Краткое содержание шукшин светлые души за 2 минуты пересказ сюжета

  • Василий Шукшин
  • Светлые души
  • Михайло Беспалов полторы недели не был дома: возили зерно из далеких глубинок.

Приехал в субботу, когда солнце уже садилось. На машине. Долго выруливал в узкие ворота, сотрясая застоявшийся теплый воздух гулом мотора.

  1. Въехал, заглушил мотор, открыл капот и залез под него.
  2. Из избы вышла жена Михайлы, Анна, молодая круглолицая баба. Постояла на крыльце, посмотрела на мужа и обиженно заметила:
  3. – Ты б хоть поздороваться зашел.

– Здорово, Нюся! – приветливо сказал Михайло и пошевелил ногами в знак того, что он все понимает, но очень сейчас занят.

Анна ушла в избу, громко хлопнув дверью.

Михайло пришел через полчаса.

Анна сидела в переднем углу, скрестив руки на высокой груди. Смотрела в окно. На стук двери не повела бровью.

– Ты чего? – спросил Михайло.

– Ничего.

– Вроде сердишься?

– Ну что ты! Разве можно на трудящий народ сердиться? – с неумелой насмешкой и горечью возразила Анна.

Михайло неловко потоптался на месте. Сел на скамейку у печки, стал разуваться. Анна глянула на него и всплеснула руками:

– Мамочка родимая! Грязный-то!..

– Пыль, – объяснил Михайло, засовывая портянки в сапоги.

Анна подошла к нему, разняла на лбу спутанные волосы, потрогала ладошкой небритые щеки мужа и жадно прильнула горячими губами к его потрескавшимся, солоновато-жестким, пропахшим табаком и бензином губам.

– Прямо места живого не найдешь, Господи ты мой! – жарко шептала она, близко разглядывая его лицо.

Михайло прижимал к груди податливое мягкое тело и счастливо гудел:

– Замараю ж я тебя всю, дуреха такая!..

– Ну и марай… марай, не думай! Побольше бы так марал!

– Соскучилась небось?

– Соскучишься! Уедет на целый месяц…

– Где же на месяц? Эх ты… акварель!

– Пусти, пойду баню посмотрю. Готовься. Белье вон на ящике. – Она ушла.

Михайло, ступая до горяча натруженными ногами по прохладным доскам вымытого пола, прошел в сени, долго копался в углу среди старых замков, железяк, мотков проволоки: что-то искал. Потом вышел на крыльцо, крикнул жене:

– Ань! Ты случайно не видела карбюратор?

  • – Какой карбюратор?
  • – Ну такой… с трубочками!
  • – Не видела я никаких карбюраторов! Началось там опять…

Михайло потер ладонью щеку, посмотрел на машину, ушел в избу. Поискал еще под печкой, заглянул под кровать… Карбюратора нигде не было.

Пришла Анна.

– Собрался?

– Тут, понимаешь… штука одна потерялась, – сокрушенно заговорил Михайло. – Куда она, окаянная?

– Господи! – Анна поджала малиновые губы. На глазах ее заблестели светлые капельки слез. – Ни стыда ни совести у человека! Побудь ты хозяином в доме! Приедет раз в год и то никак не может расстаться со своими штуками…

Михайло поспешно подошел к жене.

– Чего сделать, Нюся?

– Сядь со мной. – Анна смахнула слезы.

Сели.

– У Василисы Калугиной есть полупальто плюшевое… хоро-о-шенькое! Видел, наверно, она в нем по воскресеньям на базар ездит!

Михайло на всякий случай сказал:

– Ага! Такое, знаешь… – Михайло хотел показать, какое пальто у Василисы, но скорее показал, как сама Василиса ходит: вихляясь без меры. Ему очень хотелось угодить жене.

– Вот. Она это полупальто продает. Просит четыре сотни.

– Так… – Михайло не знал, много это или мало.

– Так вот я думаю: купить бы его? А тебе на пальто соберем ближе к зиме. Шибко оно тянется мне, Миша. Я давеча примерила – как влитое сидит!

Михайло тронул ладонью свою выпуклую грудь.

– Взять это полупальто. Чего тут думать?

– Погоди ты! Разлысил лоб… Денег-то нету. А я вот что придумала: давай продадим одну овечку! А себе ягненка возьмем…

– Правильно! – воскликнул Михайло.

