Краткое содержание рассказов василия шукшина за 2 минуты

Василий Шукшин — уникальное явление не только отечественного, но и мирового кино. Один в трех лицах — большой писатель, гениальный актер, любимый народом режиссер. Умер 2 октября 1974 года.

Биография

Василий Макарович Шукшин родился на Алтае в крестьянской семье. В 1933 году его отец был арестован. Оставшись с двумя маленькими детьми, 22-летняя Мария Шукшина вскоре вышла замуж повторно за односельчанина Павла Куксина, который погиб на фронте в 1942 году.

В шестнадцать лет, окончив семь классов, Шукшин уехал из родного села Сростки. С 1945 по 1947 годы он учился в Бийском автомобильном техникуме, но закончить его он так и не сумел — чтобы прокормить семью, пришлось учебу бросить и устраиваться на работу.

Первым местом работы Шукшина стал трест «Союзпроммеханизация» в Москве. Устроившись туда в 1947 году в качестве слесаря-такелажника, Шукшин вскоре был направлен на турбинный завод в Калугу, затем — на тракторный завод во Владимир.

Потом был призыв на воинскую службу. После «учебки» по специальности радиста, в 1950 году Шукшин попал в одну из частей Черноморского флота, дислоцированную в Севастополе, где его за нелюбовь к «трепу» прозвали Молчальником, рассказывает газета «Аргументы и факты».

В 1953 году у Шукшина обнаружилась язвенная болезнь желудка, и вскоре медицинская комиссия Главного военного госпиталя Черноморского флота комиссовала его.

После возвращения в Сростки Василий Шукшин, сдав экстерном экзамены за 10 классов, поступил на работу в школу сельской молодежи в качестве учителя 5-7-х классов русского языка и литературы. Затем он некоторое время был и директором этой школы.

В 1954 году Шукшин переехал в Москву поступать во ВГИК. «Подготовка моя оставляла желать лучшего, — вспоминал Шукшин о своих экзаменах, — эрудицией я не блистал и всем своим видом вызывал недоумение приемной комиссии…

Спасла меня письменная работа на тему «Что делается во ВГИКе в эти дни».

На это сочинение была наложена резолюция: «Работа написана не на тему, условия не выполнены, но автор обнаружил режиссерское дарование и заслуживает отличной оценки».

На свой курс Шукшина взял режиссер Михаил Ромм — несмотря на то, что на экзамене Шукшин на него накричал.

Ромм попросил рассказать о переживаниях Пьера Безухова при Бородине, на что Шукшин ответил: «А я «Войну и мир» не читал, больно книжка толстая, руки не доходят».

«Вы, что же, толстых книг никогда не читали?» — удивился Ромм. «Одну прочел, — признался Шукшин. — «Мартин Иден». Хорошая книжка».

И тут Шукшин взорвался: «А что такое директор школы? Дрова достань, напили, наколи, сложи, чтобы детишки не замерзли зимой. Учебники достань, керосин добудь, учителей найди.

А машина одна в деревне — на четырех копытах и с хвостом… А то и на собственном горбу… Куда уж тут книжки толстые читать…»

Всесоюзный государственного института кинематографии Василий Шукшин закончил в 1960 году. В годы учебы однокурсниками и друзьями Шукшина были будущие известные режиссеры — Андрей Тарковский, Андрей Кончаловский и др.

Кино

Еще студентом Шукшин начал сниматься в кино. Дебют состоялся в 1956 году в фильме Сергея Герасимова «Тихий Дон», где он сыграл в эпизоде: изобразил выглядывающего из-за плетня матроса.

В 1959 году Василий Макарович исполнил главную роль в фильме Марлена Хуциева «Два Федора». 

За короткий период Шукшин снялся в целом ряде картин: «Золотой эшелон» (1959), «Простая история» (1960), «Когда деревья были большими» (1961), «Аленка» (1961), «Мишка, Серега и я» (1961), «Мы, двое мужчин» (1962),»Журналист» (1967), «Комиссар» (1967), «У озера» (1969), «Освобождение» (1970-1971) и других.

Особая роль Василия Шукшина  — в «Калине красной». Его актерская игра была пропитана искренностью невероятной мощи.

Так, коллеги по съемкам картины вспоминают, насколько пронзительным был эпизод, в котором Шукшин, получивший ранение, выходил из рощи: «Настолько реальным казалось все происходящее на съемочной площадке, когда он, шатаясь и зажимая рукой смертельную рану, шел сквозь эту рощу, даже гримерши, которые сами и готовили ему эту «кровь», не могли сдержать слез», — вспоминают коллеги по фильму.

Последней актерской работой в кино Шукшина стала главная роль Петра Лопахина в эпопее Сергея Бондарчука «Они сражались за Родину» по роману Михаила Шолохова.

Режиссер

В 1960 году Василий Шукшин окончил ВГИК и стал снимать фильмы по собственным сценариям. Его дипломная работа — короткометражка «Из Лебяжьего сообщают» — осталась незамеченной. Картина рассказывала об одном будничном рабочем дне сельского райкома партии в жаркий период летней страды.

На основе своих рассказов «Классный водитель» и «Гринька Малюгин», опубликованных в 1963 году, Шукшин вскоре написал сценарий своего первого полнометражного фильма «Живет такой парень». Съемки картины начались летом того же года на Алтае.

На главную роль — шофера Паши Колокольникова — Шукшин пригласил своего однокурсника по учебе во ВГИКе Леонида Куравлева. Кинофильм получил в 1964 году высшую награду Венецианского международного кинофестиваля — «Золотого льва св. Марка».

В 1972 году был снят фильм «Печки-лавочки», где Шукшин выступил вновь в качестве режиссера, сценариста и исполнителя главной роли.

Весной 1973 года в Вологодской области, под Белозерском Шукшин начал работу над фильмом «Калина красная»,  которая стала последней режиссерской работой Шукшина.

В фильме Василий Макарович блестяще исполнил главную роль, сама картина вызвала большой интерес у зрителей, став для многих потрясением. Ленту посмотрели почти 100 млн человек.

«Калиной красной» восхищались Антониони, Феллини, на VII Всесоюзном кинофестивале в Баку в апреле 1974 года «Калина красная» была награждена главным призом.

Писатель

Во время учебы во ВГИКе, по совету Ромма, Шукшин начал рассылать свои рассказы в столичные издания.  В 1958 году в журнале «Смена» был опубликован его рассказ «Двое на телеге».

В начале шестидесятых литературные произведения Шукшина начали выходить в свет одно за другим: рассказы «Правда», «Светлые души» и «Степкина любовь».

В 1963 году в издательстве «Молодая гвардия» вышел первый сборник Шукшина под названием «Сельские жители».

