Немецкого публициста и прозаика Германа Гессе называют гениальным интровертом, а его роман о поисках человеком самого себя «Степной волк» — биографией души. Имя писателя числится среди наиболее значимых авторов 20 века, а книги постоянно занимают место на полках людей, увлекающихся самоанализом.
Детство и юность
Герман принадлежал к роду протестантских священников. Предки отца Иоганнеса Гессе занимались миссионерством еще с 18 века, и он также посвятил жизнь христианскому просвещению.
Мать Мария Гундерт, наполовину француженка, филолог по образованию, тоже родилась в верующей семье, несколько лет провела в Индии с миссионерской целью.
На момент знакомства с Иоганнесом она уже была вдовой и воспитывала двух сыновей.
Герман Гессе
Герман родился в июле 1877-го в городе Кальве земли Баден-Вюртемберг. Всего в семье Гессе родилось шестеро детей, но выжили только четверо: у Германа были сестры Адель и Марулла и брат Ганс.
Родители видели в сыне неизменного продолжателя традиций, потому отправили ребенка в миссионерскую школу, а затем в христианский пансионат в Базеле, где глава семьи получил должность в миссионерской школе.
Школьные предметы Герману давались легко, особенно нравилась латынь, и именно в школе, по словам писателя, он обучился искусству лжи и дипломатии.
Но по воспоминаниям будущего Нобелевского лауреата по литературе, он говорил:
«С тринадцати лет мне было ясно одно — я стану либо поэтом, либо вообще никем». Герман Гессе в детстве
Намерения Гессе не нашли понимания в семье и в посещаемых им учебных заведениях:
«В один миг вывел я тот урок, который только и можно было вывести из ситуации: поэт есть нечто, чем дозволено быть, но не дозволено становиться».
Германа отправили учиться в латинскую школу в Гёппингене, затем в теологическую семинарию, откуда он сбежал.
Герман подрабатывал в типографии и подмастерьем в механической мастерской, помогал отцу в издательстве богословской литературы, трудился на фабрике башенных часов.
Наконец, нашел дело по душе в книжной лавке. В свободное время занимался самообразованием, благо от деда осталась богатая библиотека.
Герман Гессе в молодости
По воспоминаниям Гессе, за четыре года он проявил завидное усердие в изучении языков, философии, мировой литературы, истории искусства. Помимо наук, извел кучу бумаги, занимаясь написанием первых произведений. Вскоре Гессе сдал необходимые экзамены за курс гимназии и поступил в Тюбингенский университет как вольный слушатель.Позднее, решив, что
«духовная жизнь вообще делается возможной только через постоянную связь с былым, с историей, со стариной и с древностью»,
перешел от обычного книготорговца в букинистический магазин. Однако работал там, только чтобы прокормиться, и отказался от этого занятия, когда пришел писательский успех и возможность содержать семью на гонорары.
Литература
Первым литературным произведением в биографии Германа Гессе считается сказка «Два брата», написанная им в десятилетнем возрасте для младшей сестры.
Портрет Германа Гессе
В 1901-м вышел первый серьезный труд Гессе — «Посмертные сочинения и стихи Германа Лаушера» (варианты перевода названий — «Оставшиеся письма и стихи Германа Лаушера», «Сочинения и стихотворения Германа Лаушера, опубликованные посмертно Германом Гессе»).
Однако одобрение критиков и признание в читательских кругах, равно как и финансовую независимость принес роман «Петер Каменцинд».
Роман получил литературную премию Эдуарда Бауэрнфельда, а писатель – предложение от крупного издательства S. Fischer Verlag на приоритетную публикацию последующих сочинений.
Впоследствии издательство Самюэля Фишера в течение полувека будет единственным обладателем прав на публикацию произведений Гессе в Германии.
Книга Германа Гессе «Игра в бисер»
В 1906-м Герман написал повесть «Под колесом», отразив, как и в ранее вышедших произведениях, элементы автобиографии, в частности времен учебы в семинарии. Кроме этого, автор статей и повестей выступал как критик и рецензент. Через год Гессе в коллаборации с издателем Альбертом Лангеном и другом и писателем Людвигом Тома приступил к выпуску литературного журнала «März».
Роман «Гертруда» появился в 1910-м. Спустя год Гессе отправился в путешествие по Индии, посетил Сингапур, Индонезию, Шри-Ланку. По возвращении писатель опубликовал сборник стихов и рассказов «Из Индии».
Интерес к восточным практикам найдет выход в появившемся через несколько лет аллегорическом романе-притче «Сиддхартха», герой которого уверен в том, что нельзя учением достичь познания истины, эта цель может быть достигнута только через собственный опыт.
Писатель Герман Гессе
На родине Гессе стал свидетелем событий Первой мировой войны, начал выступать со статьями и очерками антивоенной направленности, собирать средства на открытие библиотек для военнопленных.
По заметкам историков, писатель сотрудничал с обеими враждующими сторонами, так что неудивительно, что против Гессе в итоге развернулась открытая пропагандистская кампания, в прессе его называли трусом и предателем.
В знак протеста Герман переехал в швейцарский Берн и отказался от немецкого гражданства. Общность идей и взглядов сблизили Гессе с французским писателем, активным сторонником пацифизма Роменом Ролланом. Там же он закончил роман «Росхальде», очередное автобиографическое произведение, в котором на этот раз речь пошла о назревающем внутрисемейном кризисе.
Книга Германа Гессе «Степной волк»
Публикации воспитательного романа «Демиан», описывающего моменты социального и нравственного становления личности главного героя, предшествовали трагические события в жизни Гессе: умер старший сын, затем отец, жена попала в психиатрическую лечебницу. От последствий тяжелого нервного срыва Германа излечил известный психолог Йозеф Ланг.
Под влиянием юнгианского психоанализа Герман Гессе рассказал в романе не просто о молодом парне, вернувшемся с войны и ищущем место в жизни, а написал историю взросления мальчика, жившего стандартной жизнью бюргера и под давлением обстоятельств и благодаря двойственности собственной личности превратившегося в человека, который превосходил по уровню развития окружающих. Сам Карл Юнг отозвался о романе как «о свете фары в ночи».