– Что правильно?

– Продать овечку

– Тебе хоть все продать! – Анна даже поморщилась.

Михайло растерянно заморгал добрыми глазами.

– Сама же говорит, елки зеленые!

– Так я говорю, а ты пожалей. А то я – продать, и ты – продать. Ну и распродадим так все на свете!

  1. Михайло открыто залюбовался женой.
  2. – Какая ты у меня… головастая!
  3. Анна покраснела от похвалы.
  4. – Разглядел только…

Из бани возвращались поздно. Уже стемнело.

Михайло по дороге отстал. Анна с крыльца услышала, как скрипнула дверца кабины.

– Миша!

– Аиньки! Сейчас, Нюся, воду из радиатора спущу.

  • – Замараешь белье-то!
  • Михайло в ответ зазвякал гаечным ключом.
  • – Миша!
  • – Одну минуту, Нюся.
  • – Я говорю, замараешь белье-то!
  • – Я же не прижимаюсь к ней.
  • Анна скинула с пробоя дверную цепочку и осталась ждать мужа на крыльце.
  • Михайло, мелькая во тьме кальсонами, походил около машины, вздохнул, положил ключ на крыло, направился к избе.
  • – Ну сделал?

– Надо бы карбюратор посмотреть. Стрелять что-то начала.

– Ты ее не целуешь случайно? Ведь за мной в женихах так не ухаживал, как за ней, черт ее надавал, проклятую! – рассердилась Анна.

– Ну вот… При чем она здесь?

– При том. Жизни никакой нету.

В избе было чисто, тепло. На шестке весело гудел самовар.

Михайло прилег на кровать; Анна собирала на стол ужин.

Неслышно ходила по избе, носила бесконечные туески, кринки и рассказывала последние новости:

– … Он уж было закрывать собрался магазин свой. А тот – то ли поджидал специально – тут и был! «Здрасти, – говорит, – я ревизор…»

– Хэх! Ну? – Михайло слушал.

– Ну тот туда-сюда – заегозил. Тыр-пыр – семь дыр, а выскочить некуда. Да. Хворым прикинулся…

– А ревизор что?

– А ревизор свое гнет: «Давайте делать ревизию». Опытный попался.

– Тэк. Влопался, голубчик?

– Всю ночь сидели. А утром нашего Ганю прямо из магазина да в КПЗ.

– Сколько дали?

– Еще не судили. Во вторник суд будет. А за ними давно уж народ замечал. Зоечка-то его последнее время в день по два раза переодевалась. Не знала, какое платье надеть. Как на пропасть! А сейчас ноет ходит: «Может, ошибка еще». Ошибка! Ганя ошибется!

Михайло задумался о чем-то.

За окнами стало светло: взошла луна. Где-то за деревней голосила поздняя гармонь.

– Садись, Миша.

Михайло задавил в пальцах окурок, скрипнул кроватью.

– У нас одеяло какое-нибудь старое есть? – спросил он.

– Зачем?

– А в кузов постелить. Зерна много сыплется.

– Что они, не могут вам брезенты выдать?

– Их пока жареный петух не клюнет – не хватятся. Все обещают.

  1. – Завтра найдем чего-нибудь.
  2. Ужинали не торопясь, долго.
  3. Анна слазила в подпол, нацедила ковшик медовухи – для пробы.
  4. – Ну-ка, оцени.
  5. Михайло одним духом осушил ковш, отер губы и только после этого выдохнул:
  6. – Ох… хороша-а!
Читайте также:  Краткое содержание гаргантюа и пантагрюэль франсуа рабле за 2 минуты пересказ сюжета

– К празднику совсем дойдет. Ешь теперь. Прямо с лица весь опал. Ты шибко уж дурной, Миша, до работы. Нельзя так. Другие, посмотришь, гладкие приедут, как боровья… сытые – загляденье! А на тебя смотреть страшно.

– Ничего-о, – гудел Михайло. – Как у вас тут?

– Рожь сортируем. Пылища!.. Бери вон блинцы со сметанкой. Из новой пшеницы. Хлеба-то нынче сколько, Миша! Прямо страсть берет. Куда уж его столько!

– Нужно. Весь СССР прокормить – это… одна шестая часть.

– Ешь, ешь! Люблю смотреть, как ты ешь. Иной раз аж слезы наворачиваются почему-то.