• В том же году в журнале «Новый мир» были напечатаны два его рассказа: «Классный водитель» и «Гринька Малюгин».
• В 1965 году вышел его роман «Любавины» о путях и судьбах крестьянства.
• В 1971-ом вышел роман Шукшина «Я пришел дать вам волю», который был написан параллельно с киносценарием о Степане Разине, но снять фильм Шукшину так и не довелось.

В 1973 году Шукшин написал книгу  «Энергичные люди» и повесть «А поутру они проснулись», которую не завершил. Он обратился к жанру философской притчи в повести-сказки «Точка зрения» (1974) и «До третьих петухов: Сказка про Ивана-дурака, как он ходил за тридевять земель набираться ума-разума».

Говоря о книгах, Василий Макарович отмечал, что «дорог тот, кто находит время читать. Вдвойне дорог тот, кто читает и думает». Он сам был одним из тех, кто огромное время проводил за книгами, черпая больше тех знаний, которые в своем время, возможно, недополучил, окончив 7 классов школы, а затем отучившись в автомобильном техникуме.

Это та категория знаний, не столько фактических, сколько духовно-нравственных, значение которых для каждого человека Шукшин хорошо понимал, пройдя ребенком через годы войны, затем взрослея в период восстановления страны в 50-ые.

Так что уже к 60-ым он был готов поделиться своим огромным багажом жизненного опыта и утвердившимся мировоззрением с читателем, рассказывая о судьбах людей, на фоне истории родного государства.

Большинство его рассказов описывают события жизни автора. Они честны и откровенны, чем и захватывают читателей.

Личная жизнь

Василий Шукшин был женат на актрисе Лидии Федосеевой-Шукшиной. Их первая встреча произошла в поезде по дороге в Судак. «Я потихоньку наблюдала за Шукшиным: глаза у него зеленые — веселые, озорные и хулиганистые, — вспоминает Федосеева. — Компания оказалась на редкость приятной, и я запела.

И запела — «Калину красную». Он вдруг странно посмотрел на меня и подхватил… Когда же все заснули, чувствую, как кто-то входит в купе. Смотрю — Вася. Тихонько присаживается ко мне и говорит: «Ну, давай, рассказывай о себе». Всю ночь мы проговорили».

Федосеева родила Шукшину двух дочерей — Марию и Ольгу.

У режиссера также есть дочь Екатерина от Виктории Софроновой, дочери писателя Анатолия Софронова.

Смерть

Во время работы над монтажом «Калины красной» у Шукшина произошло обострение язвенной болезни, и он попал в больницу, но каждый день приходил на «Мосфильм» работать.

А спустя полгода — 2 октября 1974 года — Шукшина не стало. За несколько дней до смерти — во время съемок фильма «Они сражались за Родину» Сергея Бондарчука — Шукшин со своим другом Георгием Бурковым сидели в гримерке и Шукшин что-то рисовал на пустой папиросной коробке.

«Чего это ты там рисуешь?» — спросил у него Бурков. «Да так… Дождь, горы, облака. В общем, похороны», — ответил Шукшин. Бурков тогда отругал друга и забрал у него пачку со страшным рисунком.

Поскольку единственным званием, которым обладал Шукшин, было звание заслуженного деятеля искусств РСФСР, хоронить его должны были на Введенском кладбище. Но Сергей Бондарчук добился разрешения похоронить его на Новодевичьем. Траурную процессию у кладбища встречали люди с неизвестно где раздобытыми гроздьями калины.

Звания,  награды, память

• Заслуженный деятель искусств РСФСР (1969)
• Лауреат Государственной премии СССР (1971)
• В 1967 году награжден орденом Трудового Красного Знамени.
• В 1976 году посмертно Василий Шукшин был удостоен Ленинской премии.
• Именем Шукшина названы улица и Театр драмы в Барнауле.
• С 1976 года на его родине, в селе Сростки, проводятся Шукшинские чтения, названные впоследствии Шукшинскими днями. Составной частью дней стал Всероссийский Шукшинский кинофестиваль, который с 1999 года стал проходить ежегодно.
• В 1978 году в Сростках был открыт Всероссийский мемориальный музей-заповедник Шукшина, а в 2004-ом на горе Пикет ему был установлен памятник работы Вячеслава Клыкова.
• 2009 год в Алтайском крае был объявлен Годом Шукшина.

По материалам сайтов: КиноПоиск, телеканала «Россия», StarAndStar.ru, Кино-театр.ру, Lifeactor.ru, Википедии, РИА «Новости.

Фильмография: Актер

• Они сражались за Родину (1975)
• Прошу слова (1975)
• Если хочешь быть счастливым (1974)
• Калина красная (1973)
• Печки-лавочки (1972)
• Даурия (1971)
• Освобождение (1971)
• Любовь Яровая (1970)
• У озера (1970)
• Мужской разговор (1969)
• Эхо далеких снегов (1969)
• Три дня Виктора Чернышева (1968)
• Журналист (1967)
• Комиссар (1967)
• Какое оно, море? (1964)
• Мишка, Серега и я (1962)
• Мы, двое мужчин (1962)
• Аленка (1961)
• Когда деревья были большими (1961)
• Командировка (1961)
• Простая история (1960)
• Золотой эшелон (1959)
• Два Федора (1958)

Фильмография: Режиссер

• Калина красная (1973)
• Печки-лавочки (1972)
• Странные люди (1969)
• Ваш сын и брат (1965)
• Живет такой парень (1964)

Фильмография: Сценарист

• Позови меня в даль светлую (1977)
• Земляки (1974)
• Калина красная (1973)
• Печки-лавочки (1972)
• Пришел солдат с фронта (1971)
• Странные люди (1969)
• Ваш сын и брат (1965)
• Живет такой парень (1964)

Источник: https://russia.tv/person/show/person_id/6084/

«Чудик» (В. Шукшин)

Цитата: «В аэропорту Чудик написал телеграмму жене: „Приземлились. Ветка сирени упала на грудь, милая Груша меня не забудь. Васятка” ».

Проблематика:

Смысл названия: Чудик — это прозвище главного героя (только в конце рассказа сообщается, что на самом деле Чудика зовут Василий Егорович Князев).

Прозвище это характеризует его главную особенность: Чудик странный, не приспособленный к жизни в обществе, простодушный. Шукшин в образе Чудика поднимает проблему душевной простоты, открытости. Общество отвергает человечность, прикрываясь социальными шаблонами.

Поэтому Чудику становится хорошо только при общении с природой: ведь дождик не может быть неискренним.

Литературное направление: реализм.

Литературный жанр: рассказ.