Герман Гессе
Дуализм главного персонажа писатель раскрыл и в романе «Степной волк», считающемся важнейшим этапом в писательской карьере Гессе. Книга положила начало направлению интеллектуальных романов в немецкой литературе, а цитаты из текста используются и как призыв к действию, и как иллюстрация личной позиции.
Новая волна популярности накрыла Гессе после публикации повести «Нарцисс и Златоуст» («Нарцисс и Гольдмунд»). Действие сочинения разворачивается в средневековой Германии, жизнелюбие в нем противопоставляется аскетизму, духовное – материальному, рациональное – эмоциональному.
Книга Германа Гессе «Сиддхартха»
Своеобразной кульминацией творчества Гессе стала «Игра в бисер», утопический роман социально-интеллектуальной направленности, породивший острые дискуссии и множественные толкования.
Над произведением писатель работал на протяжении десятилетия и публиковал частями. Полноценная книга увидела свет в Цюрихе в разгар Второй мировой – в 1943-м.
На родине Гессе последний роман запрещенного ранее за антифашистскую позицию писателя вышел только в 1951-м.
Личная жизнь
Герман Гессе трижды был женат. С первой супругой Марией Бернулли писатель вступил в брак в 1904-м, после путешествия по Италии, в котором Мария сопровождала Германа в качестве фотографа. Мария, или Мия, как еще называли девушку, происходила из семьи известных швейцарских математиков.
О детях, рожденных в этом браке, информация расхожая. В одних источниках говорится о том, что старший сын Мартин умер от менингита, еще будучи подростком. В то же время в других ведется речь о Бруно и Хайнере, ставших художниками и проживших довольно долгую жизнь, а также о еще одном Мартине, который родился в 1911-м и занимался фотографией.
С Марией Гессе официально развелся в 1923-м, но еще за шесть лет до этого женщину, страдающую психическим расстройством, поместили в специализированную лечебницу.
Герман Гессе и его вторая жена Рут Венгер
В 1924-м Герман женился второй раз на Рут Венгер, дочери писательницы Лизы Венгер. Рут была на 20 лет моложе, увлекалась пением и рисованием.
Этот брак просуществовал три года, на протяжении которых, по воспоминаниям современников, фрау Гессе отдавала предпочтение возне с домашними животными, чем семейным заботам.
При этом в гости регулярно наведывались родители Венгер, и писатель вскоре почувствовал себя лишним в собственном доме.
Герман Гессе и его третья жена Нинон Ауслендер
Идеал жены, хозяйки и подруги Гессе обрел в третьей супруге Нинон Ауслендер.
С женщиной писатель долго переписывался – Нинон оказалась большой поклонницей творчества Германа.
Позднее она вышла замуж за инженера Фреда Дольбина, с Гессе познакомилась в 1922-м, когда предыдущие браки у обоих разрушились. В 1931-м искусствовед и писатель оформили отношения.
Смерть
После издания «Игры в бисер» Гессе ограничился выпуском рассказов, стихов, статей. Вместе с Нинон Герман жил в местечке Монтаньола, пригороде Лугано, в доме, построенном для них друзьями Эльзи и Гансом Бодмерами.
Могила Германа Гессе
В 1962-м писателю диагностировали лейкемию, в августе того же года Герман Гессе умер от кровоизлияния в мозг. Похоронен на кладбище Collina d'Oro.
Библиография
- 1904 — «Петер Каменцинд»
- 1906 — «Казанова исправляется»
- 1906 — «Под колесом»
- 1910 — «Гертруда»
- 1913 — «Циклон»
- 1913 — «Росхальде»
- 1915 — «Кнульп»
- 1918 — «Душа ребенка»
- 1919 — «Демиан»
- 1922 — «Сиддхартха»
- 1927 — «Степной волк»
- 1923 — «Превращения Пиктора»
- 1930 — «Нарцисс и Златоуст»
- 1932 — «Паломничество в Страну Востока»
- 1943 — «Игра в бисер»
Источник: https://24smi.org/celebrity/15950-german-gesse.html
Герман Гессе. Критика. Характеристика творчества Германа Гессе
А. В. Михайлов
Герман Гессе среди больших писателей XX века относится к числу тех, кто, по недоразумению, не удостоился у нас собрания сочинений.
Не говорю — полного; не говорю потому, что «недоразумение» едва ли не стало нормой, и даже самое неполное собрание сочинений иного западного современного писателя стало невероятной редкостью.
Ведь если Фейхтвангер, Стефан Цвейг и Ромен Роллан регулярно переиздаются именно в виде собраний сочинений (чей объем, правда, неукоснительно сокращается), писатели, которых не удосужились перевести вовремя, так и остаются без них, и наши издатели в каком-то несказанном оцепенении глядят на их имена и на их книги, морща лбы и словно думая: да стоит ли их публиковать так «много»?! Да нет ли в этих книгах чего-нибудь неприемлемого?! Да не отвлекут ли они наш народ от нужного дела?! […]
И вот теперь — Герман Гессе, собрания сочинений которого у нас нет, не было и не предвидится в ближайшее время, и вот аккуратно изданный и тщательно продуманный по составу том его сочинений… «Игра в бисер» в новом переводе С. Апта, впервые изданное (в переводе С.
Аверинцева) «Паломничество в страну Востока», «рассказы» — под этим названием здесь объединены автобиографические тексты, сказки, публицистические статьи и, наконец, рассказы в собственном смысле слова. Это богатый и, наперед скажем, во всем получившийся, во всем удачный том, — если обобщать свои впечатления, не разбегаясь по мелочам.
Можно даже подумать, что наши издательства планомерно работают над Гессе (примем еще во внимание чрезвычайно удавшийся том Гессе на немецком языке, составленный С. Аверинцевым и выпущенный «Прогрессом» в 1981 году).
А между тем творчество Германа Гессе таково, что для адекватного и более полного постижения каждой из его книг чрезвычайно необходимо составить себе ясное внутреннее представление о нем в целом.
Вступительная статья Н. Павловой хорошо вводит читателя в мир Гессе, этого совершенно необыкновенного писателя, мало похожего и на Томаса Манна, которого он был всего на два года младше и с которым его чаще всего сопоставляют (как прозаика, как романиста), совсем не похожего на любого из известных поэтов, литераторов XX века.