Михайло раскраснелся, глаза заискрились веселой лаской. Смотрел на жену, как будто хотел сказать ей что-то очень нежное. Но, видно, не находил нужного слова.

Спать легли совсем поздно.

В окна лился негреющий серебристый свет. На полу, в светлом квадрате, шевелилось темное кружево теней.

Гармонь ушла на покой. Теперь только далеко в степи ровно, на одной ноте, гудел одинокий трактор.

– Ночь-то! – восторженно прошептал Михайло.

  • Анна, уже полусонная, пошевелилась.
  • – А?
  • – Ночь, говорю…
  • – Хорошая.

Источник: https://online-knigi.com/page/27194

"Светлые души". В. Шукшин

Время чтения рассказа — 11 минут.Михайло Беспалов полторы недели не был дома: возили зерно из далеких глубинок.   Приехал в субботу, когда солнце уже садилось. На машине. Долго выруливал в узкие ворота, сотрясая застоявшийся теплый воздух гулом мотора.   Въехал, заглушил мотор, открыл капот и залез под него.

   Из избы вышла жена Михайлы, Анна, молодая круглолицая баба. Постояла на крыльце, посмотрела на мужа и обиженно заметила:   – Ты б хоть поздороваться зашел.   – Здорово, Нюся! – приветливо сказал Михайло и пошевелил ногами в знак того, что он все понимает, но очень сейчас занят.

   Анна ушла в избу, громко хлопнув дверью.   Михайло пришел через полчаса.   Анна сидела в переднем углу, скрестив руки на высокой груди. Смотрела в окно. На стук двери не повела бровью.   – Ты чего? – спросил Михайло.   – Ничего.

   – Вроде сердишься?

   – Ну что ты! Разве можно на трудящий народ сердиться? – с неумелой насмешкой и горечью возразила Анна.

    Михайло неловко потоптался на месте. Сел на скамейку у печки, стал разуваться. Анна глянула на него и всплеснула руками:

   – Мамочка родимая! Грязный-то!..

   – Пыль, – объяснил Михайло, засовывая портянки в сапоги.   Анна подошла к нему, разняла на лбу спутанные волосы, потрогала ладошкой небритые щеки мужа и жадно прильнула горячими губами к его потрескавшимся, солоновато-жестким, пропахшим табаком и бензином губам.   – Прямо места живого не найдешь, Господи ты мой! – жарко шептала она, близко разглядывая его лицо.   Михайло прижимал к груди податливое мягкое тело и счастливо гудел:   – Замараю ж я тебя всю, дуреха такая!..   – Ну и марай… марай, не думай! Побольше бы так марал!   – Соскучилась небось?   – Соскучишься! Уедет на целый месяц…   – Где же на месяц? Эх ты… акварель!   – Пусти, пойду баню посмотрю. Готовься. Белье вон на ящике. – Она ушла.   Михайло, ступая до горяча натруженными ногами по прохладным доскам вымытого пола, прошел в сени, долго копался в углу среди старых замков, железяк, мотков проволоки: что-то искал. Потом вышел на крыльцо, крикнул жене:   – Ань! Ты случайно не видела карбюратор?   – Какой карбюратор?   – Ну такой… с трубочками!   – Не видела я никаких карбюраторов! Началось там опять…   Михайло потер ладонью щеку, посмотрел на машину, ушел в избу. Поискал еще под печкой, заглянул под кровать… Карбюратора нигде не было.   Пришла Анна.   – Собрался?   – Тут, понимаешь… штука одна потерялась, – сокрушенно заговорил Михайло. – Куда она, окаянная?

   – Господи! – Анна поджала малиновые губы. На глазах ее заблестели светлые капельки слез. – Ни стыда ни совести у человека! Побудь ты хозяином в доме! Приедет раз в год и то никак не может расстаться со своими штуками…