Жанровые особенности: рассказы Василия Макаровича Шукшина в жанровом отношении сближаются, несмотря на краткость, с романом: в них вмещается вся жизнь человека, поднимаются глобальные вопросы бытия. Можно сказать, что в этом отношении Шукшин стал продолжателем традиции Чехова.

При этом Чудик — представитель характерного для русской литературы типа «маленького человека» (как, к примеру, Акакий Башмачкин в повести Н. В. Гоголя «Шинель» или Макар Девушкин в романе Ф. М. Достоевского «Бедные люди»).

Время и место действия: действие рассказа происходит на Урале и в родном селе Чудика. Время — современное автору.

Действующие лица

• Чудик — Василий Егорович Князев, он же Васятка, простодушный и открытый до чудачества сельский мужчина 39 лет, по профессии киномеханик.
• Дмитрий — брат Чудика, живёт с женой и детьми на Урале.
• Софья Ивановна — жена Дмитрия, заносчивая и гордая женщина, неприязненно относящаяся к Чудику.
• Жена Чудика — именно она и придумала это прозвище для Василия Егоровича.
• Попутчик Чудика — мужчина, потерявший в самолёте вставную челюсть.
• Телеграфистка — строгая дама, никому не позволяющая вольностей в телеграммах.

Краткое содержание

С Чудиком вечно происходят всякие нелепые истории. Вот, к примеру: собрался он к брату на Урал, решил племянников подарками побаловать. Покупает подарки, смотрит — 50 рублей валяется.

Чудик посмеялся: хорошо, видно, живут люди — такими деньгами бросаются. Оставил деньги на кассе и ушёл. А потом понял, что это его пятидесятирублёвка и была.

Понял, но за деньгами не вернулся — постеснялся, что люди подумают: чужие деньги заграбастать хочет.

Прибыв на Урал, Чудик спешит отправить телеграмму жене, но делает это в своём обычном неформальном стиле. Телеграфистка отказывается отправлять телеграмму в таком виде, и Чудик вынужден сократить текст.

Софья Ивановна, жена брата Чудика, вовсе не рада его визиту, да и сам Василий ей неприятен. Чтобы поговорить по душам, Чудику приходится гулять с братом по улицам.

Отношение снохи смущает Чудика, он хочет сделать Софье Ивановне что-нибудь приятное — и разрисовывает узорами детскую коляску.

После Чудик ходит по магазинам, а вернувшись, слышит, как его брат ссорится с женой: конечно, Софье Ивановне вовсе не понравились «художества» Чудика.

Сноха грозит выбросить вещи Чудика, и тот вынужден уехать домой. Родное село встречает его тёплым дождиком — и Чудик снова счастлив.

Задания для подготовки к ЕГЭ и ОГЭ

Назовите жанр произведения Василия Шукшина «Чудик».

Ответ. Рассказ.

Почему сосед Чудика по креслу в самолёте обиделся на него?

Ответ. Сосед Чудика выронил зубной протез. А Чудик, желая помочь, подхватил этот зубной протез и протянул своему соседу. Мужчине было неудобно, ведь Чудик сделал это прилюдно. Всему виной детская простота главного героя рассказа Шукшина.

К какому типу героев можно отнести Чудика из одноимённого произведения?

Ответ. «Маленький человек». Представители этого типа героя — Акакий Башмачников («Шинель», Н. В. Гоголь) и Макар Девушкин («Бедные люди», Ф. М. Достоевский).

Поделиться ссылкой

Источник: https://SiteKid.ru/literatura/analiz_proizvedenij_i_kratkoe_soderzhanie/laquochudikraquo_v_shukshin.html

«Раскас». Василий Макарович Шукшин

От Ивана Петина ушла жена. Да как ушла!.. Прямо как в старых добрых романах — сбежала с офицером.

Иван приехал из дальнего рейса, загнал машину в ограду, отомкнул избу… И нашел на столе записку:

«Иван, извини, но больше с таким пеньком я жить не могу. Не ищи меня. Людмила».

Огромный Иван, не оглянувшись, грузно сел на табуретку — как от удара в лоб. Он почему-то сразу понял, что никакая это не шутка, это — правда.

Мелькнула короткая ясная мысль: «Вот она какая, большая-то беда». И все.

Сорокалетний Иван был не по-деревенски изрядно лыс, выглядел значительно старше своих лет. Его угрюмость и молчаливость не тяготили его, досадно только, что на это всегда обращали внимание.

Но никогда не мог он помыслить, что мужика надо судить по этим качествам — всегда ли он весел и умеет ли складно говорить. «Ну, а как же?!« — говорила ему та же Людмила. Он любил её за эти слова ещё больше… И молчал.

«Не в этом же дело, — думал он, — что я тебе, политрук?» И вот — на тебе, она, оказывается, правда горевала, что он такой молчаливый и неласковый.

Потом узнал Иван, как все случилось.

Приехало в село небольшое воинское подразделение с офицером — помочь смонтировать в совхозе электроподстанцию. Побыли-то всего с неделю!.. Смонтировали и уехали. А офицер ещё и семью тут себе «смонтировал».

Два дня Иван не находил себе места. Пробовал напиться, но ещё хуже стало — противно. Бросил. На третий день сел писать рассказ в районную газету. Он частенько читал в газетах рассказы людей, которых обидели ни за что. Ему тоже захотелось спросить всех: как же так можно?!

Раскас

Значит было так: я приезжаю — на столе записка. Я её не буду пирисказывать: она там обзываться начала. Главно я же знаю, почему она сделала такой финт ушами. Ей все говорили, что она похожая на какую-то артистку. Я забыл на какую. Но она дурочка не понимает: ну и что? Мало ли на кого я похожий, я и давай теперь скакать как блоха на зеркале.

А ей когда говорили, что она похожая она прямо щастливая становилась. Она и в культ прасветшколу из-за этого пошла, она сама говорила. А еслив сказать кому што он на Гитлера похожий, то што ему тада остается делать: хватать ружье и стрелять всех подряд? У нас на фронте был один такой — вылитый Гитлер. Его потом куда-то в тыл отправили потому што нельзя так.

Нет, этой все в город надо было. Там говорит меня все узнавать будут. Ну не дура! Она вобчем то не дура, но малость чокнутая нащет своей физиономии.

Иван остановил раскаленное перо, встал, походил по избе. Ему нравилось, как он пишет, только насчет государства, кажется, зря. Он подсел к столу, зачеркнул «гусударство». И продолжал:

Эх вы!.. Вы думаете, еслив я шофер, дак я ничего не понимаю? Да я вас наскрозь вижу! Мы гусударству пользу приносим вот этими самыми руками, которыми я счас пишу, а при стрече могу этими же самыми руками так засветить промеж глаз, што кое-кто с неделю хворать будет. Я не угрожаю и нечего мне после этого пришивать, што я кому-то угрожал, но при стрече могу разок угостить.