Из всех них Гессе менее всего был, с внешней стороны, ввязан в его проблемы, в его дела, в его суету, из всех них Гессе более всего стремился смотреть на свой век со стороны, не «незаинтересованно», но с критическим сомнением и при этом с настоятельным и взволнованным желанием, чтобы этот XX век был не сам по себе, как звено общей истории, но чтобы он лучше был суммой всех культурных ценностей, созданных человечеством за все столетия от «сотворения мира» и кончая XIX веком, и чтобы именно так, хранителем и исследователем их, он чувствовал себя, — может быть, даже и не берясь за придумывание своего, нового. Гессе и смотрел на этот свой (и наш) век со стороны всего прошлого, которое как бы сложилось в живую сумму, и ко всем бедам и зловещим изобретениям века он прилагал такую меру высшей человеческой культуры, — ясно отдавая себе отчет в том, каким бы стал этот век, если бы в нем собирались и складывались в сумму только культурные ценности. Однако мир, к сожалению, не просто утверждение своего, накопленного столетиями позитивного смысла, но и отпадение от такого смысла, измена ему.
Отсюда у Гессе роман «Игра в бисер» (1942), центральное и главное его произведение, — роман, подобный мифу, роман о кризисе «ценностей», о таком вообще мире, в котором «дух» и «плоть», высокое и низкое, духовные побуждения и чувственные инстинкты не приведены в единство и дисгармоничны.
Отсюда завораживающее «Паломничество в страну Востока» (1932) с его легендой о Братстве: «…наше Братство отнюдь не порождено послевоенными годами, но проходит через всю мировую историю в виде линии, порой уходящей под землю, но ни в одной точке не прерывающейся…
Зороастр, Лао-Цзы, Платон, Ксенофонт, Пифагор, Альберт Великий, Дон Кихот, Тристрам Шенди, Новалис и Бодлер — основатели Братства и его члены».
Мировая история и современность — при всем неумолимом движении вперед в них заключен непрестанный порыв возвращения к истокам, которые должны удостоверить нас в осмысленности пути, то есть самого движения вперед.
В них всегда заключены и всегда таинственно присутствуют эти самые истоки, эти начала бытия, от которых история в некотором отношении и не может отойти.
А в человеческих душах, всякий раз вновь, отражается, и возрождается, и возобновляется это движение к истокам — не вспять, но внутрь, всякий раз возрождается мечта о полноте смысла и тоска по нему, и потому даже сама история, вся история в целом, есть нечто внутреннее — то, что должно снова и снова разворачиваться, дабы обрести смысл во внутренних пространствах души, «…и в нас живет извечный свет, /Свет, для которого истленья нет..»; «Но над юдолью мерзости и тлена/ Подъемлется, в страдальческом усилье /Высвобождаясь наконец из плена/, Бессмертный дух и расправляет крылья» (переводы С. Аверинцева).
При всей краткости вступительной статьи Н. Павловой в ней выполнена главная задача — ввести читателя в атмосферу творчества Гессе, в этот неповторимый, исключительно своеобразный мир живых мыслей и чувств.
Не биографические данные, не назидательные оценки, способные отравить впечатление от книги, не утомительный набор критических формул, дробящих умные книги как пустой орех, безжалостно и громко, — не это важно для вступительной статьи; этого застарелого изъяна сопроводительных текстов, от которого мы теперь отделываемся, в статье Н.
Павловой нет, зато есть немало тонких и ярких характеристик, без которых немыслима вводная статья такого жанра. Конечно, то, что книги Гессе «не дают готового ответа, — это лишь констатация факта, и, конечно, само по себе это еще не достоинство литературных произведений.
Однако это безусловно верно, и верно то, что книги Гессе, и прежде всего «Игра в бисер», — это тексты для размышления, для раздумий, а следовательно, для неинфантильного читателя.
Некий ответ, некое подобие ответа в такой книге все же есть, да читатель вовсе и не оказывается внутри ее в тенетах безысходных сомнений и неведения — если угодно, этот ответ заключается в призыве вернуться к традиции, то есть к полноте и богатству созданных человечеством ценностей и смыслов, в призыве к человеку и к человечеству «одуматься» — перед лицом грозящих катастроф, ужасов, — в проповеди возвращения к позитивным ценностям культуры. Если уж «проповедь», то тут человечеству проповедуется его же история, так сказать, история накопления позитивно-человеческого. Но только «проповедь» «Игры в бисер» лишена и тени нарочитости, без которой не обходятся публицистические тексты Гессе. Н. Павлова справедливо пишет: «Гессе восславил вопреки торжествовавшему тогда фашизму (…) — саму необоримую мощь человеческого духа и вечно возрождающееся в людях желание поднять голову и воспарить душой».
Но еще несравненно лучше сказано об «Игре в бисер» — что это «таинственно-радостная» книга.
Вот абсолютно точные слова! Что «Игра в бисер» — это книга, в которой легко дышится и в которой воздух прозрачен и ровен, и что в ней сразу же оказываешься окруженным какими-то тонко и точно сформованными мерными ритмами, бесплотными, волнующими душу, и что все содержание и сюжет самой же книги тоже во власти этих «кротких» сил, — все это правда; невольно вспомнится; как довольно уже давно, впервые принявшись за эту книгу, ощутил это ясное, отчетливое и притом почти неуловимое качество текста Гессе — вызывающее неожиданный и сильный эффект, обратный «шоку», — ударяющая в душу молния «блаженства». Все это правда, и все это без остатка входит в слова — «таинственно-радостная» книга. Гессе не возражал бы, если бы мы сказали: это книга утешения. Но лучше скажем так: книга утешения и размышлений. Все печальное, страшное, горькое, грозное, что дает о себе знать в этой книге, что окружает ее извне, — все это поставлено в ней под знак «благополучного» исхода: это сама человеческая история, вовсе безотносительно к сюжетному развитию и концу романа, получает здесь благополучное разрешение, причем буквально на краю, с которого так легко сорваться в пропасть, это наша собственная история. И неудивительно, что в своей книге Гессе обобщал ситуацию, и старался не касаться обстоятельств именно 1930-х и 1940-х годов, и стремился дать условную и на вид как бы далекую от современности картину жизни! Гессе берет историю в ее глубокой существенности и видит, как мало кто из современников, весь ее трагизм; в «Игре в бисер» он как бы предлагает людям выбрать лучший исход. Не принадлежал ли Гессе, спросим себя, к последнему поколению писателей, которые брались за то, чтобы подсказывать всему человечеству? И еще спросим: не в этом ли, не в этой ли обобщенности книги, не в этой ли ее «всечеловечности», не в этой ли таинственной зашифрованности ее ответов на самые острые вопросы современной человеческой истории — причина того, что эта книга, а вслед за нею и другие книги Гессе до сих пор не то чтобы сохраняли свежесть и новизну, но что они вообще читаются как написанные для «нас» и глубоко затрагивают сознание?
