сюда приходит Липпанченко, Дудыкин для него противен.

Начинает разговор с французом, тем самым оттягивая разговор с собою.

С Александром Ивановичем обращаются, словно с сановником. У Дудыкина нет власти и авторитета, он зависим от особы, а особа не боится угрожать Дудыкину. Дудыкин возвращается домой, возле квартиры его ждут загадочные тени. В комнате уже ожидает его гость — француз, который уверяет, что Питер это не город на болоте, а настоящее царство мертвых. Вспоминает встречу и разговор в Гельсингфорсе о разрушении культуры с помощью сатанизма, который должен заменить христианство. Дудыкин знает, что он сделает и как он поступит теперь с Липпатченко.

Тяжёлый остальной звон скаканья слышаться за окном, в комнате появляется медный всадник. Всадник кладет на плечо свою руку Дудыкину, ключица не выдерживает и ломается, расплавленный металл проходит по его жилах.

Дудыкин утром идет в магазин и покупает ножницы, ищет металлическое место.На улице Николай Аполлонович пересекается с Латухином. Латухин в гражданском, гладко выбрит, он его уводит за собою, хочет от него объяснений, привозит его на квартиру. Сергей Сергееч нервно расхаживает, еще мгновение и он убьет Аблеухова. Николай Аполлонович пытается оправдаться.

Утром Аполлон Аполлонович не отправился в управу. В халате и с тряпкой в руках застает его аннинский кавалер, который привез ему известие о забастовке. В Учреждении поговаривают об отставке Аполлона Аполоновича.

Аполлон Аполонович обходит пустой свой дом и входит в комнаты сына. Беспорядок на столе и раскрытая тумбочка привлекает внимание отца. В спешке и впопыхах, в большой рассеянности хватает неведомый тяжелый предмет, который оставляет в своем кабинете.

Не как не удавалось вырваться Николаю Аполлоновичу из рук Лихутина, пытался, не поучилось и теперь лежит на полу с порванным фраком. Лихутин хочет отправиться к Николаю домой, чтобы найти бомбу. Была затронута гордость Сергея, которого посчитали способного на убийство собственного отца.

Дача с окнами на море, Липпанченко с Зоей Захаровной седели, пили чай перед самоваром. В куста, что возле окна пряталась фигура, страгивая и томясь. Ей казался всадник, который указывал протянутой рукой на окна дачи.

Фигура подошла к дому, но снова отошла и спряталась. Липпанченко слышит шум за окном, берет в руки свечу и обходит весь дом кругом — никого. Фигура подбегает к окну, и в лазит в него, прочиться в спальне. Свеча отбрасывает поразительные тени.

Фигура мужчины со страшным оскалом сидел на его спине мужчины, и сжимал в руке окровавленные ножницы.

Аполлон Аполлонович приезжает к Анне Петровне в гостиницу и забрал ее от туда домой. Николай Аполлонрвич перерывает дома все шкафы в поисках сардиницы, но негде ее не находит. Слуга сообщает о приезде Анны Петровны и просит пройти в гостиную. После трех с половиной леи семья Аблеухвых обедает вместе, втроем.

Николай Аполлонович решает, что сардиницу в его отсутствии уже забрал Лихутин. Николай провожает мать до гостиницы и заходит к Лихутиным, но в окнах у Лихуииных темно, их нет дома. Николай Аполлонович не как не мог уснуть и бродил по коридору, пока от усталости не задремал на корточках.

Очнулся и обнаружил себя в коридоре на корточках и вдруг раздался оглушительный грохот.

Николай кинулся туда, где только что была дверь в кабинет отца. Вместо двери был огромный провал. На постели в своей спальне сидел обхватив колени руками Аполлон Аполлон и плакал, ревел как ребенок.

После этого Аполлон Аполлонович вышел в отставку и уехал жить в деревню вместе с Анной Петровной. Занимался писательством, писал свои мемуары, которые вышли в свет в год его кончины. Во время следствия Николай впал в горячку и лежал в ней до самого окончания расследования. Николай покинул страну, и уехал в Египет. Россию он увидел только тогда, когда скончался его отец.

Краткое описание романа «Петербург» пересказала Осипова А. С.

Обращаем ваше внимание, что это только краткое содержание литературного произведения «Петербург». В данном кратком содержании упущены многие важные моменты и цитаты.

Источник: https://biblioman.org/shortworks/bely/peterburg/

Сюжет романа «Петербург» Андрея Белого

 1905 год. Террорист Дудкин дает Николаю Аполлоновичу Аблеухову бомбу («сардиницу ужасного содержания»), а более важное в партии лицо — Липпанченко – требует, чтобы Николай Аполлонович подложил эту бомбу своему отцу – сенатору Аполлону Аполлоновичу Аблеухову.