   Михайло поспешно подошел к жене.   – Чего сделать, Нюся?   – Сядь со мной. – Анна смахнула слезы.   Сели.   – У Василисы Калугиной есть полупальто плюшевое… хоро-о-шенькое! Видел, наверно, она в нем по воскресеньям на базар ездит!   Михайло на всякий случай сказал:   – Ага! Такое, знаешь… – Михайло хотел показать, какое пальто у Василисы, но скорее показал, как сама Василиса ходит: вихляясь без меры. Ему очень хотелось угодить жене.   – Вот. Она это полупальто продает. Просит четыре сотни.   – Так… – Михайло не знал, много это или мало.   – Так вот я думаю: купить бы его? А тебе на пальто соберем ближе к зиме. Шибко оно тянется мне, Миша. Я давеча примерила – как влитое сидит!   Михайло тронул ладонью свою выпуклую грудь.   – Взять это полупальто. Чего тут думать?   – Погоди ты! Разлысил лоб… Денег-то нету. А я вот что придумала: давай продадим одну овечку! А себе ягненка возьмем…   – Правильно! – воскликнул Михайло.   – Что правильно?   – Продать овечку   – Тебе хоть все продать! – Анна даже поморщилась.   Михайло растерянно заморгал добрыми глазами.   – Сама же говорит, елки зеленые!   – Так я говорю, а ты пожалей. А то я – продать, и ты – продать. Ну и распродадим так все на свете!   Михайло открыто залюбовался женой.   – Какая ты у меня… головастая!   Анна покраснела от похвалы.   – Разглядел только…   Из бани возвращались поздно. Уже стемнело.   Михайло по дороге отстал. Анна с крыльца услышала, как скрипнула дверца кабины.   – Миша!   – Аиньки! Сейчас, Нюся, воду из радиатора спущу.   – Замараешь белье-то!   Михайло в ответ зазвякал гаечным ключом.   – Миша!   – Одну минуту, Нюся.   – Я говорю, замараешь белье-то!   – Я же не прижимаюсь к ней.   Анна скинула с пробоя дверную цепочку и осталась ждать мужа на крыльце.

   Михайло, мелькая во тьме кальсонами, походил около машины, вздохнул, положил ключ на крыло, направился к избе.

   – Ну сделал?   – Надо бы карбюратор посмотреть. Стрелять что-то начала.   – Ты ее не целуешь случайно? Ведь за мной в женихах так не ухаживал, как за ней, черт ее надавал, проклятую! – рассердилась Анна.   – Ну вот… При чем она здесь?   – При том. Жизни никакой нету.   В избе было чисто, тепло. На шестке весело гудел самовар.   Михайло прилег на кровать; Анна собирала на стол ужин.   Неслышно ходила по избе, носила бесконечные туески, кринки и рассказывала последние новости:   – … Он уж было закрывать собрался магазин свой. А тот – то ли поджидал специально – тут и был! «Здрасти, – говорит, – я ревизор…»   – Хэх! Ну? – Михайло слушал.   – Ну тот туда-сюда – заегозил. Тыр-пыр – семь дыр, а выскочить некуда. Да. Хворым прикинулся…   – А ревизор что?   – А ревизор свое гнет: «Давайте делать ревизию». Опытный попался.   – Тэк. Влопался, голубчик?   – Всю ночь сидели. А утром нашего Ганю прямо из магазина да в КПЗ.   – Сколько дали?   – Еще не судили. Во вторник суд будет. А за ними давно уж народ замечал. Зоечка-то его последнее время в день по два раза переодевалась. Не знала, какое платье надеть. Как на пропасть! А сейчас ноет ходит: «Может, ошибка еще». Ошибка! Ганя ошибется!   Михайло задумался о чем-то.   За окнами стало светло: взошла луна. Где-то за деревней голосила поздняя гармонь.   – Садись, Миша.   Михайло задавил в пальцах окурок, скрипнул кроватью.   – У нас одеяло какое-нибудь старое есть? – спросил он.   – Зачем?   – А в кузов постелить. Зерна много сыплется.   – Что они, не могут вам брезенты выдать?   – Их пока жареный петух не клюнет – не хватятся. Все обещают.   – Завтра найдем чего-нибудь.   Ужинали не торопясь, долго.   Анна слазила в подпол, нацедила ковшик медовухи – для пробы.   – Ну-ка, оцени.   Михайло одним духом осушил ковш, отер губы и только после этого выдохнул:   – Ох… хороша-а!   – К празднику совсем дойдет. Ешь теперь. Прямо с лица весь опал. Ты шибко уж дурной, Миша, до работы. Нельзя так. Другие, посмотришь, гладкие приедут, как боровья… сытые – загляденье! А на тебя смотреть страшно.   – Ничего-о, – гудел Михайло. – Как у вас тут?   – Рожь сортируем. Пылища!.. Бери вон блинцы со сметанкой. Из новой пшеницы. Хлеба-то нынче сколько, Миша! Прямо страсть берет. Куда уж его столько!   – Нужно. Весь СССР прокормить – это… одна шестая часть.   – Ешь, ешь! Люблю смотреть, как ты ешь. Иной раз аж слезы наворачиваются почему-то.   Михайло раскраснелся, глаза заискрились веселой лаской. Смотрел на жену, как будто хотел сказать ей что-то очень нежное. Но, видно, не находил нужного слова.