А потому што это тоже неправильно: увидал бабенку боле или мене ничего на мордочку и сразу подсыпаться к ней. Увиряю вас хоть я и лысый, но кое-кого тоже мог ба поприжать, потому што в рейсах всякие стречаются. Но однако я этого не делаю. А вдруг она чья нибудь жена? А они есть такие што может и промолчать про это.

Кто же я буду перед мужиком, которому я рога надстроил! Я не лиходей людям.

Теперь смотрите што получается: вот она вильнула хвостом, уехала куда глаза глидят. Так? Тут семья нарушена. А у ей есть полная уверенность, што они там наладят новую? Нету. Она всего навсего неделю человека знала, а мы с ей четыре года прожили. Не дура она после этого? А гусударство деньги на её тратила — учила.

Ну, и где ж та учеба? Её же плохому-то не учили. И родителей я её знаю, они в соседнем селе живут хорошие люди. У ей между прочим брат тоже офицер старший лейтенант, но об нем слышно только одно хорошее. Он отличник боевой и политической подготовки. Откуда же у ей это пустозвонство в голове? Я сам удивляюсь. Я все для ей делал. У меня сердце к ей приросло.

Каждый рас еду из рейса и у меня душа радуется: скоро увижу, и пожалуста: мне надстраивают такие рога! Да черт с ей не вытерпела там такой ловкач попался, што на десять минут голову потиряла… Я бы как-нибудь пережил это. Но зачем совсем то уезжать? Этого я тоже не понимаю. Как-то у меня ни укладываится в голове.

В жизни всяко бываит, бываит иной рас слабость допустил человек, но так вот одним разом всю жизнь рушить — зачем же так? Порушить-то ей лехко, но снова складать трудно. А уж ей самой — тридцать лет. Очень мне счас обидно, поэтому я пишу свой раскас. Еслив уж на то пошло у меня у самого три ордена и четыре медали.

Я ей грубога слова никогда не сказал. И вот пожалуста она же мне надстраивает такие прямые рога! Тут кого хошь обида возьмет. Я тоже — не каменный.

С приветом.

Иван Петин. Шофер 1 класса.

Иван взял свой «раскас» и пошел в редакцию, которая была неподалёку.

Стояла весна, и от этого ещё хуже было на душе: холодно и горько. Вспомнилось, как совсем недавно они с женой ходили этой самой улицей в клуб — Иван встречал её с репетиций. А иногда провожал на репетицию.

Он люто ненавидел это слово «репетиция», но ни разу не выказал своей ненависти: жена боготворила репетиции, он боготворил жену. Ему нравилось идти с ней по улице, он гордился красивой женой.

Ещё он любил весну, когда она только-только подступала, но уже вовсю чувствовалась даже утрами, сердце сладко поднывало — чего-то ждалось. Весны и ждалось.

И вот она наступила, та самая — нагая, раздрызганная и ласковая, обещающая земле скорое тепло, солнце… Наступила… А тут — глаза бы ни на что не глядели.

Иван тщательно вытер сапоги о замусоленный половичок на крыльце редакции и вошел. В редакции он никогда не был, но редактора знал: встречались на рыбалке.

— Агеев здесь? — спросил он у женщины, которую часто видел у себя дома и которая тоже бегала в клуб на репетиции. Во всяком случае, когда ему доводилось слушать их разговор с Людмилой, это были все те же «репетиция», «декорация». Увидев её сейчас, Иван счёл нужным не поздороваться; больно дёрнуло за сердце.

Женщина с любопытством и почему-то весело посмотрела на него.

— Здесь. Вы к нему?

— К нему… Мне надо тут по одному делу. — Иван прямо смотрел на женщину и думал: «Тоже небось кому-нибудь рога надстроила — веселая».

Женщина вошла в кабинет редактора, вышла и сказала:

— Пройдите, пожалуйста.

Редактор — тоже весёлый, низенький… Несколько больше, чем нужно бы при его росте, полненький, кругленький, тоже лысый. Встал навстречу из-за стола.

— А?! — воскликнул он и показал на окно. — На нас, на нас времечко-то работает! Не пробовали ещё переметами?..

— Нет, — Иван всем видом своим хотел показать, что ему не до переметов сейчас.

— Я в субботу хочу попробовать. — Редактора все не покидало весёлое настроение. — Или не советуете? Просто терпения нет…

— Я раскас принёс, — сказал Иван.

— Рассказ? — удивился редактор. — Ваш рассказ? О чем?

— Я туг все описал. — Иван подал тетрадку.

Редактор полистал её… Посмотрел на Ивана. Тот серьёзно и мрачно смотрел на него.

— Хотите, чтоб я сейчас прочитал?

— Лучше бы сейчас…

Редактор захохотал.

Иван стиснул зубы.

— Ах, славно! — воскликнул редактор. И опять захохотал так, что заколыхался его упругий животик.

— Чего славно? — спросил Иван.

Редактор перестал смеяться… Несколько даже смутился.

— Простите… Это вы о себе? Это ваша история?

— Моя.

— Кхм… Извините, я не понял.

— Ничего. Читайте дальше.

Редактор опять уткнулся в тетрадку. Он больше не смеялся, но видно было, что он изумлен и ему все-таки смешно.

И чтоб скрыть это, он хмурил брови и понимающе делал губы трубочкой. Он дочитал.

• — Вы хотите, чтоб мы это напечатали?
• — Ну да.
• — Но это нельзя печатать. Это не рассказ…

— Почему? Я читал, так пишут.

— А зачем вам нужно это печатать? — Редактор действительно смотрел на Ивана сочувственно и серьезно. — Что это даст? Облегчит ваше… горе?

1. Иван ответил не сразу.
2. — Пускай они прочитают… там.
3. — А где они?
4. — Пока не знаю.
5. — Так она просто не дойдет до них, газетка-то наша!
6. — Я найду их… И пошлю.

— Да нет, даже не в этом дело! — Редактор встал и прошелся по кабинету. — Не в этом дело. Что это даст? Что, она опомнится и вернется к вам?

— Им совестно станет.

— Да нет! — воскликнул редактор. — Господи… Не знаю, как вам… Я вам сочувствую, но ведь это глупость, что мы сделаем! Даже если я отредактирую это.

— Может, она вернётся.

— Нет! — громко сказал редактор. — Ах ты, Господи!.. — Он явно волновался. — Лучше напишите письмо. Давайте вместе напишем?

Иван взял тетрадку и пошел из редакции.