Удачное вступление Н. Павловой дает повод сказать о том, что нам везет на исследователей Гессе. Можно назвать статью С.
Аверинцева в уже упомянутом однотомнике произведений Гессе на немецком языке; в этой статье, тоже очень короткой (разумеется, она написана по-русски), нарисован творческий портрет Гессе, и она так просто и названа — «Герман Гессе». Можно назвать увидевшее свет в начале 1985 года большое исследование тбилисского германиста Р.
Каралашвили, названное «Мир романа Германа Гессе». Это — хорошо найденное название. Томас Манн в своих произведениях широк, виртуозен, весом и значителен, каждое создавалось им с уверенностью, даже с самоуверенностью, которая была воспитана в этом поколении и была ему к лицу (Г. Гауптман, в музыке Р. Штраус).
Гессе — совсем другой; он с его особенной совестливостью шел тут против времени, был напряженно-сдержан, до скованности, так что ему приходилось работать над собой, чтобы обрести свободу пера, и, заметим, его стилистическая прозрачность, точность слова без «деловитости», возникала как результат противонаправленных тенденций, как следствие такого писательского «аскетизма», которому надо было придавать известную широту и вольность. Названные работы отечественных исследователей хорошо дополняют друг друга, и было бы замечательно, если бы с ними познакомился более широкий читатель.
К сожалению, книга Каралашвили издана слишком малым для этого тиражом. Между тем в ней подробно прослеживаются корни той немецкой, швабской традиции, которой придерживался Гессе. Эта традиция предопределила духовный строй Гессе, а вместе с тем все жанровые и стилевые особенности его творчества. В ней — ключ к его творчеству.
Как культура прошлого рисовалась Гессе в обобщенности и в единовременности, так тяготел он и к обобщенной сущности поэтического.
В сказке «Ирис» у Гессе встречаются такие строки: «Всякое явление на земле есть символ, и всякий символ есть открытые врата, через которые душа, если она к этому готова, может проникнуть в недра мира, где ты и я, день и ночь становятся едины.
Всякому человеку попадаются то там, то тут на жизненном пути открытые врата, каждому когда-нибудь приходит мысль, что все видимое есть символ и что за символом обитают дух и вечная жизнь. Но немногие, входят в эти врата и отказываются от красивой видимости ради прозреваемой действительности недр».
Как видно по этим строкам, Гессе не боялся повторить то, что, собственно говоря, сказано было до него другими.
Но, повторяя старую мысль, Гессе почти незаметно придавал ей особую отчетливость, пластическую замкнутость, а вместе с тем и известную условность, даже сказочность, так что эти слова — это и не просто твердое убеждение писателя, и, конечно, не случайная мысль, а тоже поэтически-философский символ, приоткрывающий вид на самую сокровенную суть. Тексты Гессе трудны для перевода, и именно из-за простоты и прозрачности стиля, слога, в который внесена специфическая и неповторимая нота, в котором даже и все общеизвестное неприметно перестроено на особый лад. Сказки «Ирис» и другая — «Поэт» — были переведены для этого издания С. Ошеровым. Филолог-классик по образованию, переводчик «Энеиды» Вергилия, С. Ошеров в последние годы жизни с удовольствием переводил современную литературу, обычно выбирая небольшие произведения особо интересовавших его авторов. И, надо сказать, переводил он их с большим мастерством, главное — с редким умением воспроизвести стилистическую характерность оригинала. Это качество подлинности, сохраняющее вкус оригинала, всецело присуще и его переводам из Гессе.
В работе над новым изданием Гессе участвовало много переводчиков, и имя С. Ошерова может быть заслуженно названо первым из них.
Необходимо отметить и «Паломничество в страну Востока», этот удивительный текст, в котором потоки мировой культуры приведены в волнение и разбужены в душе человека — и главного персонажа, и читателя, которого не может не порадовать и не растревожить внезапное богатство бытия, какое присваивается тут ему. С.
Аверинцеву принадлежит почти безукоризненный перевод этого трудного текста, жанр которого совершенно уникален (здесь он назван «повестью»). «Игра в бисер» переведена на русский язык во второй раз С.
Аптом, и такая новая попытка передать этот роман на русском языке вполне оправданна, так как первый перевод его оказался малоудачным, произвольным и местами слишком неточным. С. Апт известен как переводчик самых монументальных, колоссальных произведений литературы XX века — «Иосифа и его братьев» Т. Манна, «Человека без свойства» Р. Музиля. Переводил С.
Апт и Гессе («Степной волк»). Видя эти новые, громадные по объему переводы С. Апта, я невольно вспоминаю, однако, об «Орестее» Эсхила в его переводе, купленной в студенческие годы., и думаю о том, что С. Апт для меня — это прежде всего переводчик Эсхила, один из совсем немногих (трех? четырех?) его русских переводчиков.
Все же в некоторых случаях быть вторым (третьим, четвертым…) не менее почетно, чем в других — первым (и даже последним, ибо кто же будет второй раз переводить «Человека без свойств»?!). Естественно, что второй русский перевод «Игры в бисер» оказывается первым по качеству. Но вряд ли он бесспорен.
Недостаток его один — это не налет, но некий неожиданный элемент обыденности, который противоречит чистоте стиля Гессе, его изысканности-простоте, соответствующей старинному «высокому стилю». Вот этот элемент не так уж легко уловить в переводе С.
Апта; возможно, что для читателя он и вообще незаметен, и все же он есть и странным образом одинаково проявляется и в прозе, и в стихах. Дело в том, что к роману Гессе приложены стихотворения, которые уже для первого отечественного издания романа были переведены С. Аверинцевым.