Читайте также:  Краткое содержание произведений сергея михалкова за 2 минуты

   Спать легли совсем поздно.

   В окна лился негреющий серебристый свет. На полу, в светлом квадрате, шевелилось темное кружево теней.   Гармонь ушла на покой. Теперь только далеко в степи ровно, на одной ноте, гудел одинокий трактор.   – Ночь-то! – восторженно прошептал Михайло.   Анна, уже полусонная, пошевелилась.   – А?   – Ночь, говорю…   – Хорошая.   – Сказка просто!   – Перед рассветом под окном пташка какая-то распевает, – невнятно проговорила Анна, забираясь под руку мужа. – До того красиво…   – Соловей?   – Какие же сейчас соловьи!

   – Да, верно…

   Замолчали. Анна, крутившая весь день тяжелую веялку, скоро уснула.   Михайло полежал еще немного, потом осторожно высвободил свою руку, вылез из-под одеяла и на цыпочках вышел из избы.   Когда через полчаса Анна хватилась мужа и выглянула в окно, она увидела его у машины. На крыле ослепительно блестели под луной его белые кальсоны. Михайло продувал карбюратор.   Анна негромко окликнула его.   Михайло вздрогнул, сложил на крыло детали и мелкой рысью побежал в избу. Молчком залез под одеяло и притих.   Анна, устраиваясь около его бока, выговаривала ему:   – На одну ночь приедет и то норовит убежать! Я ее подожгу когда-нибудь, твою машину. Она дождется у меня!   Михайло ласково похлопал жену по плечу – успокаивал. Когда обида малость прошла, он повернулся к ней и стал рассказывать шепотом:   – Там что, оказывается: ма-аленький клочочек ваты попал в жиклер. А он же, знаешь, жиклер… там иголка не пролезет.   – Ну теперь-то все хоть?   – Конечно.   – Бензином опять несет! Ох… Господи!..   Михайло хохотнул, но тут же замолчал.   Долго лежали молча. Анна опять стала дышать глубоко и ровно.   Михайло осторожно кашлянул, послушал дыхание жены и начал вытаскивать руку   – Ты опять? – спросила Анна.   – Я попить хочу.   – В сенцах в кувшине – квас. Потом закрой его.   Михайло долго возился среди тазов, кадочек, нашел наконец кувшин, опустился на колени и, приложившись, долго пил холодный, с кислинкой квас.   – Хо-ох! Елки зеленые! Тебе надо?   – Нет, не хочу.   Михайло шумно вытер губы, распахнул дверь сеней…   Стояла удивительная ночь – огромная, светлая, тихая… По небу кое-где плыли легкие, насквозь пронизанные лунным светом облачка.   Вдыхая всей грудью вольный, настоянный на запахе полыни воздух, Михайло сказал негромко:

   – Ты гляди, что делается!.. Ночь-то!..

Предыдущая публикация
Следующая публикация

Источник: https://rustutors.ru/argument5minutes/705-kratkost-sestra-talanta-korotkie-rasskazy-argumenty-k-sochineniyu-ege-v-shukshin-svetlye-dushi.html

До третьих петухов (краткий пересказ содержания). Шукшин Василий Макарович

До третьих петухов

Краткое содержание сказки

Как-то в одной библиотеке вечером заговорили-заспорили персонажи русской литературы об Иване-дураке. «Мне стыдно, — сказала Бедная Лиза, — что он находится вместе с нами». — «Мне тоже неловко рядом с ним стоять, — сказал Обломов. — От него портянками воняет». — «Пускай справку достанет, что он умный», — предложила Бедная Лиза.