— Подождите! — воскликнул редактор. — Ну давайте вместе — от третьего лица…

Иван прошёл приёмную редакции, даже не глянув на женщину, которая много знала о «декорациях», «репетициях»… Собаки!

Он направился прямиком в чайную. Там взял «полкило» водки, выпил сразу, не закусывая, и пошел домой — в мрак и пустоту. Шёл, засунув руки в карманы, не глядел по сторонам. Все как-то не наступало желанное равновесие в душе его. Он шел и молча плакал. Встречные люди удивлённо смотрели на него… А он шел и плакал. И ему было не стыдно. Он устал.

Рассказ предложил наш читатель,
который не представился.

Источник: http://smartfiction.ru/prose/raskas/

Василий Шукшин — Мнение

Василий Шукшин

Мнение

Некто Кондрашин, Геннадий Сергеевич, в меру полненький гражданин, голубоглазый, слегка лысеющий, с надменным, несколько даже брезгливым выражением на лице, в десять часов без пяти минут вошел в подъезд большого глазастого здания, взял в окошечке ключ под номером 208, взбежал, поигрывая обтянутым задком, на второй этаж, прошел по длинному коридору, отомкнул комнату номер 208, взял местную газету, которая была вложена в дверную ручку, вошел в комнату, повесил пиджак на вешалку и, чуть поддернув у колен белые отглаженные брюки, сел к столу. И стал просматривать газету. И сразу наткнулся на статью своего шефа, «шефуни», как его называли молодые сотрудники. И стал читать. И по мере того, как он читал, брезгливое выражение на его лице усугублялось еще насмешливостью.

— Боженька мой! — сказал он вслух. Взялся за телефон, набрал внутренний трехзначный номер. Телефон сразу откликнулся:

— Да. Яковлев.

— Здравствуй! Кондрашин. Читал?

• Телефон чуть помедлил и ответил со значительностью, в которой тоже звучала насмешка, но скрытая:
• — Читаю.
• — Заходи, общнемся.

Кондрашин отодвинул телефон, вытянул тонкие губы трубочкой, еще пошуршал газетой, бросил ее на стол — небрежно и подальше, чтоб видно было, что она брошена и брошена небрежно… Поднялся, походил по кабинету.

Он, пожалуй, слегка изображал из себя кинематографического американца: все он делал чуть размашисто, чуть небрежно… Небрежно взял в рот сигарету небрежно щелкнул дорогой зажигалкой, издалека небрежно бросил пачку сигарет на стол.

И предметы слушались его: ложились, как ему хотелось, — небрежно, он делал вид, что он не отмечает этого, но он отмечал и был доволен.

Вошел Яковлев.

Они молча — небрежно — пожали друг другу руки. Яковлев сел в кресло, закинул ногу на ногу, при этом обнаружились его красивые носки.

— А? — спросил Кондрашин, кивнув на газету. — Каков? Ни одной свежей мысли, болтовня с апломбом, — он, может быть, и походил бы на американца, этот Кондрашин, если б нос его, вполне приличный нос, не заканчивался бы вдруг этаким тамбовским лапоточком, а этот лапоточек еще и — совсем уж некстати слегка розовел, хотя лицо Кондрашина было сытым и свежим.

— Не говори, — сказал Яковлев, джентльмен попроще. И качнул ногой.

— Черт знает!.. — воскликнул Кондрашин, продолжая ходить по кабинету и попыхивая сигаретой. — Если нечего сказать, зачем тогда писать?

— Откликнулся. Поставил вопросы…

— Да вопросов-то нет! Где вопросы-то?

— Ну как же? Там даже есть фразы: «Мы должны напрячь все силы…», «Мы обязаны в срок…»

— О да! Лучше бы уж он напрягался в ресторане — конкретнее хоть. А то именно — фразы.

— В ресторане — это само собой, это потом.

— И ведь не стыдно! — изумлялся Кондрашин. — Все на полном серьезе… Хоть бы уж попросил кого-нибудь, что ли. Одна трескотня, одна трескотня, ведь так даже для районной газеты уже не пишут. Нет, садится писать! Вот же Долдон Иваныч-то.

— Черт с ним, чего ты волнуешься-то? — искренне спросил Яковлев. Дежурная статья…

— Да противно все это.

— Что ты, первый год замужем, что ли?

— Все равно противно. Бестолково, плохо, а вид-то, посмотри, какой, походка одна чего стоит. Тьфу!.. — и Кондрашин вполне по-русски помянул «мать». — Ну почему?! За что? Кому польза от этого надутого дурака. Бык с куриной головой…

— Что ты сегодня? — изумился теперь Яковлев. — Какая тебя муха укусила? Неприятности какие-нибудь?

— Не знаю… — Кондрашин сел к столу, закурил новую сигарету. — Нет, все в порядке. Черт ее знает, просто взбесила эта статья. Мы как раз отчет готовим, не знаешь, как концы с концами свести, а этот, — Кондрашин кивнул на газету, дует свое… Прямо по морде бы этой статьей, по морде бы!..

— Да, — только и сказал Яковлев.

Оба помолчали.

— У Семена не был вчера? — спросил Яковлев.

— Нет. Мне опять гостей бог послал…

— Из деревни?

— Да-а… Моя фыркает ходит, а что я сделаю? Не выгонишь же.

— А ты не так. Ты же Ожогина знаешь?

1. — Из горкомхоза?
2. — Да.
3. — Знаю.

— Позвони ему, он гостиницу всегда устроит. Я, как ко мне приезжают, сразу звоню Ожогину — и никс проблем.

— Да неудобно… Как-то, знаешь, понятия-то какие! Скажут: своя квартира есть, а устраивает в гостиницу. И тем не объяснишь, и эта… вся испсиховалась. Вся зеленая ходит. Вежливая и зеленая.

Яковлев засмеялся, а за ним, чуть помедлив, и Кондрашин усмехнулся.

С тем они и расстались, Яковлев пошел к себе, а Кондрашин сел за отчет.

Через час примерно Кондрашину позвонили. От «шефуни».

— Дмитрий Иванович просит вас зайти, — сказал в трубку безучастный девичий голосок.

— У него есть кто-нибудь? — спросил Кондрашин.

— Начальник отдела кадров, но они уже заканчивают. После него просил зайти вас.