Зато на вопрос, был ли сам Гессе «хорошим» или «плохим» поэтом, едва ли возможно давать простой, однозначный ответ: Гессе писал стихи всю жизнь, и в них, как нигде более у него, ощутимо то, что он пишет их от имени традиции, вбирая в свой поэтический стиль весь генезис своей поэтической мысли.
Гессе всю жизнь писал по-своему, но не вполне свое; его стихотворения — это вполне современные и мастерские вариации романтической поэзии, не Новалиса, Эйхендорфа, Мёрике по отдельности, но именно всего романтического «духа», воспринятого, прочувствованного чуткой душой. Переводы С. Аверинцева, в частности, и хороши благодаря тому, что в них поэзия Гессе не просто «тождественна» сама себе, и только, но что она получает на русском языке некоторое генетическое соответствие, возрождаясь, возникая в стилистической памяти русского поэта. Хороша или плоха поэзия Гессе — она внутренне сложно «устроена», и такую ее устроенность С. Аверинцев прекрасно воссоздал. С. Апт подошел к поэзии Гессе иначе; вот и стихотворение, у С. Аверинцева называвшееся «К одной из токкат Баха» (и это точнее), теперь озаглавлено прозаичнее — «По поводу одной токкаты Баха».
В целом том Гессе получился на редкость удачным — не только по внутренним достоинствам, которые были предопределены работой составителя и автора статьи, переводчиков, издательского редактора (Е. Приказчикова), но и по своему внешнему виду (художественный редактор А. Купцов): формат книги, выбор шрифтов, формат полосы — все продумано, согласовано, отмечено хорошим вкусом. […]
Л-ра: Литературное обозрение. – 1986. – № 5. – С. 57-60.
Биография
Произведения
- Демиан
- Игра в бисер
- Степной волк
Критика
Ключевые слова: Герман Гессе,Hermann Hesse,романтизм,автобиографизм,критика на творчество Германа Гессе,скачать критику,скачать бесплатно,немецкая литература 20 в
Источник: https://md-eksperiment.org/post/20190408-mir-germana-gesse
Краткое жизнеописание
Выразить эти мысли или настроения казалось мне возможным при посредстве сказки, причем высшую форму сказки я усматривал в опере – потому, надо полагать, что магии слова в пределах нашего оскверненного и умирающего языка я уже не доверял, между тем как музыка все еще представлялась мне живым древом, на ветвях которого и сегодня могут произрастать райские плоды. Мне хотелось осуществить в моей опере то, чего никак не удавалось сделать в моих литературных сочинениях: дать человеческой жизни смысл, высокий и упоительный. Мне хотелось восхвалить невинность и неисчерпаемость природы и представить ее путь до того места, где она оказывается принуждена неизбежным страданием обратиться к духу, этой своей далекой противоположности, и это кружение жизни между обоими полюсами – природой и духом – должно было предстать веселым, играющим и совершенным, как раскияутая радуга.
– К сожалению, однако, завершить эту оперу мне так и не выло дано. С ней дело шло точно так, как прежде с писательством. Я принужден был отказаться от писательства, когда усмотрел, что все, что мне хотелось сказать, уже было сказано в «Золотом горшке» и в «Генрихе фон Офтердингене» в тысячу раз чище, чем смог бы я.
То же самое случилось и с моей оперой.
Стоило мне окончить многолетние приготовления и набросать текст в нескольких вариантах, после чего еще раз Вопытаться возможно отчетливее уяснить себе суть и смысл этой работы, как я внезапно понял, что стремился с моей оперой не к чему иному, как к тому, что давно уже наилучшим образом осуществлено в «Волшебной флейте».
С тех пор я бросил означенные труды и теперь уже всецело посвятил себя практической магии. Пусть моя мечта о творчестве оказалась бредом, пусть я не могу создать ни «Золотого горшка», ни «Волшебной флейты», что ж, я все-таки родился волшебником.
Я достаточно продвинулся по восточному пути Лао-цзы и «И цзина», чтобы ясно распознать случайный, а потому податливый характер так называемой действительности. Теперь, стало быть, я приспосабливал эту действительность средствами магии к моему норову, и я должен сознаться, что получил от этого немало удовольствия.
Мне приходится, однако, сделать еще одно признание: я не всегда ограничивал себя пределами того сладостного сада, который зовется белой магией, нет, живой огонек время от времени манил меня и на черную ее сторону.
В возрасте старше семидесяти лет, когда два университета только что удостоили меня почетной докторской степени, я был привлечен к суду за совращение некоей молодой девицы при помощи колдовства. В тюрьме я испросил разрешения заниматься живописью. Оно было мне предоставлено. Друзья принесли мне краски и мольберт, и я написал на стене моей камеры маленький пейзаж.
Еще раз, стало быть, вернулся я к искусству, и все разочарования, которые я уже испытал на пути художника, нимало не могли помешать мне еще раз испить этот прекраснейший из кубков, еще раз, словно играющее дитя, выстроить перед собой малый и милый мир игры, насыщая этим свое сердце, еще раз отбросить прочь всяческую мудрость и отвлеченность, чтобы отыскивать первозданное веселье зачатий.
Итак, я снова писал, снова смешивал краски и окунал кисти, еще раз с восторгом искушал это неисчерпаемое волшебство – звонкое и бодрое звучание киновари, полновесное и чистое звучание желтой краски, глубокое и умиляющее пение синей и всю музыку их смешений, вплоть до самого далекого и бледного пепельного цвета.
Блаженно и ребячливо играл я в сотворение мира и таким образом написал, как сказано, пейзаж на стене камеры. Пейзаж этот содержал почти все, что нравилось мне в жизни, – реки и горы, море и облака, крестьян, занятых сбором урожая, и еще множество чудесных вещей, которыми я услаждался. Но в самой середине пейзажа двигался совсем маленький поезд.
Он ехал к горе и уже входил головой в гору, как червяк в яблоко, паровоз уже въехал в маленький тоннель, из темного и круглого входа в который клубами вырывался дым.
Никогда еще игра не восхищала меня так, как на этот раз.