«Где же он достанет?» — возразил Илья Муромец. «У Мудреца. И пусть успеет это сделать до третьих петухов». Долго спорили, и наконец Илья Муромец сказал: «Иди, Ванька. Надо. Вишь, какие они все… ученые. Иди и помни, в огне тебе не гореть, в воде не тонуть… За остальное не ручаюсь». Иван поклонился всем поясным поклоном: «Не поминайте лихом, если пропаду». И пошел.

Шел-шел, видит — огонек светится. Стоит избушка на курьих ножках, а вокруг кирпич навален, шифер, пиломатериалы всякие. Вышла на крыльцо Баба Яга: «Кто такой?» «Иван-дурак. Иду за справкой к Мудрецу».

— «А ты правда дурак или только простодушный?» — «К чему ты, Баба Яга, клонишь?» — «Да я как тебя увидела, сразу подумала: ох и талантливый парень! Ты строить умеешь?» — «С отцом терема рубил. А тебе зачем?» — «Коттеджик построить хочу. Возьмешься?» — «Некогда мне. За справкой иду». — «А-а, — зловеще протянула Баба Яга, — теперь я поняла, с кем имею дело.

Симулянт! Проходимец! Последний раз спрашиваю: будешь строить?» — «Нет». — «В печь его!» — закричала Баба Яга. Четыре стражника сгребли Ивана и в печь затолкали. А тут на дворе зазвенели бубенцы. «Дочка едет, — обрадовалась Баба Яга. — С женихом, Змеем Горынычем». Вошла в избушку дочь, тоже страшная и тоже с усами. «Фу-фу-фу, — сказала она. — Русским духом пахнет».

— «А это я Ивана жарю». Дочка заглянула в печь, а оттуда — то ли плач, то ли смех. «Ой, не могу, — стонет Иван. — Не от огня помру — от смеха». — «Чего это ты?» — «Да над усами твоими смеюсь. Как же с мужем жить будешь? Он в темноте и не сообразит, с кем это он — с бабой или мужиком. Разлюбит. А может, осерчав, и голову откусить. Я этих Горынычей знаю».

Читайте также:  Краткое содержание айтматов материнское поле за 2 минуты пересказ сюжета

— «А можешь усы вывести?» — «Могу». — «Вылезай». И тут как раз в окна просунулись три головы Горыныча и на Ивана уставились. «Это племянник мой, — объяснила Баба Яга. — Гостит». Горыныч так внимательно и так долго рассматривал Ивана, что тот не выдержал, занервничал: «Ну что? Племянник я, племянник. Тебе же сказали.

Или что — гостей жрать будешь? А?!» Головы Горыныча удивились. «По-моему, он хамит», — сказала одна. Вторая, подумав, добавила: «Дурак, а нервный». Третья высказалась вовсе кратко: «Лангет». — «Я счас тебе такой лангет покажу! — взорвался Иван со страха. — Я счас такое устрою! Головы надоело носить?!» — «Нет, ну он же вовсю хамит», — чуть не плача сказала первая голова.

«Хватит тянуть», — сказала вторая голова. «Да, хватит тянуть», — дурашливо поддакнул Иван и запел: «Эх брил я тебя / На завалинке / Подарила ты мене / Чулки-валенки…» Тихо стало. «А романсы умеешь? — спросил Горыныч. — Ну-ка спой. А то руку откушу. И вы пойте», — приказал он Бабе Яге с дочкой.

Смотрите также

  • Материнское сердце
  • Обида
  • Срезал

И запел Иван про «Хасбулата удалого», а потом, хоть и упирался, пришлось еще и станцевать перед Змеем. «Ну вот теперь ты поумнел», — сказал Горыныч и выбросил Ивана из избы в темный лес Идет Иван, а навстречу ему — медведь. «Ухожу, — пожаловался он Ивану, — от стыда и срама. Монастырь, возле которого я всегда жил, черти обложили. Музыку заводят, пьют, безобразничают, монахов донимают.

Убегать отсюда надо, а то и пить научат, или в цирк запрошусь. Тебе, Иван, не надо туда. Эти пострашнее Змея Горыныча». — «А про Мудреца они знают?» — спросил Иван. «Они про все знают». — «Тогда придется», — вздохнул Иван и пошел к монастырю. А там вокруг стен монастырских черти гуляют — кто чечетку копытцем выбивает, кто журнал с картинками листает, кто коньяк распивает.