— Хорошо, — сказал Кондрашин. Положил трубку, подумал: не взять ли с собой чего, чтобы потом не бегать. Поперебирал бумаги, не придумал что брать…

Надел пиджак, поправил галстук, сложил губы трубочкой — привычка такая, эти губы трубочкой: вид сразу становился деловой, озабоченный и, что очень нравилось Кондрашину в других, вид человека, настолько погруженного в свои мысли, что уж и не замечались за собой некоторые мелкие странности вроде этой милой ребячьей привычки, какую он себе подобрал, — губы трубочкой, и, выйдя из кабинета, широко и свободно пошагал по коридору… Взбежал опять по лестнице на третий этаж, бесшумно, вольно, с удовольствием прошел по мягкой ковровой дорожке, смело распахнул дверь приемной, кивнул хорошенькой секретарше и вопросительно показал пальцем на массивную дверь «шефуни».

— Там еще, — сказала секретарша. — Но они уже заканчивают.

Кондрашин свободно опустился на стул, приобнял рукой спинку соседнего стула и легонько стал выстукивать пальцами по гладкому дереву некую мягкую дробь.

При этом сосредоточенно смотрел перед собой — губы трубочкой, брови чуть сдвинуты к переносью — и думал о секретарше и о том помпезном уюте, каким издавна окружают себя все «шефы», «шефуни», «надшефы» и даже «подшефы».

Вообще ему нравилась эта представительность, широта и некоторая чрезмерность обиталища «шефов», но, например, Долдон Иваныч напрочь не умеет всем этим пользоваться: вместо того, чтобы в этой казенной роскоши держаться просто, доступно и со вкусом, он надувается как индюк, важничает.

О секретарше он подумал так: никогда, ни с какой секретаршей он бы ни в жизнь не завел ни самого что ни на есть пустого романа. Это тоже… долдонство: непременно валандаться с секретаршами. Убогость это, неуклюжесть. Примитивность. И всегда можно погореть…

Дверь кабинета неслышно открылась… Вышел начальник отдела кадров. Они кивнули друг другу, и Кондрашин ушел в дерматиновую стену.

Дмитрий Иванович, «шефуня», был мрачноват с виду, горбился за столом, поэтому получалось, что он смотрит исподлобья. Взгляд этот пугал многих.

— Садитесь, — сказал Дмитрий Иванович. — Читали? — и пододвинул Кондрашину сегодняшнюю областную газету.

— Читал, — сказал Кондрашин. И на короткое время сделал губы трубочкой.

— Хотел обсудить ее до того, как послать в редакцию, но оттуда позвонили срочно надо. Так вышло, что не обсудил. Просил их подождать немного, говорю: «Мои демократы мне за это шею намылят». Ни в какую. Давайте, говорите теперь постфактум. Мне нужно знать мнение работников.

— Ну, это понятно, почему они торопились, — начал Кондрашин, глядя на газету. Он на секунду-две опять сделал губы трубочкой… И посмотрел прямо в суровые глаза «шефуни». — Статья-то именно сегодняшняя. Она сегодня и нужна.

— То есть? — не понял Дмитрий Иванович.

— По духу своему по той… как это поточнее — по той деловитости, конкретности, по той простоте, что ли, хотя там все не просто, именно по духу своему она своевременна. И современна, — Кондрашин так смотрел на грозного «шефуню» — простодушно, даже как-то наивно, точно в следующий момент хотел спросить: «А что, кому-нибудь неясно?»

— Но ведь теперь же все с предложениями высовываются, с примерами…

— Так она вся — предложение! — перебил начальника Кондрашин. — Она вся, в целом, предлагает…

зовет, что ли, не люблю этого слова, работать не так, как мы вчера работали, потому что на дворе у нас — одна тысяча девятьсот семьдесят второй. Что касается примеров…

Пример — это могу я двинуть, со своего, так сказать, места, но где же тогда обобщающая мысль? Ведь это же не реплика на совещании, это статья, — и Кондрашин приподнял газету над столом и опустил.

— Вот именно, — сказал «шефуня». — Примеров у меня — вон, полный стол, — и он тоже приподнял какие-то бумаги и бросил их.

— Пусть приходят к нам в отделы — мы их завалим примерами, — еще сказал Кондрашин.

Источник: https://mybrary.ru/books/proza/prose-rus-classic/154131-vasilii-shukshin-mnenie.html

"Срезал" (рассказ) Василий Шукшин

Опубликовано 11.05.2017

К старухе Агафье Журавлевой приехал сын Константин Иванович. С женой и дочерью. Попроведовать, отдохнуть.

Деревня Новая – небольшая деревня, а Константин Иванович еще на такси прикатил, и они еще всем семейством долго вытаскивали чемоданы из багажника… Сразу вся деревня узнала: к Агафье приехал сын с семьей, средний, Костя, богатый, ученый.

К вечеру узнали подробности: он сам – кандидат, жена – тоже кандидат, дочь – школьница. Агафье привезли электрический самовар, цветастый халат и деревянные ложки.

Вечером же у Глеба Капустина на крыльце собрались мужики. Ждали Глеба. Про Глеба надо сказать, чтобы понять, почему у него на крыльце собрались мужики и чего они ждали.

Глеб Капустин – толстогубый, белобрысый мужик сорока лет, начитанный и ехидный. Как-то так получилось, что из деревни Новой, хоть она небольшая, много вышло знатных людей: один полковник, два летчика, врач, корреспондент… И вот теперь Журавлев – кандидат.

И как-то так повелось, что, когда знатные приезжали в деревню на побывку, когда к знатному земляку в избу набивался вечером народ – слушали какие-нибудь дивные истории или сами рассказывали про себя, если земляк интересовался,– тогда-то Глеб Капустин приходил и срезал знатного гостя.

Многие этим были недовольны, но многие, мужики особенно, просто ждали, когда Глеб Капустин срежет знатного. Даже не то что ждали, а шли раньше к Глебу, а потом уж – вместе – к гостю. Прямо как на спектакль ходили. В прошлом году Глеб срезал полковника – с блеском, красиво.

Переволновались все тогда, полковник ругался… Бегали к учительнице домой – узнавать фамилию графа-поджигателя.

Глеб Капустин сидел красный в ожидании решающей минуты и только повторял: «Спокойствие, спокойствие, товарищ полковник, мы же не в Филях, верно?» Глеб остался победителем; полковник бил себя кулаком по голове и недоумевал. Он очень расстроился. Долго потом говорили в деревне про Глеба, вспоминали, как он только повторял: «Спокойствие, спокойствие товарищ полковник, мы же не в Филях». Удивлялись на Глеба. Старики интересовались – почему он так говорил.

Глеб посмеивался. И как-то мстительно щурил свои настырные глаза. Все матери знатных людей в деревне не любили Глеба. Опасались. И вот теперь приехал кандидат Журавлев…

Глеб пришел с работы (он работал на пилораме), умылся, переоделся… Ужинать не стал. Вышел к мужикам на крыльцо.