Я позабыл за этим возвратом к искусству не только то обстоятельство, что я был под арестом, под судом и едва ли мог надеяться окончить свою жизнь вне исправительного заведения, – мало того, я часто забывал упражняться в магии, находя самого себя достаточно сильным волшебником, когда под моей тонкой кистью возникало какое-нибудь крохотное деревце, какое-нибудь маленькое светлое облачко.
Между тем так называемая действительность, с которой я на деле окончательно порвал, прилагала все усилия, чтобы глумиться над моей мечтой и разрушать ее снова и снова.
Почти каждый день меня забирали, препровождали под стражей в чрезвычайно несимпатичные апартаменты, где посреди множества бумаг восседали несимпатичные люди, которые допрашивали меня, не желали мне верить, старались меня ошарашить, обращались со мной то как с трехлетним ребенком, то как с отпетым преступником.
Нет нужды побывать под судом, чтобы свести знакомство с этим поразительным и поистине инфернальным миром канцелярий, справок и протоколов. Из всех преисподних, которые человек странным образом обречен для себя создавать, эта всегда представлялась мне наиболее зловещей.
Пожелай только сменить местожительство или вступить в брак, розымей нужду в визе или паспорте – и ты уже ввержен в эту преисподнюю, ты принужден проводить безрадостные часы в безвоздушном пространстве этого бумажного мира, тебя допрашивают и обдают презрением скучающие и все-таки торопливые унылые люди, твои простейшие и правдивейшие заверения не встречают ничего, кроме недоверия, с тобой обращаются то как со школьником, то как с преступником. Что тут говорить, это всякий знает по собственному опыту. Давно уже я задохнулся бы и окоченел в этом бумажном аду, если бы мои краски не дарили мне снова и снова утешения и удовольствия, если бы моя картина, мой чудесный маленький пейзаж не возвращал мне воздух и жизнь.
Перед этим пейзажем стоял я однажды в моем узилище, как вдруг снова прибежали тюремщики со своими докучными понуканиями и вознамерились оторвать меня от моей блаженной работы.
Тогда я ощутил усталость и нечто вроде омерзения от всей этой маеты и вообще от этой грубой и бессмысленной действительности. Мне показалось, что теперь самое время положить мукам конец.
Если мне не дано без помехи играть в мои невинные художнические игры – что же, мне оставалось припомнить занятия более существенные, которым я посвятил не один год моей жизни. Без магии не было сил выносить этот мир.
Я вспомнил китайский рецепт, постоял минуту, задержав дыхание, и отрешился от безумия действительности. Затем я обратил к тюремщикам учтивую просьбу, не будут ли они так дюбезны подождать еще мгновение, потому что мне надо войти в поезд на моей картине и привести там кое-что в порядок.
Они засмеялись, как обычно, ибо считали меня душевнобольным. Тогда я уменьшил мои размеры и вошел внутрь моей картины, поднялся в маленький вагон и въехал вместе с маленьким вагоном в черный маленький тоннель.
Некоторое время еще можно было видеть, как из круглого отверстия клубами выходил дым, затем дым отлетел и улетучился, вместе с ним – вся картина, а вместе с ней – и я.
Тюремщики застыли в чрезвычайном замешательстве.
Источник: https://iknigi.net/avtor-german-gesse/18046-kratkoe-zhizneopisanie-german-gesse/read/page-2.html
Краткое содержание “Игра в бисер” Германа Гессе
Перед читателем разворачиваются картины далекого «завтра».
Иозеф Кнехт, магистр Игры, герой Касталии, в игре духа достиг вершины совершенства – содержательного и формального. Отныне ему не к чему стремиться, разочарование растет – и он покидает Касталию. Его ждет дорога в жестокий мир реальности.
Члены общества Ордена проживают в Касталии, где время замерло. Страну назвали по имени Кастальского ключа на олимпийском Парнасе, обиталища бога искусств Апполона.
Во имя загадочной «игры в бисер» члены Ордена отвергают семью, политику, деньги, охраняют истину. Игра является выражением истины – это «игра со всеми смыслами и ценностями культуры».
Рассказчиком выступает касталийский историк, живущий в далеком будущем.
Предыстория Касталии содержит критику выродившейся культуры XX века. Она обозначена фельетонистической (нем. «газета развлекательного характера»).
Фельетоны представляют собой низкопробное развлекательное читво, занимательный вздор. Публике не нужны серьезные, глубокие статьи – она жаждет анекдотов из жизни звездного общества.
В популярное творчество вовлечены не только репортеры, но и солидные уважаемые люди – поэты, профессора. При этом никто не относился к подобному творчеству серьезно, напротив – атмосферу насквозь пропитала ирония.
Публика искренне верит написанному, некоторые настолько глубоко погружены в разгадывание кроссвордов, что приходят на службу не успев выспаться и отдохнуть.
Летописец признается, что люди настолько боятся реальности, что изо всех сил отгораживаются от нее пустыми статейками, детскими загадками.
Они поглощены чтением фельетонов, чтобы не задумываться о своих страхах, не выяснять их причину и способы избавления от него. Люди не верят в свое будущее, они его боятся.
Историк уверен, что у подобной цивилизации нет будущего, она вскоре самоликвидируется.
Однако духовность, интеллект необходимо сохранить. Мыслящая часть общества создала собственное государство в уже существующей стране – Касталию. Здесь собрано все духовное, созерцательное. Снаружи – общество потребителей, страна технократии.
Его жителями стали избранные, играющие в бисер. За соревнованиями по радиотрансляции следит весь мир, но не сами обитатели Касталии. Радио сюда не дошло, для Касталии время давно замерло.
Страна избранных создана для воспитания чистых интеллектуалов, свободных от буржуазного мышления. Здесь возвышенные мыслители освобождены от власти, давления законов, но для этого нужен уход от реальности.
В Касталиии жизнь подчинена культу духа, навыки обычной жизни здесь не требуются. Сюда собирают одаренных мальчиков, выясняют их способности, обучают наукам. Попутно их учат мыслить, владеть игрой духа.
Вырастая, юные таланты оканчивают обучение, занимаются интеллектуальным трудом либо играют в бисер. Игра соединяет в себе философию, религию, искусства.
Все началось с того, что некий преподаватель музыки создал для занятий прибор со стеклянными бусинками внутри. Вслед за этим появился новый язык – его основу составили бусины в различных сочетаниях.