Бомба с часовым механизмом сложными путями попадает к сенатору. Сын узнает об этом, но не может найти бомбу, не может убрать ее из кабинета отца… Ночью, в пустом кабинете раздается взрыв. Отец решил, что сын хотел его убить, сын не может доказать обратного.

Судьбы других героев также трагичны: еще до взрыва террорист Дудкин, сойдя с ума, убивает провокатора Липпанченко.  

 В ответе на вопрос: «Что есть Русская Империя наша?» мы узнаем: «Русская Империя наша есть географическое единство, что значит: часть известной планеты.

И Русская Империя заключает: во-первых – великую, малую, белую и червонную Русь; во-вторых – грузинское, польское, казанское и астраханское царство; в-третьих, она заключает… Но – прочая, прочая, прочая».

 В приведенной цитате уже намечена географическая и вместе с тем этническая двойственность Руси, находящейся между Востоком и Западом. «Эволюция мифа, — пишет Л. Долгополов, — от народных преданий XVIII века к Пушкину и от Пушкина к эпохе Блока и Белого привела к тому, что он захватил в свою орбиту многие общие вопросы, связанные с темой исторической судьбы России, которая, в свою очередь, осмысляется теперь как вариация темы Востока и Запада…

В сферу сопоставлений на рубеже XIX — XX веков втягивается новая категория — Восток, который присутствует в сознании людей рубежа веков и как некое географическое понятие, и как своеобразная нравственно-этическая категория…

Россия оказалась в фокусе, в центре пересечения двух противоположных воздействий, средоточием разнородных и противостоящих исторических тенденций, и здесь-то стали теперь отыскиваться особенности ее исторической судьбы и национального характера русского человека».

Каковы же эти особенности?  Проблема влияния Востока на Русь затронута писателем в романе «Серебряный голубь». По мнению А. Белого, «темная бездна Востока» порабощает Русь.

Рациональный Запад в будущем соединится с оккультным Востоком и на этой основе возникнет некое новое единство.

 Тягу Руси к Западу Андрей Белый подчеркивает, упоминая Константинополь. «Петербург», или Сантк — Петербург, или Питер подлинно принадлежит Российской Империи. А Царь — град, Константиноград (или, как говорят, Константинополь), принадлежит по праву наследия».

В Древней Руси (после того как римский император Константин Великий переносит в IV в. и. э. в Константинополь столицу империи) город начинают называть Царь — градом. За этим историческим фактом скрыт еще один немаловажный момент.

Софья Палеолог (племянница Константина XI, последнего византийского императора) была выдана замуж за московского великого князя Ивана III и привезла с собой трон с изображением двуглавого орла (позже—герб России), символизирующего единство Восточной и Западной Римской империи.

Установленная в прошлом историческая общность на протяжении многих столетий объединяла Россию и Запад, но, по мнению А. Белого, эта связь стала ослабевать, а в будущем, возможно, исчезнет вообще. И первым обречен на исчезновение именно Петербург-город европейский, западный. Эту мысль дополнит тема регулярности города, также обреченного на исчезновение.

Центральный проспект — Невский — «обладает разительным свойством: он состоит из пространства для циркуляции публики; нумерованные дома ограничивают его; нумерация идет в порядке домов—и поиски нужного дома весьма облегчаются… Невский Проспект прямолинеен … потому что он — европейский проспект… Прочие русские города представляют собой деревянную кучу домишек.

И разительно от них всех отличается Петербург».  «Циркуляцию», регулярность города будет подчеркивать писатель и в последующих главах. «Планомерность и симметрия успокоили нервы сенатора… Более всего он любил прямолинейный проспект… Мокрый, скользкий проспект: там дома сливалися кубами в планомерный, пятиэтажный ряд…

Вдохновение овладевало душою сенатора, когда линию Невского разрезал лакированный куб: там виднелась домовая нумерация; и шла циркуляция…».

 Весь петербургский период истории империи раскрывается в романе как гигантская провокация, осуществленная в отношении России Петром, расколовшим ее надвое, ввергнувшим ее в темноту бреда капиталистической культуры, в бессмысленность чуждого ей и губительного для нее западного бездушного рационализма, прервавшим ее естественное, органическое развитие.

  Тема провокации — одна из центральных тем романа, объединяющая все три аспекта его идейно-художественного плана.  

Провокацией оказывается не только дело Петра, но и, в социально- политическом срезе произведения, само революционное движение, ибо оно лишь «подмена духовной и творческой революции», «вложение в человечество нового импульса — темной реакцией, нумерацией, механизацией; социальная революция («красное домино» — образ, не однажды появляющийся в романе.) превращается в бунт реакции, если духовного сдвига сознания нет; в результате же — статика нумерованного Проспекта на вековечные времена в социальном сознании; и — развязывание «диких страстей» в индивидуальном сознании…».  