Закурили… Малость поговорили о том о сем – нарочно не о Журавлеве. Потом Глеб раза два посмотрел в сторону избы бабки Агафьи Журавлевой.

• Спросил:
• – Гости к бабке приехали?
• – Кандидаты!

– Кандидаты? – удивился Глеб. – О-о!.. Голой рукой не возьмешь.

Мужики посмеялись: мол, кто не возьмет, а кто может и взять. И посматрив с нетерпением на Глеба.

1. – Ну, пошли попроведаем кандидатов,– скромно сказал Глеб.
2. И пошли.
3. Глеб шел несколько впереди остальных, шел спокойно, руки в карманах, щурился на избу бабки Агафьи, где теперь находились два кандидата.

Получалось вообще-то, что мужики ведут Глеба. Так ведут опытного кулачного бойца, когда становится известно, что на враждебной улице объявился некий новый ухарь.

Дорогой говорили мало.

– В какой области кандидаты? – спросил Глеб.

– По какой специальности? А черт его знает… Мне бабенка сказала – кандидаты. И он и жена…

– Есть кандидаты технических наук, есть общеобразовательные, эти в основном трепалогией занимаются.

– Костя вообще-то в математике рубил хорошо,– вспомнил кто-то, кто учился с Костей в школе.– Пятерочник был.

• Глеб Капустин был родом из соседней деревни и здешних знатных людей знал мало.
• – Посмотрим, посмотрим,– неопределенно пообещал Глеб.– Кандидатов сейчас как нерезаных собак,
• – На такси приехал…

– Ну, марку-то надо поддержать!..– посмеялся Глеб.

Кандидат Константин Иванович встретил гостей радостно, захлопотал насчет стола…

Гости скромно подождали, пока бабка Агафья накрыла стол, поговорили с кандидатом, повспоминали, как в детстве они вместе…

– Эх, детство, детство! – сказал кандидат.– Ну, садитесь за стол, друзья. Все сели за стол. И Глеб Капустин сел. Он пока помалкивал. Но – видно было – подбирался к прыжку. Он улыбался, поддакнул тоже насчет детства, а сам все взглядывал на кандидата – примеривался.

За столом разговор пошел дружнее, стали уж вроде и забывать про Глеба Капустина… И тут он попер на кандидата.

– В какой области выявляете себя? – спросил он.

– Где работаю, что ли? – не понял кандидат.

1. – Да.
2. – На филфаке.
3. – Философия?
4. – Не совсем… Ну, можно и так сказать.

– Необходимая вещь.– Глебу нужно было, чтоб была – философия. Он оживился.– Ну, и как насчет первичности?

– Какой первичности? – опять не понял кандидат. И внимательно посмотрел на Глеба, И все посмотрели на Глеба.

– Первичности духа и материи.– Глеб бросил перчатку. Глеб как бы стал в небрежную позу и ждал, когда перчатку поднимут.

• Кандидат поднял перчатку.
• – Как всегда, – сказал он с улыбкой. – Материя первична…
• – А дух?

– А дух – потом. А что?

– Это входит в минимум? – Глеб тоже улыбался.– Вы извините, мы тут… далеко от общественных центров, поговорить хочется, но не особенно-то разбежишься – не с кем. Как сейчас философия определяет понятие невесомости?

– Как всегда определяла. Почему – сейчас?

– Но явление-то открыто недавно.– Глеб улыбнулся прямо в глаза кандидату.– Поэтому я и спрашиваю. Натурфилософия, допустим, определит это так, стратегическая философия-совершенно иначе…

– Да нет такой философии – стратегической! – заволновался кандидат.Вы о чем вообще-то?

– Да, но есть диалектика природы,– спокойно, при общем внимании продолжал Глеб.– А природу определяет философия. В качестве одного из элементов природы недавно обнаружена невесомость. Поэтому я и спрашиваю: растерянности не наблюдается среди философов?

Кандидат искренне засмеялся. Но засмеялся один… И почувствовал неловкость. Позвал жену:

1. – Валя, иди, у нас тут… какой-то странный разговор!
2. Валя подошла к столу, но кандидат Константин Иванович все же чувствовал неловкость, потому что мужики смотрели на него и ждали, как он ответит на вопрос.
3. – Давайте установим,– серьезно заговорил кандидат,– о чем мы говорим.

– Хорошо. Второй вопрос: как вы лично относитесь к проблеме шаманизма в отдельных районах Севера?

Кандидаты засмеялись. Глеб Капустин тоже улыбнулся. И терпеливо ждал, когда кандидаты отсмеются.

– Нет, можно, конечно, сделать вид, что такой проблемы нету. Я с удовольствием тоже посмеюсь вместе с вами…– Глеб опять великодушно улыбнулся. Особо улыбнулся жене кандидата, тоже кандидату, кандидатке, так сказать.– Но от этого проблема как таковая не перестанет существовать. Верно?

– Вы серьезно все это? – спросила Валя.

– С вашего позволения,– Глеб Капустин привстал и сдержанно поклонился кандидатке. И покраснел.– Вопрос, конечно, не глобальный, но, с точки зрения нашего брата, было бы интересно узнать.

– Да какой вопрос-то? – воскликнул кандидат.

– Твое отношение к проблеме шаманизма.– Валя опять невольно засмеялась. Но спохватилась и сказала Глебу: – Извините, пожалуйста.

– Ничего,– сказал Глеб.– Я понимаю, что, может, не по специальности задал вопрос…

– Да нет такой проблемы! – опять сплеча рубанул кандидат. Зря он так. Не надо бы так.

• Теперь засмеялся Глеб. И сказал:
• – Ну, на нет и суда нет!
• Мужики посмотрели на кандидата.

– Баба с возу – коню легче,– еще сказал Глеб.– Проблемы нету, а эти…Глеб что-то показал руками замысловатое,– танцуют, звенят бубенчиками… Да? Но при желании… – Глеб повторил: – При же-ла-нии-их как бы нету. Верно? Потому что, если… Хорошо! Еще один вопрос: как вы относитесь к тому, что Луна тоже дело рук разума?

1. Кандидат молча смотрел на Глеба.
2. Глеб продолжал:
3. – Вот высказано учеными предположение, что Луна лежит на искусственной орбите, допускается, что внутри живут разумные существа…

– Ну? – спросил кандидат.– И что?

– Где ваши расчеты естественных траекторий? Куда вообще вся космическая наука может быть приложена?

Мужики внимательно слушали Глеба.

– Допуская мысль, что человечество все чаще будет посещать нашу, так сказать, соседку по космосу, можно допустить также, что в один прекрасный момент разумные существа не выдержат и вылезут к нам навстречу. Готовы мы, чтобы понять друг друга?