Однако на самом деле все занятия ничего не создавали –
Желаемое гармоничное совершенство достигалось перелицовкой того, что было создано ранее.
Иозеф Кнехт, новый Магистр, прошел полный курс обучения и воспитания в Касталии. Он желает оправдать свое имя (Иозеф – «слуга») и служить Касталии верой и правдой во имя достижения полной гармонии. Однако Иозеф начинает постепенно прозревать: понимая, что государство пропитано противоречиями, в игре со стеклянными бусами все сложнее обрести истину, он решает бежать.
За пределами Касталии – другой, реальный мир. Кнехт чувствует необычайный подъем, подлинное воодушевление. Постепенно мысли о развитии культуры, ее становлении, наводят Иозефа на мысли о месте Касталии в реальности. Он осознает, что пока «избранные» заняты перебиранием бусин, связь Касталии с миром утрачивается.
По его убеждению, молодых людей нужно готовить к суровым законам жизни, а не прятать за библиотечными стенами.
Открывшаяся реальность окончательно уводит Кнехта из Касталии. Отныне он – рядовой житель настоящего, а не придуманного мира. Иозеф поступает на службу воспитателем к сыну своего друга. Во время купания с воспитанником на озере Кнехт погибает – банальная судорога сводит ноги. Так гласит легенда.
Ключом к пониманию всего романа являются три заключительных жизнеописания.
В первом герой жертвует собой ради истины, восставая против мракобесия.
Второе повествование посвящено раннехристианскому затворнику, уставшему от бесконечных утешений грешников. Только встреча с проповедником старше него возвращает затворника к служению.
Герой третьего рассказа не хочет ни служить, ни прислуживать. Он избирает свой путь, находит свою Касталию – у старого йога, в лесу. От подобного ухода в «свою» Касталию отказывается Кнехт, за что и расплачивается жизнью.
(1 votes, average: 5.00
Источник: https://school-essay.ru/kratkoe-soderzhanie-igra-v-biser-germana-gesse.html
Герман Гессе
Эмиль Синклер (Emil Sinclair)
Я родился под конец Нового времени, незадолго до первых примет возвращения средневековья, под знаком Стрельца, в благотворных лучах Юпитера.
Рождение мое совершилось ранним вечером в теплый июльский день, и температура этого часа есть та самая, которую я любил и бессознательно искал всю мою жизнь и отсутствие которой воспринимал, как лишение.
Никогда не мог я жить в холодных странах, и все добровольно предпринятые странствия моей жизни направлялись на юг.
Г.Гессе.
Герман Гессе, нобелевский лауреат 1946 года, — один из самых читаемых авторов XX века. Все свое творчество он называл «затянувшейся попыткой рассказать историю своего духовного развития», «биографией души». Одна из основных тем творчества писателя — судьба художника во враждебном ему обществе, место подлинного искусства в мире.
Гессе был вторым ребенком в семье немецкого священника-миссионера. Детство он провел в обществе трех родных сестер и двух двоюродных братьев. Религиозное воспитание и наследственность оказали глубокое влияние на формирование мировоззрения Гессе.
И тем не менее он не пошел по теологической стезе. После побега из духовной семинарии в Маулбронне (1892), неоднократных нервных кризисов, попытки самоубийства и пребывания в лечебницах он краткое время работал механиком, а затем торговал книгами.
В 1899 году Гессе выпустил свой первый — никем не замеченный — сборник стихов «Романтические песни» и написал большое число рецензий. В конце своего первого базельского года он опубликовал «Оставшиеся письма и стихи Германа Лаушера» — произведение в духе исповеди.
Это был первый случай, когда Гессе говорил от лица вымышленного издателя — прием, который он в дальнейшем активно использовал и развивал. В своем неоромантическом романе воспитания «Петер Каменцинд» (1904) Гессе вывел типаж своих будущих книг — ищущего аутсайдера.
Это история духовного формирования юноши из швейцарской деревни, который, увлекшись романтическими мечтами, отправляется в странствия, но не находит воплощения своих идеалов.
Разочаровавшись в большом свете, он возвращается в родную деревню к простой жизни и природе. Пройдя через горькие и трагические разочарования, Петер приходит к утверждению естественности и человечности как непреходящих жизненных ценностей.
В тот же год — год своего первого профессионального успеха — Гессе, теперь целиком посвятивший себя литературному творчеству, женился на швейцарке Марии Бернулли. Молодая семья переехала в Гайнхофен, отдаленное местечко на Бодензее.
Последовавший период оказался весьма плодотворным. В основном Гессе писал повести и рассказы с элементом автобиографизма.
Так, роман «Под колесами» (1906) во многом основан на материале школьных лет Гессе: чувствительный и тонкий школьник погибает от столкновения с миром и косной педагогикой.
Это одно из первых произведений, открывающих собою линию так называемых интеллектуальных романов о жизни человеческого духа, без которых нельзя представить себе немецкоязычную литературу XX в. («Доктор Фаустус» Т.Манна. «Смерть Вергилия» Г. Броха, проза М.Фриша). Книга во многом автобиографична.
Однако считать героя романа Гарри Галлера двойником Гессе было бы ошибкой. Галлер, Степной волк, как он сам себя называет, мятущийся, отчаявшийся художник, измученный одиночеством в окружающем его мире, не находящий с ним общего языка. Действие романа охватывает около трех недель жизни Галлера.
Некоторое время Степной волк живет в небольшом городе, а затем исчезает, оставив «Записки», которые и составляют большую часть романа.
Из «Записок» выкристаллизовывается образ талантливого человека, не способного найти свое место в мире, человека, живущего мыслью о самоубийстве, для которого каждый день становится мукой.
В 1930 году Гессе добился самого громкого признания у публики повестью «Нарцисс и Гольмунд» . Предметом повествования стала полярность духовной и мирской жизни, что было темой, типичной для того времени. В 1931 году Гессе в третий раз женился — на этот раз на Нинон Долбин, австриячке, историке искусства по профессии — и переехал в Монтаньолу (кантон Тессин).
В том же году Гессе начал работу над романом «Игра в бисер» (опубликован в 1943 году), который как бы суммировал все его творчество и поднял на небывалую высоту вопрос о гармонии духовной и мирской жизни.