А возле неуступчивого монастырского стражника у ворот три музыканта и девица «Очи черные» исполняют. Иван чертей сразу же на горло стал брать: «Я князь такой, что от вас клочья полетят. По кочкам разнесу!» Черти изумились. Один полез было на Ивана, но свои оттащили его в сторону. И возник перед Иваном некто изящный в очках: «В чем дело, дружок? Что надо?» — «Справку надо», — ответил Иван.

«Поможем, но и ты нам помоги».

Отвели Ивана в сторону и стали с ним совещаться, как выкурить из монастыря монахов. Иван и дал совет — запеть родную для стражника песню. Грянули черти хором «По диким степям Забайкалья». Грозный стражник загрустил, подошел к чертям, рядом сел, чарку предложенную выпил, а в пустые ворота монастыря двинули черти.

Тут черт приказал Ивану: «Пляши камаринскую!» — «Пошел к дьяволу, — обозлился Иван. — Ведь договаривались же: я помогу вам, вы — мне». — «А ну пляши, или к Мудрецу не поведем». Пришлось Ивану пойти в пляс, и тут же очутился он вместе с чертом у маленького, беленького старичка — Мудреца.

Но и тот просто так справку не дает: «Рассмешишь Несмеяну — дам справку». Пошел Иван с Мудрецом к Несмеяне. А та от скуки звереет. Друзья её лежат среди фикусов под кварцевыми лампами для загара и тоже скучают. «Пой для них», — приказал Мудрец. Запел Иван частушку. «О-о… — застонали молодые. — Не надо, Ваня. Ну, пожалуйста…

» — «Ваня, пляши!» — распорядился снова Мудрец. «Пошел к черту!» — рассердился Иван. «А справка? — зловеще спросил старичок. — Вот ответь мне на несколько вопросов, докажи, что умный. Тогда и выдам справку». — «А можно, я спрошу?» — сказал Иван. «Пусть, пусть Иван спросит», — закапризничала Несмеяна. «Почему у тебя лишнее ребро?» — спросил Иван у Мудреца.

«Это любопытно, — заинтересовались молодые люди, окружили старика. — Ну-ка, покажи ребро». И с гоготом начали раздевать и щупать Мудреца.

А Иван вытащил из кармана Мудреца печать и отправился домой. Проходил мимо монастыря — там с песнями и плясками хозяйничали черти. Встретил медведя, а тот уже условиями работы в цирке интересуется и выпить вместе предлагает. А когда мимо избы Бабы Яги проходил, то голос услышал: «Иванушка, освободи. Змей Горыныч меня в сортир под замок посадил в наказание».

Освободил Иван дочь Бабы Яги, а она спрашивает: «Хочешь стать моим любовником?» — «Пошли», — решился Иван. «А ребеночка сделаешь мне?» — спросила дочь Бабы Яги. «С детьми умеешь обращаться?» — «Пеленать умею», — похвасталась та и туго запеленала Ивана в простыни.

А тут как раз Змей Горыныч нагрянул: «Что? Страсти разыгрались? Игры затеяли? Хавать вас буду!» И только изготовился проглотить Ивана, как вихрем влетел в избушку донской атаман, посланный из библиотеки на выручку Ивана. «Пошли на полянку, — сказал он Горынычу. — Враз все головы тебе отхвачу». Долго длился бой. Одолел атаман Змея.

«Боевитее тебя, казак, я мужчин не встречала», — заговорила ласково дочь Бабы Яги, атаман заулыбался, ус начал крутить, да Иван одернул его: пора нам возвращаться.

В библиотеке Ивана и атамана встретили радостно: «Слава богу, живы-здоровы. Иван, добыл справку?» «Целую печать добыл», — ответил Иван. Но что с ней делать, никто не знал. «Зачем же человека в такую даль посылали?» — сердито спросил Илья. «А ты, Ванька, садись на свое место — скоро петухи пропоют».

— «Нам бы не сидеть, Илья, не рассиживаться!» — «Экий ты вернулся…» — «Какой? — не унимался Иван. — Такой и пришел — кругом виноватый. Посиди тут!..» — «Вот и посиди и подумай», — спокойно сказал Илья Муромец. И запели третьи петухи, тут и сказке конец. Будет, может, и другая ночь…

Но это будет другая сказка.

Источник: https://www.ukrlib.com.ua/kratko-zl/printout.php?id=471&bookid=2

Ссылка на основную публикацию
Adblock
detector