• – Вы кого спрашиваете?
• – Вас, мыслителей…
• – А вы готовы?

– Мы не мыслители, у нас зарплата не та. Но если вам это интересно, могу поделиться, в каком направлении мы, провинциалы, думаем. Допустим, на поверхность Луны вылезло разумное существо… Что прикажете делать? Лаять по-собачьи? Петухом петь?

Мужики засмеялись. Пошевелились. И опять внимательно уставились на Глеба.

– Но нам тем не менее надо понять друг друга. Верно? Как? – Глеб помолчал вопросительно. Посмотрел на всех.– Я предлагаю: начертить на песке схему нашей солнечной системы и показать ему, что я с Земли, мол.

Что, несмотря на то что я в скафандре, у меня тоже есть голова и я тоже разумное существо. В подтверждение этого можно показать ему на схеме, откуда он: показать на Луну, потом на него. Логично? Мы, таким образом, выяснили, что мы соседи.

Но не больше того! Дальше требуется объяснить, по каким законам я развивался, прежде чем стал такой, какой есть на данном этапе…

– Так, так.– Кандидат пошевелился и значительно посмотрел на жену.Это очень интересно: по каким законам?

Это он тоже зря, потому что его значительный взгляд был перехвачен; Глеб взмыл ввысь… И оттуда, с высокой выси, ударил по кандидату. И всякий раз в разговорах со знатными людьми деревни наступал вот такой момент – когда Глеб взмывал кверху. Он, наверно, ждал такого момента, радовался ему, потому что дальше все случалось само собой.

– Приглашаете жену посмеяться? – спросил Глеб. Спросил спокойно, но внутри у него, наверно, все вздрагивало. – Хорошее дело… Только, может быть, мы сперва научимся хотя бы газеты читать? А? Как думаете? Говорят, кандидатам это тоже не мешает…

– Послушайте!..

– Да мы уж послушали! Имели, так сказать, удовольствие. Поэтому позвольте вам заметить, господин кандидат, что кандидатство – это ведь не костюм, который купил – и раз и навсегда. Но даже костюм и то надо иногда чистить. А кандидатство, если уж мы договорились, что это не костюм, тем более надо… поддерживать. – Глеб говорил негромко, но напористо и без передышки – его несло.

Так тоже бывает. Можно понадеяться, что тут кандидатов в глаза не видели, а их тут видели – кандидатов, и профессоров, и полковников. И сохранили о них приятные воспоминания, потому что это, как правило, люди очень простые. Так что мой вам совет, товарищ кандидат: почаще спускайтесь на землю. Ей-богу, в этом есть разумное начало.

Да и не так рискованно: падать будет не так больно.

– Это называется – «покатил бочку», – сказал кандидат, – Ты что, с цепи сорвался? В чем, собственно…

– Не знаю, не знаю,– торопливо перебил его Глеб,– не знаю, как это называется – я в заключении не был и с цепи не срывался. Зачем? Тут,оглядел Глеб мужиков,– тоже никто не сидел – не поймут, А вот и жена ваша сделала удивленные глаза… А там дочка услышит. Услышит и «покатит бочку» в Москве на кого-нибудь. Так что этот жаргон может… плохо кончиться, товарищ кандидат.

Не все средства хороши, уверяю вас, не все. Вы же, когда сдавали кандидатский минимум, вы же не «катили бочку» на профессора. Верно? – Глеб встал.– И «одеяло на себя не тянули». И «по фене не ботали». Потому что профессоров надо уважать-от них судьба зависит, а от нас судьба не зависит, с нами можно «по фене ботать». Так? Напрасно. Мы тут тоже немножко… «микитим».

И газеты тоже читаем, и книги, случается, почитываем… И телевизор даже смотрим. И, можете себе представить, не приходим в бурный восторг ни от КВН, ни от «Кабачка «13 стульев». Спросите, почему? Потому что там – та же самонадеянность. Ничего, мол, все съедят. И едят, конечно, ничего не сделаешь. Только не надо делать вид, что все там гении.

Кое-кто понимает… Скромней надо.

– Типичный демагог-кляузник,– сказал кандидат, обращаясь к жене.Весь набор тут…

– Не попали. За всю свою жизнь ни одной анонимки или кляузы ни на кого не написал.– Глеб посмотрел на мужиков: мужики знали, что это правда.– Не то, товарищ кандидат. Хотите, объясню, в чем моя особенность?

– Хочу, объясните.

– Люблю по носу щелкнуть – не задирайся выше ватерлинии! Скромней, дорогие товарищи…

– Да в чем же вы увидели нашу нескромность? – не вытерпела Валя.– В чем она выразилась-то?

– А вот когда одни останетесь, подумайте хорошенько. Подумайте – и поймете.– Глеб даже как-то с сожалением посмотрел на кандидатов.– Можно ведь сто раз повторить слово «мед», но от этого во рту не станет сладко. Для этого не надо кандидатский минимум сдавать, чтобы понять это.

Верно? Можно сотни раз писать во всех статьях слово «народ», но знаний от этого не прибавится. Так что когда уж выезжаете в этот самый народ, то будьте немного собранней. Подготовленной, что ли. А то легко можно в дураках очутиться. До свиданья. Приятно провести отпуск… среди народа.

-Глеб усмехнулся и не торопясь вышел из избы. Он всегда один уходил от знатных людей.

Он не слышал, как потом мужики, расходясь от кандидатов, говорили:

– Оттянул он его!.. Дошлый, собака. Откуда он про Луну-то так знает? – Срезал.

1. – Откуда что берется!
2. И мужики изумленно качали головами.
3. – Дошлый, собака, Причесал бедного Константина Иваныча… А?
4. – Как миленького причесал! А эта-то, Валя-то, даже рта не открыла,

– А что тут скажешь? Тут ничего не скажешь. Он, Костя-то, хотел, конечно, сказать… А тот ему на одно слово – пять.

– Чего тут… Дошлый, собака!

В голосе мужиков слышалась даже как бы жалость к кандидатам, сочувствие. Глеб же Капустин по-прежнему неизменно удивлял. Изумлял, Восхищал даже. Хоть любви, положим, тут не было. Нет, любви не было. Глеб жесток, а жестокость никто, никогда, нигде не любил еще.

• Завтра Глеб Капустин, придя на работу, между прочим (играть будет), спросит мужиков:
• – Ну, как там кандидат-то?
• И усмехнется.
• – Срезал ты его,– скажут Глебу.

– Ничего,– великодушно заметит Глеб.– Это полезно. Пусть подумает на досуге. А то слишком много берут на себя…

Источник: https://likorg.ru/post/srezal-rasskaz-vasiliy-shukshin