В этом романе Гессе пытается разрешить всегда тревожившую его проблему — как совместить существование искусства с существованием бесчеловечной цивилизации, как спасти от губительного влияния так называемой массовой культуры высокий мир художественного творчества.
История фантастической страны Касталии и жизнеописание Иозефа Кнехта — «магистра игры» — якобы, написаны историком-касталийцем, живущем в неопределенном будущем. Страна Касталия основана избранными высокообразованными людьми, которые видят свою цель в сохранении духовных ценностей человечества.
Им чужд жизненный практицизм, они наслаждаются чистой наукой, высоким искусством, сложной и мудрой игрой в бисер, игрой «со всеми смысловыми ценностями нашей эпохи». Реальный облик этой игры остается туманным. Жизнь Кнехта — «магистра игры» — это история его восхождения к касталийским высотам и ухода его из Касталии.
Кнехт начинает понимать всю опасность отчужденности касталийцев от жизни других людей. «Я жажду действительности»,— говорит он. Писатель приходит к выводу, что попытка поставить искусство вне общества превращает искусство в бесцельную, беспредметную игру.
Символика романа, множество имен и терминов из различных областей культуры требуют от читателя большой эрудиции для понимания всей глубины содержания книги Гессе.
В 1946 году Гессе присудили Нобелевскую премию за вклад в мировую литературу. В том же году он был удостоен премии Гете. В 1955 году ему вручили Премию мира, учрежденную немецкими книготорговцами, а через год группа энтузиастов учредила именную премию Германа Гессе.
Гессе умер в возрасте 85 лет в 1962 году в Монтаньоле.
Источник: https://fantlab.ru/autor1785
Герман Гессе: Под колесами
Вступительная статья Л. Черной
ГЕРМАН ГЕССЕ И ЕГО РАННЯЯ ПОВЕСТЬ «ПОД КОЛЕСАМИ»
Герман Гессе — один из крупнейших немецких писателей XX века, родился за двадцать три года, до начала нашего столетия. За свою долгую жизнь он; был очевидцем двух кровавых, мировых войн, невиданных социальных коллизий и потрясений. Тем не менее буржуазная критика склонна представлять его путь как безоблачную идиллию, а его самого как человека, равнодушно внимающего добру и злу…
На первый взгляд жизнь Гессе действительно может показаться весьма безоблачной. Еще в самом начале века к Гессе приходит; известность. В 1912 году он покидает свою родину Германию и окончательно переселяется в тихую мирную Швейцарию. Ромен Роллан, Томас Манн и другие выдающиеся деятели становятся его друзьями.
В Германии почти нет такой литературной премии, которую не получил бы Гессе: его награждают премией Теодора Фонтане, премией Гете, Вильгельма Раабе, премией Западногерманских книгоиздательств; в 1946 году он становится Лауреатом Нобелевской премии. Произведения Гессе переводятся на многие языки.
Читатели славят его как «соловья германских рощ, превознося его; талант, великолепный стиль, его умение видеть поэзию в самых обыденных вещах, влюбленность его в родную землю — в пышную лесную зелень, в тихие речные заводи, в островерхие крыши старинных построек. Критика заранее предопределяет место Германа Гессе в истории;; литературы.
Гессе для нее — нечто вроде немецкого варианта швейцарского классика Готфрида Келлера.
Однако в действительности жизнь Германа Гессе отнюдь не является идиллией. Она полна драматизма и насыщена напряженной борьбой. На.
протяжении полувека Гессе выступает не только; как апологет прекрасного, не только как певец природы, но и как противник социальных уродств, как самоотверженный борец за мир и социальный прогресс Его перо служит добру, и он всегда подымает свой голос, чтобы заклеймить реакцию и мракобесие
В 1907–1912 годах Гессе совместно с другим немецким писателем, Тома, издавал журнал «Март, в котором разоблачал прусскую военщину.
Во время первой мировой войны он оказался в славной плеяде тех европейских интеллигентов, которые сумели донести свой «человеческий голос, сквозь шовинистический вой и визг буржуа, приветствовавших развязывание всемирной бойни.
Сразу же после начала войны Гессе поместил в швейцарской газете «Нейе Цюрхер Цейтунг, статью, в которой призвал интеллигенцию не забывать идей гуманизма и бороться против идеологии человеконенавистничества. После этой статьи германская реакция не замедлила предать писателя анафеме, как изменника и недруга «фатерланда».
На всем протяжении войны и в первые послевоенные годы Гессе активно сотрудничает в демократической печати, в том числе в широко известном сатирическом журнале «Симплициссимус, Гессе один из тех буржуазных интеллигентов, кто нашел в себе мужество с необыкновенным сочувствием и восхищением говорить о революции 9 8 года в Германии.
«Во время немецкой революции я без всяких оговорок стоял на стороне революции, — писал он. Позже, в 1931 году в письме к Томасу Манну Гессе снова говорит: «В году 1918 все мои симпатии были на стороне революции; с тех пор мои надежды на германскую республику, которую можно принимать всерьез, давно разрушены.
Германия упустила случай совершить свою собственную революцию и найти подходящую для себя форму правления». Естественно, что после прихода гитлеровцев к власти «самый немецкий из всех немецких писателей, (так называла Гессе буржуазная критика) был в Германии фактически запрещен. Правда, однажды нацистские чиновники попытались было вступить в переговоры с Германом Гессе.
Они предложили издать составленную им «Библиотеку мировой литературы, — серию книг, вошедших в золотой фонд литературы, предварительно выбросив произведения, которые принадлежали перу писателей-евреев. Нечего и Говорить, что Гессе с возмущением отверг это предложение. С тех пор книги Гессе были объявлены в гитлеровской Германии «нежелательными».
Только после поражения фашизма романы, повести, стихи и литературоведческие работы Германа Гессе вновь стали издаваться у него на родине.
Но после 1945 года, как и прежде, маститый писатель продолжает вести борьбу с реакцией и мракобесием С тревогой пишет Гессе о попытках боннской реакции возродить милитаризм и посеять семена новой войны в самом сердце Европы.
Читать дальше
Источник: https://libcat.ru/knigi/proza/sovremennaya-proza/285646-german-gesse-pod-kolesami.html