Духовный нигилизм и скептицизм революционера Дудкина прямо сопоставляется в романе с национальным нигилизмом и сухим западным рационализмом Петра. И не случайно явившийся к помраченному сознанием Дудкину в образе «Медного всадника» император признает в нем своего исторического преемника, приветствуя его словами: «Здравствуй, сынок».

 «Социал — державие», воспользуемся здесь фразеологией А. Белого, совпадало в романе по своей сути с «самодержавием».  Но все происходящее в романе не может быть объяснено и не исчерпывается лишь исторической и социальной провокацией, корни зла, как дает понять писатель, находятся гораздо глубже.

События петербургской жизни — «лишь условное одеяние» «искалеченных мысленных форм», отражение «мозговой игры», происходящей в сознании героев, своего рода условность, маска.

Но и «мозговая игра», например, сенатора Аблеухова — тоже лишь «маска; под этою маскою совершается вторжение в мозг разнообразия сил: и пусть Аполлон Аполлонович соткан из нашего мозга, он сумеет все-таки напугать неким, потрясающим бытием, нападающим ночью: «Атрибутами этого бытия наделена его мозговая игра».  

И здесь мы подходим вплотную к мистическому эсхатологическому плану романа, разъясняющему нам смысл главной, великой провокации, совершаемой под влиянием сил мирового, вселенского зла.

 «Нота близкой катастрофы, определяющая общую тональность романа, тесно сплетается в нем с «нотой востока» (монголов, татар)».

Главная угроза России видится А. Белому в опасности, указанной еще В. Соловьевым, в монгольском Востоке, панмонголизме.

Разумеется, термин «панмонголизм» следует понимать не буквально, а как символ бездуховных, демонических сторон жизни Востока, «как символ тьмы, азиатчины, внутренне заливающей сознание наше».

 Главным проводником этой опасности выступает в романе глава имперского бюрократического Учреждения сенатор Аблеухов «монгольского рода», потомок киргизкайсацкого мирзы Аб-Лая, сам не подозревающий, что управляет российскими делами по плану, намеченному его «туранскими» предками. «Монгольский дух», темная стихия Востока руководит и действиями провокатора, псевдореволюционера Липпанченко, этой «помесью семита с монголом», прообразом которого был известный в те годы «двойной провокатор» эсер Азеф.  

Цель этой темной восточной силы заключается вовсе не в разрушении арийского мира, как думает сын сенатора Николай Аполлонович, «проповедник крайнего терроризма, автор яростных рефератиков, теоретик восстания» и неокантианец. Явившийся ему в астральном сне «преподобный туранец» направляет его: — «Задача не понята…

параграф первый — Проспект».  . «Вместо ценности — нумерация: по домам, этажам и по комнатам на  вековечные времена».  . «Вместо нового строя — зарегистрированная циркуляция граждан Проспекта».  . «Не разрушенье Европы — ее неизменность…»  . «Монгольское дело…

»  Таким образом, задачей мертвящей бездуховной силы Востока было сохранение механической, предельно рационализированной, регламентированной жизни Запада.

Темные стороны западной и восточной идей оказываются в романе составными одной и той же вселенской сатанинской силы — «мирового нигилизма», одним из представителей которой и является в «Петербурге» загадочный Шишнарфнэ.  

Поэтому нет ничего удивительного и противоречивого в том, что исполнитель восточного «монгольского дела» сенатор Аблеухов является одновременно и убежденным и ревностным исполнителем западной идеи регламентации жизни, а его сын, поклонник западной философии, неокантианец, «старающийся при помощи Канта, реакционера в познании, обосновать социальную революцию без всякого Духа»,— осуществляет цели восточных своих предков.  Николай Аполлонович Аблеухов, давший в свое время революционерам неосмотрительное обещание убить реакционера отца, долгое время до рокового для него «астрального» сна и не знал, что служил хотя и иными средствами одному с ним общему делу, что он воплотился, как и его отец, «в кровь и плоть столбового дворянства Российской империи, чтобы исполнить одну стародавнюю заповедную цель!— расшатать все устои; в испорченной крови аристократа должен разгореться Старинный Дракон и все пожрать пламенем…».   Предчувствие «близкой катастрофы» во время создания «Петербурга» все же не лишало А. Белого надежды на будущее возрождение России.  

Белый с особой силой выразил в своем творчестве тот духовный порыв, который был присущ русской литературе XIX века в целом и в котором отразилось общее для всего человечества стремление — преодолеть существующие и принижающие человека рамки буржуазной рационализированной культуры, утвердить идеалы красоты, добра, высокой духовности.

Источник: http://www.uznaem-kak.ru/syuzhet-romana-peterburg-andreya-belogo/